— Ловко придумано, — и Дуайт расхохотался. — Как только я ей об этом скажу, она начнет высчитывать, кто из знакомых мужчин удостоился твоей благосклонности.
— Господь милосердный!
— Да, это вполне возможно.
— Ну тогда скажи, что у меня прочная тайная связь, — нашелся Кейд.
— С кем?
— Ну ответь что-нибудь. — И Кейд, махнув рукой, пошел к закрытой двери. — Ну, просто-напросто скажи, что я отказался.
Он постучал и вошел, не дожидаясь ответа. Тори стояла на стремянке и меняла флюоресцентную трубку наверху.
— Погоди, дай я это сделаю.
— Я сама умею. Это входит в обязанности арендатора, а не хозяина.
Ему снова напомнили, что он владелец помещения.
— Вижу, что стекло на двери уже заменили.
— Да. Спасибо.
— Похоже, починили и кондиционер.
— Это верно.
— Если ты хочешь от меня отделаться, так и скажи.
Он отвернулся, сунув руки в карманы. В подсобке Тори поставила полки металлические. Серые, некрасивые, но прочные. Практично. Они уже были забиты картонными коробками, на каждой красовался аккуратно приклеенный номер. Она купила стол, тоже солидный и удобный. На нем уже стояли компьютер, телефон, лежала аккуратная стопка бумаг. За десять дней Тори почти все успела организовать и ни разу не попросила о помощи. Хотелось бы ему не чувствовать себя от этого уязвленным.
На Тори были черные шорты, серая футболка и серые кроссовки. Хорошо бы она не казалась ему сейчас такой соблазнительной.
Она спустилась, закончив возиться с лампой. Кейд обернулся и взялся за стремянку.
— Я уберу.
— Да я сама это сделаю.
Он потянул стремянку к себе, она — к себе.
— Черт побери, Тори!
Внезапный огонек ярости, вспыхнувший у него во взгляде, заставил ее отступить. Он со стуком сложил стремянку и отнес ее в небольшой встроенный шкаф. И, глядя ему в спину, она вдруг почувствовала себя виноватой и испытала проблеск симпатии к нему. Странно было сознавать, что она не чувствует ни страха, ни трепета, которые всегда испытывала рядом с рассерженными мужчинами.
— Присядь, Кейд.
— Зачем?
— Потому что у тебя усталый вид.
Она подошла к мини-холодильнику, вынула бутылку кока-колы, сняла крышку и протянула ему.
— Вот, остынь немного.
— Спасибо.
Он упал на стул возле стола и сделал долгий глоток.
— Плохой день?
— Да, бывали много лучше.
Молча Тори открыла сумку, достала коробочку с аспирином и протянула ему две таблетки. Он удивленно вскинул брови.
Сильно покраснев, она промямлила:
— Мне показалось, что…
— Очень ценю заботу.
Он проглотил аспирин и неожиданно спросил:
— А может, ты подсластишь пилюлю и посидишь у меня на коленях?
— Вот еще!
— Жаль. А как насчет обеда и кино? Только не говори «нет», даже не дав себе труда подумать, — сказал он, прежде чем она успела ответить. — Просто обед и просто кино. Черт побери, просто пицца или бургер. Чисто по-дружески. Обещаю не просить тебя выйти за меня замуж.
— Приятно слышать, но ответ будет «нет».
— Да ты хоть подумай пять минут, — обиженно сказал Кейд. Он поставил бутылку на стол и поднялся. — Выйдем на улицу. Я кое-что тебе привез.
— Но я еще не закончила здесь.
— Неужели ты будешь спорить со мной и возражать на любое мое предложение? Как это утомительно.
Он решительно взял ее за руку, потащил к двери и потом на улицу.
Тори могла, конечно, заупрямиться, просто из принципа, но в помещении работали два плотника. Будет меньше ненужной болтовни, если она спокойно выйдет за порог вместе с Кейдом.
