— Например, он не способен донести на друга, — медленно протянула Анна Николаевна и внимательно посмотрела на меня, будто пытаясь убедиться, правильно ли я ее поняла.
— Понимаю… — Пожала я плечами. — Это, конечно, печально, но это явно не повод для увольнения из так называемых «структур», не так ли?
— Да, Вы правы, — подтвердила Анна Николаевна. — Было и еще кое-что.
Я заметила, что ее бокал опустел. Вопросительно посмотрев на соседку, я протянула руку к бутылке.
Она кивнула. Я снова налила вина в свой и в ее бокалы. Мы одновременно выпили по глотку.
— Так что же еще было? — Осведомилась я.
Анна Николаевна немного подумала, потом взглянула в бокал и добавила:
— А еще он отказался от перевода в некоторую организацию, деятельность которой лежит за пределами гражданской этики. Вы меня понимаете? — И, подняв голову, посмотрела на меня.
— Не совсем…
— Его выбрали, чтобы перевести в одну организацию. Спецподразделение. Отказаться невозможно — отказавшихся убивают, понимаете? — Страдальчески посмотрела она на меня.
— Продолжайте…
— Мы просто бежали. Скрылись. Сделали новые документы, всё заново. Некоторое время жили на Урале. Потом началась перестройка, мы вернулись в Москву, муж собственное дело открыл. Всё налаживаться стало, — вздохнула Анна Николаевна.
— А дальше что? Что потом? — Настаивала я.
— Соседка. Соседка напротив. Она решила, что мой муж как-то подозрительно себя ведет и позвонила сообщила, дескать, чтобы проверили…
— О, Господи, — вырвалось у меня. — Что же с ним теперь будет. А с Вами?
— Со мной не знаю, — всхлипнула Анна Николаевна. — А за мужа боюсь. Боюсь, понимаете? Вдруг я больше никогда его не увижу, — залилась она слезами.
У меня внутри копошилось что-то очень гадкое, липкое, с чем я абсолютно не могла совладать. Мне было страшно и одновременно мерзко на душе от всего, что я потихоньку узнавала.
— А откуда Ираиде Михайловне в голову пришло, что ваш муж как-то подозрительно себя ведет? Она что, специально сидит с утра до вечера сопоставляет факты? — Спросила я у Анны Николаевны. — Мозгов, боюсь, у нее не хватит на это. Может, ей кто-то что-то рассказал?
— Я не думаю, — вскинула голову Анна Николаевна. — Лично я не могла ей ничего об этом рассказать. А дочурка у меня вообще ничего не знает — когда мы в первый раз переехали, ей всего три годика было. Сейчас она студентка у нас уже. Я же говорю, это было очень давно, понимаете?
— Понимаю, — сочувственно пробормотала я, хотя ровным счетом ничем помочь этой женщине не могла.
— А, может быть, какие-то особые привычки у вашего мужа сохранились с прошлой службы? — Спросила я. — Ну, те самые, «фирменные», по которым можно опознать работника спецслужб.
— Может быть, и сохранились, — задумалась Анна Николаевна. — Но откуда о них знать простой старушке, Ираиде Михайловне?
— Кто знает, может быть, у Ираиды Михайловны тоже есть некие личные тайны, — задумчиво покачала я головой.
— Лариса, я не хочу Вас пугать, — прошептала Анна Николаевна. — Но, кажется, скоро нас ждет нечто ужасное. Я даже боюсь загадывать, что именно…
— Я знаю, — ответила я, стараясь сохранять спокойствие. — Знаю. Анна Николаевна, — обратилась я к ней.
— Что?
— Если вдруг нужно чем помочь. С деньгами там сложно… Еще с чем-нибудь. Вы обращайтесь, хорошо? — Предложила я.
— Спасибо…
Вечером, вынося мусор, я снова столкнулась с нашей соседкой. Она, по всей вероятности, хотела куда-то выйти из дома, но, увидев меня, быстренько захлопнула дверь и затихла.
— Ираида Михайловна! — Позвала я ее. — Можно Вас на минуточку?
За дверью было тихо. Теперь бабульке, видимо, весь двор будет в ножки кланяться и обегать за три километра. Потому что только ленивый не знал, что из-за нее посадили соседа.
Об этой даме поползли слухи. Через некоторое время стало известно, что тишайшая Ираида Михайловна была бывшей партийной активисткой, а по роду занятий учетчицей на заводе. Ни детей, ни мужа не нажила, но «товарищи по борьбе» регулярно присылали ей какие-то деньги и подарки, не забывали. Так и жила старушка, но с тихой тоской вспоминала те самые годы, когда «справедливость торжествовала», «все были равны» и не разъезжали нагло по дорогам на ЛэндРоверах.
То, что за Антоном Кирилловичем пожаловали «из органов» — оказалось случайностью. Ираида Михайловна вовсе не знала, что ее сосед имел какие-то особые секреты. Ей-то двигало элементарное желание насолить более состоятельному человеку. Но когда она позвонила и доложила, что, дескать, нужно проверить соседа — не укрыл ли чего — и стала описывать особенности его поведения, на том конце провода насторожились. Видимо, у Антона Кирилловича остались какие-то годами выработанные навыки, которые обычным людям в глаза не бросались, зато коллеги сразу были готовы его опознать. Таким образом, стали поднимать его биографию, нашли нестыковки, а затем приехали и забрали. Нелепо.
Может быть, Ираида Михайловна и на меня бы донесла — просто побаивалась. Слышала, что я постоянно общаюсь с государственными чиновниками и наивно полагала, что «у меня там всё схвачено». Если бы она предположила, что я такой же предприниматель, как и Антон Кириллович, по мою душу бы тоже пришли — даже не сомневаюсь.
Глава 11
Увольнения в «Техникс ЛТД» и перемена власти
С утра я приехала в офис «ЛегалМедиа» и сразу же отправилась к Евгению:
— Женя, ты представляешь, уже началось! — Сходу доложила я ему.
— Что началось? — Спокойно спросил он меня.
— Аресты! Аресты начались! — Выпалила я. — У нас соседа арестовали якобы за укрывательство от налогов. А на самом деле он ничего не укрывал, он просто работал где-то в органах раньше…
— Да? Как интересно, — задумался Евгений. — И что же он делал в этих органах?
— Не знаю, — растерялась я. — А что в них можно делать?
Евгений засмеялся. Такой наивной дамочки он, наверное, уже давно не видел.
— Ларис, — сказал он. — Ты все преувеличиваешь. Сейчас действительно не 1933-й год и даже не 1993-й. Вот не выискивают шпионов по подъездам и не сажают каждого бывшего работника МВД. О чем ты таком говоришь?
Я подалась вперед и понизила голос:
— Женя, а ты не знаешь, в каких организациях человека способны убить, если он отказывается от сотрудничества?
Евгений вдруг побледнел. Я поняла, что задала достаточно неожиданный вопрос, поэтому Женя не успел сообразить, как среагировать. Но быстро взял себя в руки и сухо ответил:
— Есть такие подразделения. Точнее, одно такое подразделение — отказ от сотрудничества расценивается как государственная измена. А государственная измена — это расстрел.
