Мадам стояла лицом к нам и увидела нас, как только мы вышли из леса. Она нагнулась, чтобы срезать еще один нарцисс, но замерла, потом медленно выпрямилась — и цветы выскользнули из разжавшихся пальцев. Даже издали — мы были от нее на расстоянии нескольких сотен ярдов — она заметила грязь на пальто Филиппа и его угнетенный вид, сразу бросавшийся в глаза.
Она направилась к нам.
— Филипп! Ради бога, что случилось? Твое пальто! Ты упал? Мисс Мартин. — Ее голос звучал беспокойно и резко. — Мисс Мартин, что, еще один несчастный случай?
Немного запыхавшись от быстрого подъема и от злости, я коротко и почти вызывающе сказала:
— Кто-то стрелял в Филиппа в лесу.
Элоиза стояла, склонившись над мальчиком. Услышав эти безжалостные слова, она вздрогнула, словно ее ударили.
— Да. И не задели только потому, что он споткнулся и упал. Пуля попала в дерево.
Она медленно выпрямилась, не отрывая глаз от моего лица:
— Но... это ведь абсурд! Кто мог... вы видели, кто это был?
— Нет. Он должен был понять, что случилось, потому что я ему крикнула, чтобы не стрелял. Но он не вышел к нам.
— А Филипп? — Она перевела испуганные глаза на мальчика. — Comment cа va, р'tit? On ne t'a fait mal?[14]
Ответом было лишь легкое движение красной вязаной шапочки и дрожь тонких пальцев. Я крепче сжала его руку.
— Он упал, — сказала я, — но с ним ничего не случилось. Филипп вел себя очень храбро.
Я не хотела говорить об этом в присутствии ребенка, но если бы он не споткнулся, то наверняка был бы уже мертв. Однако мадам де Вальми все поняла. Она так побледнела, что казалось, вот-вот лишится чувств. В ее светлых глазах, устремленных на Филиппа, стоял ужас. «Значит, ей все-таки не безразлично», — подумала я, удивленная и немного растроганная.
— Это... ужасно, — еле слышно произнесла она. — Такая неосторожность... преступная неосторожность... Вы... ничего не видели?
— Ничего, — коротко ответила я. — Но вряд ли так уж трудно узнать, кто это был. Я пошла бы за ним и отыскала, если бы могла оставить Филиппа. Но думаю, мсье де Вальми выяснит, кто был сегодня в лесу. А где мсье де Вальми, вы не знаете, мадам?
— Думаю, в библиотеке. — Одну руку она прижала к сердцу, из другой все еще сыпались нарциссы. Мадам действительно была глубоко потрясена. — Это ужасно... Филипп мог... мог быть...
— Мне кажется, — сказала я, — лучше сейчас не задерживать его здесь. Вы разрешите нам сегодня не спускаться в ваш салон, мадам? Филиппу лучше будет провести этот вечер спокойно и пораньше лечь в постель.
— Конечно, конечно. И вы тоже, мисс Мартин... Вам пришлось пережить...
— Да, к тому же я страшно разозлилась. Иногда это помогает. Я пойду к мсье де Вальми, как только отведу Филиппа в его комнату.
Она машинально кивала головой, словно не понимая.
— Да. Да, конечно! Мсье де Вальми будет ужасно... обеспокоен, ужасно обеспокоен.
— Надеюсь, — мрачно сказала я. — Это слишком мягко сказано. Пошли, Филипп, найдем Берту. Мадам...
Когда мы уходили, я оглянулась и увидела, что она быстро пошла за угол террасы. Несомненно, чтобы самой рассказать Леону де Вальми. «Ну что же, чем раньше, тем лучше», — подумала я и быстро провела Филиппа наверх, в надежную гавань комнаты для занятий.
Берта была в кладовой и что-то чистила. После краткого объяснения, которое оказало на нее такое же действие, как и на Элоизу, я хотела поручить ей Филиппа, но мальчик уцепился за меня с таким видом, что я решила, что он заплачет, если я уйду, и осталась с ним. Мадам де Вальми, конечно, уже известила своего супруга, который должен бы привести в действие необходимый механизм, дабы обнаружить злоумышленника. Меня в первую очередь беспокоил Филипп.
Я оставалась с ним и рассказывала ему разные истории, чтобы хоть немного развеселить и отвлечь от случившегося до тех пор, пока он, чистенький и свежий после горячей ванны, расположился в надежном убежище, на ковре перед камином в детской, которая по моему настоянию называлась теперь комнатой для занятий. Мальчик не возражал, когда пришла Берта со своей штопкой, чтобы посидеть с ним, пока я схожу к мсье де Вальми.