— Вот взгляни, — начал он, указав на горшки и увлекая ее за собой к машине. — Если они тебе не понравятся, ты их сможешь поменять в лавке Клэмпеттов. То же самое и с этим. — Он остановился и вынул из багажника ящик с рассадой. — Но мне кажется, они хорошо подходят.
— Подходят к чему?
— Тебе и твоему помещению. Рассматривай их как подарок.
Он сунул один ящик в ее руки, достал второй и пакет с землей.
Тори замерла на месте, смущенная и тронутая. Она и хотела поставить ящики с цветами у входа в магазин. Правда, представляла себе петунии, но левкои были даже красивее.
— Ты добр. И внимателен. Спасибо.
— Пользуйся на здоровье. Куда их поставить?
— Мы их оставим снаружи. Я их посажу.
Они пошли вместе по тротуару, и Тори искоса посмотрела на него.
— Твоя взяла. Заходи за мной около шести. Я не откажусь от пиццы. А потом можно подумать и о кино.
— Отлично.
Он поставил цветы и землю около витрины.
— Я вернусь.
— Да, знаю, — пробормотала она, глядя в его удаляющуюся спину.
«Может быть, люди и не умирают от скуки, — решила Фэйф, — но, черт возьми, непонятно, как они с ней уживаются». Когда в детстве она жаловалась, что ей нечего делать, взрослые сразу же придумывали какое-нибудь скучное поручение, а она ненавидела домашние дела почти так же сильно, как скуку, однако некоторые уроки жизни усваиваются с большим трудом.
Фэйф, томясь от скуки за кухонным столом, откусила печенье. Уже больше одиннадцати, а она все еще не одета, все еще в шелковом халате, который купила, когда ездила в Саванну в апреле. И халат этот ей тоже надоел. Одно и то же, день за днем, месяц за месяцем.
— У вас опять припадок ennui,[3] мисс Фэйф? — спросила с ужасающим французским акцентом Лайла. Она иногда пользовалась французскими словечками, так как ее бабушка была креолкой, но главным образом потому, что они приятно щекотали ее самолюбие.
— Здесь никогда ничего не происходит. Каждое утро такое же, как вчерашнее, и день проходит впустую.
Лайла самозабвенно терла стойку с посудой. Она уже час занималась этим делом, ожидая, когда Фэйф забредет в кухню. Она имела на нее виды.
— Наверное, вам нужно побольше двигаться. — И Лайла взглянула на Фэйф. Глаза у нее были добрые, карие. Взгляд совсем бесхитростный, отшлифованный долгой практикой.
Она знала ту, на которую нацелила свой мнимо бесхитростный взгляд. Она нянчила мисс Фэйф со дня ее рождения, и Лайла любовно вспомнила, как крошка верещала и размахивала кулачонками, не принимая мир, в который только что пришла. Лайла сама с двадцати лет стала частью мира Лэвеллов. Ее наняли помогать по дому, когда миссис Лэвелл вынашивала мистера Кейда.
Тогда ее волосы, ныне цвета соли с перцем, были черны, как вороново крыло, а бедра чуточку поуже, чем сейчас, но она следила за собой и считала, что с возрастом превратилась в зрелую женщину с прекрасной фигурой. Цвет ее кожи напоминал карамель, которую она растапливала и потом обмакивала в нее яблоки к каждому Хэллоуину.[4] Она любила подчеркнуть цвет лица яркой губной помадой и всегда носила ее в кармане фартука. Замужем она никогда не была. Не то чтобы не представлялось случая. У Лайлы Джексон в свое время имелось немало поклонников, но выйти за кого-нибудь из этих красавцев замуж? Это совсем другой коленкор. Лайла предпочитала оставить все как есть, то есть иметь поклонника, который в условленный час звонит в дверь и сопровождает ее, куда ей заблагорассудится. И пусть обхаживает ее весь вечер, чтобы она была к нему благосклонна.
