Я кивнула в сторону лестницы:
– Может, пойдем отсюда? Салли с готовностью вскочил на ноги. На лестнице мы столкнулись с Филипом Кэнтли, за ним спешил Бен. Оба выглядели изумленными до предела. Начальники явно пребывали в шоке, если не в параличе. Все симптомы в точности соответствовали модели поведения, с которой я сталкивалась не раз: попадая в сложную ситуацию, мужчины немеют, а женщины либо становятся дьявольски рациональными, либо полностью разваливаются. Мэри, что было совершенно очевидно, принадлежала ко второй категории, в то время как Марджери Пикетт являла собой яркий пример первой. Как только мы вытащили Мэри из погреба, Баз отправился в кабинет Марджери звонить в полицию. Узнав о происшедшем, Марджери незамедлительно спустилась в подвал, закатала рукава и уговорила трясущуюся Мэри выпить горячего чаю.
– Я уже много лет собираюсь осушить этот погреб, – непрерывно повторяла Марджери таким тоном, словно идеальная чистота отвращает смерть. – Мне надо было сделать это сразу же, как только нам разрешили провести лотерею…
– Может, сходим в паб? – предложила я Салли, когда мы шли по коридору. – Мне не помешает опрокинуть кружечку-другую.
Он тупо кивнул. Я коротко ввела в курс дела охранника на служебном входе – он просто сгорал от нетерпения узнать, что происходит, – и мы вышли на улицу.
– Пошли в «Ангел», – сказала я, решив, что немного прогуляться не повредит.
Ярко светило солнце, воздух был холоден, но куда свежее зловонных испарений выгребной ямы. Мы медленно шли к Ислингтону – мимо игровых площадок, переполненных орущими детьми и непрерывно курящими мрачными мамашами; мимо небольшого зеленого парка, где остановились съесть по бутерброду; мимо Синтия-стрит и дальше вверх. В конце концов мы засели в пабе на углу Пентон-стрит – с уютной старой мебелью и изрядно побитой доской для игры в дартс. С бокалом «кровавой Мэри» в желудках и второй порцией, готовой отправиться туда же, мы чувствовали себя так, будто нам вкололи обезболивающее и мы можем наконец говорить о случившемся без истерических спазмов (Салли) и преувеличенной демонстрации собственного геройства (я).
– Ты не первый раз видеть… a salma… – Салли даже не пытался вспомнить, как это будет по-английски; он находился в том состоянии, когда подобные умственные усилия выше его возможностей. Замолкнув на полуслове, он вытряс из пачки еще одну сигарету и сунул ее в рот.
– Труп, – помогла я. – Да, не в первый. Должно быть, я внебрачное дитя Скалли и Малдера из «Секретных материалов». А может, в прошлой жизни я была крокодилом и пожирала мертвецов пачками, а теперь они мне мстят, являясь с завидной регулярностью.
– Бессмыслица какая-то.
– Не более чем обычная серия «Секретных материалов», – по-детски возразила я и тут же пожалела, что с нами нет Хьюго, который презрительно бы глянул на меня и отпустил едкую шпильку.
– Они тебя много спрашивай на Мэри? – Салли стремительно забывал английский.
– Ага. Они явно решили, что Мэри все специально подстроила. Но, на мой взгляд, это маловероятно. Никто не смог бы подстроить все так, чтобы сережка слетела с уха, упала точно в нужное место, да еще и застряла там.
– Может, она туда зараньше положи, – осенило Салли. – Когда никто вокруг нету. И топ-топ сверху ногой.
– Господи, Салли, какой ты хитроумный! – потрясенно воскликнула я. – Кто бы мог подумать!
Я сделала еще один глоток «кровавой Мэри». Бармен угрюмо наблюдал за нами – брылы у него висели, как у шарпея. Чем больше я пила, тем меньше мне нравился паб, – особенно сейчас, посреди дня. Солнечный свет безжалостно обнажал красный ковер с оранжевыми и коричневыми пятнами, дешевые сосновые столы, потертую обивку сидений. О состоянии бокалов лучше вообще не говорить. Но даже самый лестный полумрак не смог бы скрыть всей гнусности здешнего бармена.