Леон де Вальми был один в библиотеке. Раньше мне никогда не приходилось здесь бывать. Она представляла собой помещение с высоким потолком и двумя большими окнами, но в ней было немного душно и темно от книжных шкафов, закрывавших стены от пола до самого верха. Над камином, на темной панели, выделялся ярким пятном портрет мужчины — сначала я приняла его за Рауля де Вальми, — великолепно выглядевшего в костюме для верховой езды. В одной руке он сжимал хлыст, другой держал за повод серую арабскую лошадь с большими ласковыми глазами.
«Странно, почему портрет Рауля висит в кабинете его отца?» В камине горели толстые поленья, рядом стояло единственное кресло. Книг было несколько десятков тысяч, не меньше. В комнате почти не было мебели — только большой письменный стол у окна. Причина этому стала мне понятна, когда я увидела, как кресло Леона де Вальми заскользило от стола, где он изучал какие-то бумаги, и, плавно повернувшись, остановилось рядом с креслом у камина.
— Подите сюда и сядьте, мисс Мартин!
Я повиновалась. Первый порыв гнева давно прошел, но нервное возбуждение еще не спало, в горле пересохло, и я не знала, с чего начать.
Нет, сегодня в нем не было ничего, что могло внушить подобную робость. Мсье Леон повернулся ко мне; вид у него был приветливый, голос звучал дружелюбно. И тут меня потрясла внезапная догадка: я осознала, что портрет над камином изображал не Рауля, а его отца, самого Леона де Вальми.
Он, должно быть, перехватил мой невольный взгляд, потому что тоже посмотрел на портрет. Минуту он сидел молча, хмуро глядя на картину, потом перевел глаза на меня и улыбнулся:
— Без сомнения, члены рода де Вальми рождаются под несчастливой звездой.
Его улыбка и голос, проникнутые каким-то жалобным сарказмом, напомнили нашу первую встречу. И снова неприятно поразила несколько напыщенная театральность его слов и постоянные назойливые намеки на увечье, которое он в остальных случаях явно пытался игнорировать. Неужели этот человек все в жизни рассматривает только с точки зрения собственного несчастья? Ничего не ответив, я отвела взгляд.
— Слышал, что сегодня вы чудом избежали еще одной трагедии, — произнес он.
Я посмотрела на портрет (еще одна трагедия) и спокойно спросила:
— Мадам де Вальми заходила к вам?
— Она пришла ко мне тотчас же. Она была потрясена и расстроена. Едва не заболела. Боюсь, у нее не очень крепкое сердце. — Он замолчал. Темные глаза внимательно изучали меня. Его лицо выражало теперь лишь беспокойство и сочувствие. — И вы тоже, мисс Мартин... Думаю, вам просто необходимо что-нибудь выпить. Шерри? Ну вот, а теперь послушаем, что вы нам расскажете.
Он потянулся к подставке с графинчиками, стоявшей у его локтя.
— Спасибо. — Я с благодарностью взяла бокал. Я больше не нервничала, но чувствовала себя смертельно усталой и опустошенной. Коротко рассказав ему о происшествии, я спросила: — Вам известно, кто сегодня был в лесу с ружьем?
Он поднял бокал с шерри:
— Откровенно говоря, нет. Арман Лесток сказал мне... но нет, это не то. Сегодня днем он ходил в Субиру на лесопилку. Во всяком случае, Арман никогда не допускает неосторожного обращения с оружием.
— Но ведь вы сможете выяснить, правда? Нельзя допускать...
— Сделаю все, что в моих силах. — Быстрый взгляд на меня. — Активность я проявляю главным образом в разговорах по телефону. А когда выясню, кто это был, немедленно уволю его.
Он вертел в своих длинных тонких пальцах бокал, любуясь его блеском, следя за тем, как вспыхивает янтарный ликер, отражая огонь, полыхающий в камине. За его спиной мягко блестели коричневые с золотом переплеты книг в шкафах. За окном быстро опускались сумерки; стекла казались тусклыми, серыми прямоугольниками. Скоро должен был прийти Седдон, чтобы опустить гардины и зажечь лампы. Сейчас, озаренная светом горящих поленьев, комната выглядела богато обставленной, красивой и даже уютной, особенно окаймленный книжными полками угол, где находился камин.
— Кто-нибудь уже отправился на поиски? — спросила я.
Он посмотрел на меня.
— Конечно. Но, возможно, увидев, что он наделал — или чуть не наделал, — виновник происшествия немедленно скрылся. Вряд ли ему хотелось, чтобы его застали в лесу с ружьем. — На губах Леона де Вальми мелькнула улыбка. — Вы ведь понимаете, конечно, что тот, кто это сделал, приложит все силы, чтобы скрыть свои следы? В наших местах не так-то легко достать хорошую работу.
— Если он и хотел выйти к нам, то уж, наверное, сбежал, когда услышал мой крик. Я хорошо понимаю, почему он испуган. Может даже встать вопрос о полицейском расследовании.
Темные брови поднялись:
