Скажите, Егор Геннадьевич, как Вы могли бы охарактеризовать Исаева? Что побудило его к совершению преступления? Как он вел себя, пока находился здесь? Лжив ли, груб, агрессивен?
Ни то, ни другое, ни третье… Виктор Андреевич человек интеллигентный, мягкий, добрый.
Вы так говорите о нем, будто это не он изнасиловал малолетнего ребенка…
Он, конечно, — вздохнул доктор, — но для него эта ситуация была не менее драматичной, чем для девочки… Оля Мосина была его приемной дочерью, а Мосина Татьяна — женой. После происшедшего от Исаева отвернулись не только товарищи по работе, но и семья. Брат отказался от Виктора прямо в зале суда, когда давал свидетельские показания, мать позднее умерла от обширного инфаркта сердца. Татьяна, естественно, сразу подала на развод… В тюрьме Исаева никто не посещал, сокамерники издевались… он, и без того придавленный грузом своей вины, рещился на самоубийство…
Скажите, Егор Геннадьевич, мог Исаев убить? Не себя, а например ребенка….
Сомневаюсь. — Настороженно протянул доктор. — Я, конечно, не знаю, как провел больной эти полтора года после выписки, принимал ли прописанные ему средства… это не наша задача, а того учреждения, где он поставлен на диспансерный уход…. Но я сильно сомневаюсь. — Уже более уверенно произнес Ненашев. Но потом все же счел своим долгом добавить. — Но если честно, то с такими людьми ни в чем нельзя быть уверенными на сто процентов. Иногда они обладают хитростью и изворотливостью, способной обмануть не только врачей, но и самые совершенные приборы… И потом, психика наших пациентов настолько специфична, что любой удар или стресс может повлиять на них самым пагубным образом…
Ясно…. Что ничего не ясно. Я надеялась доктор, получить от Вас конкретные ответы на некоторые вопросы, а Вы запутали меня еще больше… Ну что же. Последняя просьба. Покажите мне видеозапись беседы с Исаевым. Я хочу иметь представление о характере этого человека и попытаться правильно вести себя во время разговора с ним.
Вот этого я как раз сделать не могу. — Сухо ответил Ненашев. — Эти сведения, — он кивнул на бумажный пакет, — являются врачебной тайной…
Не говорите глупостей, Егор Геннадьевич, Вы видно фильмов иностранных насмотрелись, если всерьез верите во всю эту лабуду… Мы не в Америке. Я могу получить постановление на изъятие любых документов, имеющих возможность помочь в разоблачении преступника. Тем более, что речь идет о похищении и убийстве ребенка.
Хорошо. Оформляйте постановление. Его я положу в пакет вместо пленки. А пока, извините, ничем помочь не могу…
Доктор, поймите, мне, как и Вам, нет смысла использовать его, даже самые безумные, признания в своих целях. Я просто хочу попытаться посмотреть на него, как на человека…
Когда я вызываю на откровенность своих пациентов, то клятвенно заверяю их, что ни одна живая душа кроме врачей, стремящихся им помочь, эти записи не увидит. Что эти кассеты никогда не выйдут за стены этого учреждения, туда в ту светлую и прекрасную жизнь, в которую все они так стремятся…
Но ведь никто же не узнает…
Я сам буду знать…
Это смешно, доктор.
Приносите постановление, тогда я вынужден буду отдать эти материалы.
Ради формальностей Вы предлагаете нам тянуть время, которого и так в обрез? — Раздраженно спросила я.
Я очень сожалею. — Егор Геннадьевич поднялся. — Вынужден Вас покинуть, у меня обход.
Я встала с жесткого неудобного стула и вышла из кабинета, хлопнув дверью. Как же я ненавижу этих бюрократов и формалистов. Конечно, он прав, я спорить не буду… Клятва Гиппократа и все такое прочее… Но мы же не на западе, где все отлажено и выверено до миллиметра. Там можно себе позволить кочевряжиться и упиваться своей порядочностью. Зачем, скажите на милость, этому формалисту постановление. Оно что его совесть успокоит? Да лучше бы лечили этих психов нормально и не выпускали в город всякую извращенную шваль! Глядишь, милиции и не пришлось бы таскаться в это богом забытое место, называемое больницей…
Сев в машину, я немного успокоилась. Визит к доктору дал совсем немного. От разговора с самим подозреваемым зависит очень много… В прошлый раз, согласно материалам судебного процесса, Исаев признался практически сразу. В этот раз категорически отрицает свою причастность к преступлению… Или он не виновен, или я просто взяла не правильный тон в разговоре с ним…. Черт возьми, мне действительно надо посмотреть эту чертову кассету, чтобы при повторном допросе не допустить прежних ошибок. Снова встречаться с упрямым доктором мне не хотелось, и я решила направить к нему с постановлением Грязнова. Уж он то без кассеты точно не вернется.
* * *
Сообщив по телефону Максиму, что и как он должен сделать, я решила заехать домой пообедать. Все таки нужно действительно как то посерьезнее относиться к своей беременности… Хотя бы до тех пор, пока окончательно не определюсь, как поступить с ребенком, да и вообще с остатком своей жизни… В тот момент, когда я открывала замок, мне позвонила Оксана. Она заботливо поинтересовалась моим здоровьем, и вообще самочувствием… Подарки для ее детей лежали на кресле в зале, да и повидать Ксюху захотелось как-то вдруг. Я предложила ей зайти ко мне пообедать.
Только быстро, Ксюш, если ты намереваешься наряжаться и прихорашиваться, то можешь не приходить. У меня на все про все не более часа.
Понятненько. Да я вообще то тебе из супермаркета звоню, того, что за углом. Так что буду минуты через три или пять. Может, купить чего?
Я вспомнила сколько еды вчера приготовил заботливый Макс, и с улыбкой отказалась. Удивленная Оксана действительно примчалась через три минуты, как и обещала.
Определенно, беременность действует на тебя самым благодатным образом, — авторитетно заявила она, осмотрев мои продуктовые запасы. — Первый раз вижу, что бы ты, подруга, обедала дома. Вот так вот просто, бросила все дела и в разгар рабочего дня занялась своим собственным желудком.
Просто здесь столько вкусного, — засмеялась я, — что идти в столовку не захотелось.
Ты оправдываешься что ли? — Воскликнула Ксюша. — Лучше разогревай быстрее этот великолепный плов и салат крабовый доставай на стол… Сама же говорила, времени совсем нет, а я теперь точно не уйду, пока все не попробую…
Тогда иди, мой руки.
Из ванны Оксана вернулась несколько озадаченная. Она уселась за стол и взяла в руки вилку, то и дело с любопытством поглядывая на меня, несколько раз безразлично ковырнула плов, но потом все же не выдержала и выпалила:
Я все знаю!
Что, интересно спросить, ты знаешь? — Искренне удивилась я.
Ты кого-то завела.