– Невозможно знай, кто кидай туда тело, – мрачно продолжал Салли. – Так много народ в мастерская все время.
– Ну, не так уж и много, – возразила я.
– Рабочий, другой люди из театра, – начал считать Салли, загибая пальцы на руке. – Актер, они ведь любить туда ходи…
– Да, но лишь от случая к случаю. Например, сегодня. В обычный день на них наверняка обратили бы внимание и начали гадать, что им понадобилось в мастерской. Нет смысла, убив человека, тащить тело так далеко. Слишком высока вероятность того, что тебя заметят. Хотя, конечно, убийство могло быть и непредумышленным. Возможно, убийца просто не нашел иного способа избавиться от трупа.
– Почему просто не бросай сверху? И потом говори, что быть несчастный случай?
– Ну и болван же ты, Салли! Откуда сбросить-то? И как бы ты затащил тело наверх? Лебедкой, что ли? А жертва вряд ли полезла бы на верхотуру добровольно. Кроме того, мне кажется, что ее задушили. Такое едва ли можно выдать за несчастный случай.
– Откуда ты знай?.. – Салли остановился, внезапно осознав, что на самом деле ему не очень хочется услышать ответ, одним глотком осушил остатки коктейля и прикурил от своего бычка новую сигарету.
– Заметила следы на ее шее. Шрамы. Я, конечно, не уверена, но…
– Бр-р-р… – Салли передернулся, как собака, выскочившая из воды. – Не думай, что они найди убийца. У меня инстинкт.
Его руки не останавливались ни на минуту. Он то теребил заляпанные картонки, на которых стояли наши стаканы, то отковыривал от стола куски дерева, то тряс сигаретой над пепельницей, хотя стряхивать там было нечего. Могло показаться, что Салли нюхал кокаин на голодный желудок.
– Когда Мэри кричай, что внизу Фиалка, – продолжал он, – я подумай, что я сейчас… – Он театральным жестом хлопнул себя по тому месту, где мог бы висеть крестик, чуть не ткнув сигаретой в свитер.
Я не поняла, что он пытается изобразить – сердечный приступ или crise de nerves[50], – но решила не спрашивать, побоявшись, что Салли примется в красках описывать симптомы. Он и так уже вовсю колотил кулаком в грудь, показывая, как часто билось его бедное сердечко.
– Не глупи, Салли, – остановила его я. – Это не может быть Фиалка. Поверь мне.
– Правда? – воскликнул Салли, с мольбой уставившись на меня.
– Судя по тому, насколько распухло тело, оно пролежало там очень долго. Очень мертвое и очень вонючее, – объяснила я. Предполагалось, что это успокоит несчастного Салли, но он лишь ахнул и затрясся, как старенький «фольксваген», не желающий заводиться.
– Надо позвонить ММ, – сказала я, чтобы отвлечь его. – И в больницу – узнать, как там Мэри.
– Да, позвоняй! – быстро ответил Салли.
Он достал свой телефон и чуть ли не силой всунул его мне в руки. Я набрала номер мобильного Мелани Марш – сейчас она должна быть в церковном зале с остальными актерами. Ответил Мэттью, который очень важным тоном сообщил, что ММ репетирует и ее нельзя беспокоить, однако он передаст, что я звонила. Но узнав, что случилось, Мэттью мигом отбросил всю свою властность, и я услышала серию судорожных глотков. Наконец, несчастный юноша смог выдавить, что расскажет обо всем ММ и перезвонит. Я набрала номер больницы и после обычных пререканий с целой толпой медицинской братии услышала усталый голос: Мэри в порядке, хотя сейчас она спит, поскольку ей вкололи лошадиную дозу успокоительного. Под наблюдением пробудет до утра.
