Юлия Шилова - Влюбиться насмерть, или Мы оба играем с огнем

Прошмыгнув мимо Бурана, я всё же остановилась, вздохнула и выпалила:

– Послушай, Боря, ты бы девочек отпустил. А то они всю ночь просидели здесь. Их охрана без твоего распоряжения не отпускает.

– Слышишь, заступница проституток, без тебя разберёмся, – процедил сквозь зубы Буран, давая мне понять, чтобы я проваливала прочь.

Я не заставила себя ждать, проскользнула к себе в комнату, закрыла дверь, рухнула на кровать и стала просить Всевышнего, чтобы всё прошло хорошо. В записке я написала Тимуру о том, что вляпалась в жуткие неприятности и моей жизни угрожает серьёзная опасность. Я не знала адреса дома, в котором нахожусь, решила описать место, где находится конюшня, в которой меня можно будет застать с сегодняшнего вечера. На всякий случай я ещё указала номера автомобиля Бурана, на котором меня будут возить на конюшню, и попросила Тимура быть крайне осторожным, потому что Бурану и его людям ничего не стоит убить человека…

Я лежала на кровати и представляла, как Тимур врывается в конюшню, спасает меня из этого ада, говорит, что очень сильно любит, успокаивает и увозит в какой-нибудь санаторий, чтобы я хоть немного пришла в себя. Но моим мечтам не суждено было сбыться. Не прошло и пятнадцати минут, как Буран в буквальном смысле слова выломал дверь моей комнаты, влетел как вихрь, схватил меня за грудки, поднял с кровати и стал так страшно трясти, что мне показалось, сейчас он не только вытрясет все мои мозги, но и вытащит душу.

– Пусти меня! Что я сделала?

– Ещё спрашиваешь?! Да я бы тебе сейчас всю рожу разукрасил, если бы ты сегодня вечером не встречалась с Джоном. Сука!

Буран меня отпустил и сунул мне под нос мою записку для Тимура. Он орал:

– Да как ты могла?! Тебе что, собственную мать не жалко?!

Услышав о матери, я затряслась, словно в лихорадке, и заревела.

– Буран, миленький, прости меня, пожалуйста. Очень тебя прошу! Я больше так никогда не буду. Умоляю! Сама не знаю, что на меня нашло. Я не хотела. Честное слово, не хотела!

– За дурака меня держишь? Если бы не хотела, ты бы этого никогда не сделала! Думала, номер прокатит? Да у этого дома, если хочешь знать, есть глаза и уши! Мои охранники следят за каждым твоим шагом! И то, что ты пишешь записки проституткам, не могло от них ускользнуть. Я тебе уже тысячу раз объяснял: все проститутки продажные, но ты не хочешь это понимать! Кто такой Тимур?!

– Мой друг.

– Вообще-то в записке ты назвала его любимым.

– Это мы просто всегда так ласково друг друга называем, – выкручивалась я как могла.

– Это твой любовник, – вынес вердикт Буран. – Думаешь, я лошок, который будет верить всем твоим бредням?! Тоже мне несчастная вдова… По мужу она страдает… Да ты со своим любовником и грохнула мужа. Не своими руками, конечно. Вы оба его «заказали», чтобы вам никто не мешал.

– Буран, да ты что такое говоришь?

– Я знаю, что говорю. Такие, как ты, только с виду кажутся порядочными бабёнками, а на самом деле не отличаются от обычных проституток. Это же надо, как у тебя башню унесло, если «заказала» собственного мужа!

– Я никого не «заказывала» и не имею к смерти Вадима никакого отношения, – обречённо произнесла я и закрыла лицо руками.

– Шлюха!!! – Буран замахнулся, но не ударил. – Собирайся. Приводи себя в порядок. В четыре часа мы должны быть в конюшне. У тебя первая встреча с твоим будущим австралийским мужем. А твоего кренделя я пробью. Посмотрим, что за чувачок.

– Что ты с ним сделаешь?! – испуганно закричала я.

– Пока ничего. Просто хочется посмотреть на принца, ради которого ты пошла на мокрое дело.

Я зашла в конюшню и сразу увидела Джона. До нашей встречи Буран показывал мне его фотографии. Он был хорош собой, интересен, сразу меня заметил и не сводил с меня любопытных глаз.

– Добрый вечер, – тут же поздоровалась я, остановилась и посмотрела на коня Джона. – Какой у вас потрясающий подопечный. И как зовут красавца?

– Оазис, – с гордостью произнёс Джон.

– Если я не ошибаюсь, ваш конь – ахалтекинец?

– Не ошибаетесь. – Джон улыбнулся и вновь одарил меня заинтересованным взглядом.

– Обычно они очень резвы и на скаковом кругу уступают лишь чистокровным верховым. И всё же спринтерские качества у них лучше, чем у чистокровок. А в дальних пробегах хрупкий на вид ахалтекинец проявляет необыкновенную выносливость, легко переносит жажду.

– Вы так хорошо разбираетесь в лошадях? – В глазах Джона появилось неподдельное восхищение.

– Лошади для меня что-то вроде религии. Я считаю, что каждая уважающая себя девушка просто обязана хорошо держаться в седле. Лично я посвящаю верховой езде намного больше времени, чем положено. Раньше я брала уроки верховой езды, мне всегда хотелось выглядеть достойно, чтобы не упасть лицом в грязь. У меня арабский скакун Лорд. Очень коварный и своенравный конь, но мы нашли общий язык и прекрасно ладим. Я люблю вечерние выезды.

– Знаете, а мы с вами похожи, – улыбнулся Джон.

– Для меня лошади – мания. Заглянешь в эти умные, большие глаза – и уже счастлива. Если честно, я их люблю даже больше, чем людей. Вернее, это не просто любовь. Это неизлечимая болезнь. Но очень приятная. Это самое красивое, удивительное и благородное животное, вдохновляющее всех писателей и поэтов. Чуткие ушки, нежные губки, удивительно умные и любопытные глаза, трогательно жёсткая грива и… поразительная красота. Я могу разговаривать о лошадях часами. Это ведь самые лучшие создания в мире. От одного их тёплого дыхания поднимается настроение. Лично для меня конь стал лучшим другом. Вы знаете, мне даже кажется, что люди не умеют так дружить.

– Милая девушка, а как вас зовут? – Джон смотрел на меня с обожанием.

– Настя.

– Настя, я вижу вас впервые, но такое чувство, будто знаком с вами вечность. Мы с вами похожи как две капли воды. Для меня лошади тоже одни из самых близких человеку живых существ. Я никогда не жалею денег на них. С самого раннего детства мечтал научиться правильно сидеть в седле, чувствовать лошадь. Потом стал стремиться к верховым прогулкам. Первое время просто арендовывал коней в частных конюшнях, а потом приобрел собственных. Я вообще обожаю конные путешествия и прогулки. Стараюсь общаться с лошадью на языке поощрений. Могу повысить голос на животное только в крайнем случае.

– А знаете, я согласна, что мы с вами очень и очень похожи. Не понимаю тех, кто срывает плохое настроение на лошади, ведь животное не виновато. В лошади такое благородство, такая красота! Вы не представляете, как мне приятно встретить близкого по духу человека, для которого верховая езда равносильна наркотику.