Однако для того, чтобы чувствовать себя абсолютно уверенным в завтрашнем дне, Велихову необходимо было жениться. Да и не хотелось ему три предстоящих аспирантских года по-прежнему кантоваться по общагам.
Однажды в институтской библиотеке (даже ему, великому массовику-затейнику, надо было хоть изредка заниматься электротехникой!) он встретился с Людмилой – той самой девушкой, которую Боб приводил на его вечер.
Они, впервые за время учебы, разговорились.
Людмила произвела на Андрея самое благоприятное впечатление. Высокая, милая, спокойная, уверенная в себе, покладистая. Андрей пригласил ее в кино.
В «России» они посмотрели ошеломляющий хит сезона – грузинское «Покаяние» (тогда Велихов впервые понял, что времена, кажется, и вправду меняются).
В последующие дни они посетили «Юнону и Авось» в «Ленкоме», сходили в «Современник» на «Поутру они проснулись». Андрей провожал ее в страшную даль: одиннадцать остановок троллейбусом от метро «Варшавская». Такси и дорогими подарками не баловал. Присматривался. «Прокачивал» ее в уме по тем «параметрам» будущей идеальной жены, о которых говорил ему отец и в которые он безоговорочно верил.
Умна ли? – Безусловно. Ласкова? Послушна? – Похоже, что так: все в ней говорило, что она способна стать заботливой хозяйкой и любящей матерью будущим детям Велихова. Наконец, несомненно было, что Люда красива. Почему-то при виде ее у начитанного Велихова вертелись в голове строки из «Онегина»: «Она была неговорлива… без притязаний на успех…»
Велихов, со своим полунаучным подходом к выбору супруги, даже устраивал для Людмилы, словно невзначай, простенькие, но удивительно действенные психологические тесты. Просил, к примеру, назвать ее любимые фрукты. Ежели бы она ответила, к примеру: «Киви, банан, ананас», – он бежал бы от нее без оглядки: слишком высоки запросы! Но Людочка скромно сказала: «Груша, яблоко, абрикос».
В другой раз Андрей попросил ее назвать десятку любимых мужских имен.
Когда она выполнила задание, вздохнул с облегчением: имя «Андрей» значилось на втором месте. Бориса, равно как Боба, в хит-листе вовсе не оказалось. «А кто это —Саша?» – ревниво поинтересовался он, указывая на имя-лидер. «Брат», – просто ответила Люда.
По всем, стало быть, параметрам Людочка на роль жены подходила.
Оставалось выяснить, какую роль в ее жизни играет (или играл) Боб. И как он сам отнесется к его возможной женитьбе на Людочке.
Людмила на его прямой вопрос рассмеялась:
"Ой, да ничего у нас не было. Так, детская дурь. Погуляли немножко.
Слишком уж он кремнистый". Сказано это было с такой незатейливой интонацией, что Андрей отчего-то немедленно поверил Людмиле.
А Боб, когда Андрей решился задать вопрос, только рукой махнул:
«Людмила хороша, да не про меня. Мне б чего попроще. Действуй, Андрюха. Буду рад за тебя». И хотя Андрей, как всегда, не мог понять по непроницаемому лицу Боба, насколько тот был искренен, он отчего-то склонен был ему поверить.
11 февраля 1987 года Андрей защитил диплом.
13 марта они с Людмилой сыграли свадьбу. Свидетелем со стороны жениха выступал Боб.
* * *
Время между тем пускалось вскачь. Очереди выстраивались у газетных киосков. Народ жаждал правды. «Московские новости», «Огонек», «Знамя» и «Смену» вырывали из рук.
В институте провели первые в стране свободные, демократичные выборы ректора.
Летом Барсинский предложил Велихову на базе его клуба открыть кооперативное кафе. Новый ректор, человек молодой и честолюбивый, идею поддержал.
После ремонта и оснащения аппаратурой в правом крыле ДК появилось кафе «Вектор» – первое в столице молодежное видеокафе. Директором «Вектора» официально стал Велихов. Фактически им руководили они вдвоем с Бобом.
Несмотря на то, что чашка кофе в «Векторе» стоила пятьдесят копеек, а бутылочка пепси – семьдесят, у входа выстраивались очереди. О почине комсомольцев, которые делом откликнулись на кампанию партии по борьбе с алкоголизмом и создали кооперативное безалкогольное кафе, в самых восторженных тонах написали «Комсомолка» и «Московский комсомолец». Ожидали посещения Горбачева.
Генсек не приехал, однако посетители из райкомов, горкома и даже ЦК стали в «Векторе» заурядными гостями. Их, по окончании культурной программы, как прежде, поили в задней комнате.
Заезжал опальный, изгнанный из горкома партии и Политбюро Ельцин вместе с помощником, Львом Сухановым. Выступал перед студентами. Спич Ельцина, а также ответы на вопросы продолжались более пяти часов. Даже вновь собравшиеся «битлы» не вызвали бы в «Векторе» такого аншлага. После бенефиса Боб с Андреем выпивали с политической звездой в задней комнате, и осипший Ельцин поразил друзей способностью пить, не пьянея, и медвежьими объятиями, которыми наградил на прощанье обоих.
Прибыль, собираемая друзьями с кафе, раз в тридцать превосходила их аспирантскую стипендию. Никаких налогов кооперативу платить было не надо. Боб с Андреем, как прежде, делили выручку точно пополам.
Друзья ровным счетом ни в чем себе не отказывали.
Велихов поселился вместе с Людочкой в меблированной двухкомнатной квартире на улице с ласковым именем Радужная. В институт и из института путешествовал только на такси. Охапки цветов для нее, рестораны, премьеры, золото-бриллианты и французские духи стали обычным делом.
Людочка относилась к успеху Велихова спокойно. Нос не задирала.
Работала по распределению инженером в «почтовом ящике».
Куда девал свои заработанные Боб, не знал никто. Он по-прежнему не женился и снимал однокомнатную берлогу в Лефортове. Ходил в том же единственном затрапезном костюмчике, который купил лет пять назад.
Однажды Андрей (в подпитии, конечно) завел с ним полушутливый разговор о его удивительном аскетизме. Боб иронического тона не принял. Сидел с отсутствующим видом. Молчал, по обыкновению глядя куда-то мимо собеседника.
Выслушав заключительную вдохновенную тираду Велихова (какую-то вариацию на тему «Скупого рыцаря»), он посмотрел ему в глаза свои ми жесткими глазками и сказал:
– Андрюша, то, чем мы сейчас занимаемся, это детские игры. Через три года это твое кафе будет, как песчинка.
Велихов недоверчиво хмыкнул. Не обратив на это внимания, Барсинский продолжил:
– А я хочу, чтобы у меня была вся песочница. Усек?
* * *
Минуло три года.
Начался год 1991-й – последний год существования великой советской империи.
Борис, отнюдь не женившись, получил каким-то загадочным образом столичную прописку и двухкомнатную квартиру в новом доме на улице Солдатской, неподалеку от института. Ездил он на «девятке» цвета «мокрый асфальт».
