— Я могу обойтись без твоих денег! — гневно выпалила Селин. — Кстати, твой брат никогда не помогал мне материально, и все эти годы я как-то обходилась, и теперь обойдусь, нам с Энни не привыкать. — Селин почувствовала, как на глаза снова наворачиваются слезы, и часто заморгала.
— Брось сантименты, это тебе совсем не идет. — Рене провел пальцем по столу, будто проверяя наличие пыли. — Я предлагаю следующее решение. Раз так случилось, что я обрел племянницу, которая имеет полное право носить нашу фамилию, я беру на себя всю ответственность за нее. Это значит, что я должен не только давать на нее деньги, но и уделять ей время. И, пожалуйста, — Рене жестом остановил Селин, которая собиралась что-то возразить, — пощади мою гордость и постарайся все правильно понять. Я предлагаю следующее. Поскольку моя племянница наследует нашу фамилию, это касается, соответственно, и тебя. Предлагаю тебе выйти за меня замуж.
В комнате повисла тишина. Выражение лица Селин менялось, как в калейдоскопе: шок сменился сарказмом, и наконец она истерически рассмеялась. Из ее глаз хлынули слезы, и за неимением платка Селин утирала их кулаком.
— Не понимаю, что тебя так рассмешило, — сухо заметил Рене, вызвав у Селин новый приступ смеха.
— Это исключено, — сказала она, успокоившись.
Селин, как никто другой, прекрасно знала, чем заканчиваются браки без любви. Любые теплые чувства, уважение быстро исчезают, если брак совершается по расчету, если в нем нет любви.
— Мы же не любим друг друга, так что какой в этом смысл?
— Смысл в том, чтобы узаконить положение моей племянницы, обеспечить ей стабильное будущее.
— Мы оба будем несчастливы, а это никак не способствует стабильности.
— Почему ты утверждаешь это с такой уверенностью? Мы же с тобой прекрасно ладим… у нас много общего.
— Это было до того, как… все случилось.
Селин не хотелось лишних напоминаний об их совместимости, она была выше секса и физической близости. Несмотря на внутренне сопротивление и здравый смысл, ее действительно влекло к этому мужчине. Селин ценила и восхищалась его умом, юмором, его интеллектом, и потому ее больно ранила сейчас враждебность Рене.
— Ты довольно долго жил холостяком, ни в чем себе не отказывая, и вдруг на тебя как с неба сваливаются жена и ребенок. Ты не представляешь, как это изменит твою жизнь. — Селин заметила, что ни один мускул не дрогнул на лице Рене, и начала распаляться. — Твой брат даже мысли не допускал, чтобы как-то изменить свою жизнь с появлением на свет его собственного ребенка, его плоти и крови. — Селин совсем не хотелось снова скатываться на обсуждение своих отношений с Дэном, но она не удержалась. — Он просто навещал дочь, когда ему заблагорассудится, и не позволял ей называть себя «папой», боясь подпортить этим свой имидж.
— Но у меня нет ничего общего с братом, кроме внешнего сходства.
— Я не выйду за тебя. Если хочешь, можешь встречаться с Энни, но не более того. И потом, ты можешь не найти с ней общего языка. Тебе вообще приходилось иметь дело с детьми?
Рене густо покраснел.
— Какое это имеет значение?
— Самое прямое. Вдруг ты их не переносишь?
— Там разберемся.
— Но как, если ты не имеешь ни малейшего представления о детях? — Теперь пришла очередь Селин засыпать Рене вопросами. — Ты знаешь, что они могут приставать, капризничать, портить дорогую одежду и мебель? Без конца требовать сладости, плохо себя вести за столом?
— Но я уверен, что…
— Что ты все это выдержишь? Не торопись с выводами.
— Ты предлагаешь, чтобы я сначала познакомился поближе с Энни?
— Может быть.
— Что она любит больше всего?
— То, что и большинство детей: хот-доги, Микки-Мауса, игры и развлечения. — Селин с трудом представляла изысканного Рене Хантера в роли Микки-Мауса, на ходу жующего хот-дог. Интересно, имеет ли он представление, кто такой Микки-Маус?
— Тогда я предлагаю свозить девочку в Майами. Я закажу билеты на самолет и сообщу тебе.
Рене решительно направился к выходу, а Селин, не ожидавшая такого оборота, осталась стоять с приоткрытым ртом. В дверях Рене обернулся и пожал плечами.
— Чему ты удивляешься? Ведь это твоя идея. Не надо провожать меня, я сам найду выход.
Рене сдержал слово. Он купил для них троих недельный тур в Майами, дав Селин три дня на сборы. Он действительно удачно все придумал: какое детское сердце могло устоять перед таким соблазном? В аэропорту Селин не могла отвести глаз от горящего радостным возбуждением личика Энни.
Девочка спокойно восприняла новость, что человек, так похожий на ее отца и организовавший для нее этот неожиданный праздник жизни, доводится ей родным дядей. И все же во время полета она пару раз назвала его «папой», но Селин всякий раз хмурилась и строго поправляла ее.
Рене посмотрел на нее поверх головы Энни и невинным тоном заметил:
— Ничего страшного, она еще ребенок. Все же мы с Дэном близнецы, не забывай.
— Но…
— Он лучше Дэна, правда, мамочка? — задумчиво резюмировала Энни. — Дэн иногда пугал нас.
— Смотри, ты здесь немного смазала в раскраске.
Селин пыталась отвлечь внимание дочери, чувствуя, что Рене внимательно прислушивается к их разговору и не прочь продолжить эту тему.
— Нет же, мамочка, — удивилась девочка, внимательно разглядывая раскраску и не находя никаких погрешностей.
— Я сказала, ты можешь смазать, если будешь невнимательной, — рассеянно отозвалась Селин.
Добравшись до места, они устроились в гостинице и вместе поужинали в ресторане. Рене и Энни очень скоро нашли общий язык и болтали без умолку, так что Селин, едва успевавшая вставить слово-другое, чувствовала себя явно лишней.
Да, Рене Хантер умел добиваться своего. Он очень быстро установил контакт с девочкой, и Селин в который раз убедилась, как доверчивы дети. Вместе с Энни Рене восхищался героями Диснея, с интересом беседовал с ней об игрушках, и, самое невероятное, Рене удалось наглядно продемонстрировать Энни, что она раскрашивает картинки гораздо лучше него, и этим окончательно покорил девочку. Когда они с аппетитом поглощали в «Макдоналдсе» гамбургеры, Рене великодушно слизывал с ее порции кетчуп, который Энни терпеть не могла, так что к концу вечера они стали закадычными друзьями.
У Селин было такое ощущение, будто земля уходит у нее из-под ног.
— Завтра нам надо встать пораньше, — напомнил Рене, когда они уходили из ресторана.
Уставший ребенок прикорнул на плече у Селин, так что она при всем желании не могла идти быстро, так что приходилось из последних сил терпеть общество Рене, который пошел провожать их. Чем больше Селин приглядывалась, как он вел себя с ее дочерью, тем больше влюблялась в него. Селин внимательно наблюдала за каждым жестом Рене, но не замечала в его поведении ни капли притворства.
