— О чем ты думаешь? — перебила мои мысли Юлька.
— О Фоме. — Я отхлебнула из бутылки и тупо уставилась на свое отражение.
— А что о нем думать?
— Не знаю. Все-таки столько лет прожила…
— В этом есть своя выгода. Теперь ты свободная женщина, а самое главное — у тебя осталось богатое наследство. Три ресторана и пять магазинов. Я думаю, что это совсем не плохо для того, чтобы не считать себя обделенной вдовой. Тем более что ты у нас не новичок. По-моему, еще при жизни Фомы все дела висели на тебе и ты прекрасно с ними справлялась.
— Это ерунда, — вздохнула я и протянула бутылку Юльке. — Самое главное — удержать власть и еще больше в ней утвердиться. Как управлять магазинами и ресторанами, я, конечно, знаю — это просто, как таблица умножения, а вот как управлять стадом оставшихся мне в наследство отморозков, я пока плохо представляю.
— Глупости. С этим ты тоже прекрасно справишься. Тебе это удастся даже лучше, чем Фоме. У тебя все получится!
— Дай бог. Ты только приезжай почаще и интересуйся моими делами.
— Конечно. Буду вырываться к тебе при любом удобном случае.
— Осталось только пожелать, чтобы таких удобных случаев у тебя было как можно больше, — улыбнулась я.
Через пару минут в комнату зашел Бульдог. Увидев нас, он не смог скрыть удивления:
— Вы что на полу разлеглись?
— Устали, — пробурчала я. — И вообще, запомни одну вещь: не смей никогда заходить ко мне без стука.
— Да ладно, Чупа, что ты, в натуре, взъелась, я просто хотел позвать вас в беседку. Шашлыки готовы.
— Я не знаю, в натуре или не в натуре, но я хочу, чтобы ты намотал себе на ус то, что я тебе сказала. Ты меня понял?
— Я все понял.
— Это радует. Кстати, а из чего шашлыки?
— Свинина, свежак. На пару, как ты любишь. Я их специально не обжаривал, чтобы мясо нежнее было. И несколько палочек печеной картошки. Ты же ее тоже любишь уплетать за обе щеки, — усмехнулся он.
— Я хочу шашлык из осетрины. Мясо — это, конечно, хорошо, я с удовольствием поем, но почему ты не сделал несколько палочек из осетрины?
— Юлька мне ничего не сказала…
— А при чем тут Юлька? Тебе что, Юлька, что ли, деньги платит?
— Нет.
— Тогда в следующий раз, прежде чем что-нибудь делать, уточни у меня.
— Хорошо. Я позову, как будет готово.
Бульдог хлопнул дверью, а я весело подмигнула Юльке:
— Ну как?
— Сногсшибательно! Ты начала входить в роль крутого бандюка. Слов нет! Бульдог чуть с ума не сошел от страха!
— Я предлагаю пойти поесть шашлычков. Парная свинина — моя слабость. Особенно с красным вином.
— А как же осетрина? — удивилась Юлька.
— Осетрина тоже неплохо. Пойдем, а то у меня уже слюнки текут.
Я взяла Юльку за руку и потянула на улицу. Мы добежали до беседки и включили легкую музыку. Открыв бутылочку французского красного вина двадцатипятилетней выдержки, я наполнила бокалы. На столе лежали десять палочек шашлыка из свинины и пять палочек с печеным картофелем.
— За нас! — торжественно произнесла Юлька и до дна осушила свой бокал.
Я с удовольствием проделала то же самое и посмотрела на Бульдога. Он с угрюмым выражением лица резал осетрину и что-то напевал под нос.
— Бульдог! — окликнула его я. — Подкрепиться хочешь?
— Щас, только осетрину дорежу, — обрадовался он.
Через пять минут Бульдог принес третий бокал и принялся дегустировать свое творение.
— Класс! Чупа, я же знаю, что ты именно такой шашлык любишь. Парной, чуть перченый и натертый луковым соком.
— Люблю. Из тебя бы получился отличный повар. Что-что, а уж готовить ты умеешь.
— А я не только готовить умею, Чупа, просто ты слишком мало обращаешь на мои способности внимания.
— И какие же это у тебя есть еще способности? — поинтересовалась я.
— Я, например, трахаюсь хорошо.
Бульдог прищурил глазки и хитро посмотрел на меня.
— Эти способности меня не касаются. На дешевый понт не возьмешь, — отрезала я. — Пусть их оценивают твои подружки!
— Да ладно, Чупа, я же пошутил. Ты тоже — все сразу в штыки принимаешь.
— У меня, между прочим, муж умер и сегодня его похоронили, а ты решил со мной шутки шутить. Не шутится мне сегодня, понятно! У меня траур! — разозлилась я.
Бульдог замолчал и отвернулся в сторону. Затем он привстал и насторожился:
— Чупа, по-моему, что-то случилось!
Я проследила за его взглядом и увидела четыре джипа, принадлежавших моим мальчикам. Они резво мчались прямо к моей даче. Как только машины затормозили, я вышла навстречу и попыталась выяснить, в чем дело. Мои ребята собрались в круг и старались не смотреть мне в глаза. Бульдог, почуяв неладное, встал рядом и слегка обнял меня за плечи. Я в упор уставилась на Гарика. Гарик был старшим и просто не имел права что-либо от меня скрывать.
— Гарик, что случилось? Я жду объяснений.
Гарик заметно нервничал. Уходя от ответа, он присел, чтобы завязать шнурок на ботинке.
— Я не люблю повторять! Что произошло?
— Чупа, понимаешь, здесь такое дело… — заметался он.
— Какое?
— Мы Фому обратно привезли. Он в моем джипе в багажнике лежит…
— Как это — привезли? Я же сама видела, как вы гроб в землю опускали…
— Брат его из Риги прилетел. Самолет задержался. Мы уже стали гроб закапывать, а тут он появился. Ты как раз только отъехала. Брат-то ведь все-таки родной, не чужой. Ты сама знаешь, что для него Фома как отец был. В общем, он настоял на том, чтобы мы гроб обратно наверх подняли. Он проститься с Фомой захотел.
— Как — проститься?
— В лоб поцеловать. В последний раз на него взглянуть. В общем, сама знаешь. Мы же не звери, решили — пусть брат с братом простится. Гроб подняли, открыли. А Лешка посмотрел на покойника, затем рубашку расстегнул, потом брюки и как заорет на все кладбище, что это не Фома.
— Он что, совсем идиот?! А кто же там тогда лежал?
Гарик посмотрел на меня с ужасом. Он потоптался на месте и тихо произнес:
— Чупа! Мы ему поверили. Это и в самом деле не Фома.
— Вы что, совсем спятили?!
Я развернулась, чтобы уйти, но тут увидела подъезжающий к моей даче «опель».
— А вот он и сам едет… — пробурчал Гарик.
«Опель» остановился, и из него вышел Лешка, родной брат Фомы, мой одногодка. Мы не виделись пару лет. Он жил в Риге и работал переводчиком в какой-то туристической фирме. С Фомой у него не было ничего общего. Честно говоря, я даже сомневалась в том, что они произведены на свет одной матерью. Уж больно разными казались братцы. Лешка подошел ко мне и хотел было меня обнять, но я резко вскинула плечи, тем самым лишая его такой возможности.
