Джилл Шелвис - Неотразимый и сексуальный

Если, однако, Ноа выйдет живым из этой переделки.

– Будь осторожен, – сказал Шейн.

– Обязательно, мамочка. Спасибо.

– «Мамочка»?

– Это лучше, чем «почтенная дама», – ответил Ноа, проверяя линию горизонта и игнорируя пассажирку, в то время как Шейн тихо рассмеялся.

– Чертов нахал, – фыркнул он и отключился.

Да, таков он и есть, Ноа Фишер, чертов нахал. Помимо всего прочего. И кстати, он слышал и другие определения. Самовлюбленный ублюдок, неотесанная деревенщина, наглый сукин сын.

И Ноа спал спокойно, прекрасно сознавая, что все это – стопроцентная правда. Для ночного беспокойства существуют кошмары, тем более что теперь у него целым кошмаром больше.

Он бросил взгляд на указатели высоты и скорости. Все, казалось, в порядке. Все и должно быть в порядке, потому что он проверил и перепроверил клапаны приемника воздушного давления и трубки Пито на наличие посторонних тел, вроде птицы, которая и стала причиной того рокового крушения. Теперь все чисто. Отрадно сознавать. Сегодня авария ему не грозит.

– Спасибо, – послышался голос из-за спины. – Спасибо, что не выдали меня.

Он не удостоил ее ответа, и в кабине повисло молчание. Пошарив рукой на соседнем кресле, он поднял коричневую сумку, из которой шел самый аппетитный запах на свете – там были его буррито. Благослови тебя Господь, Мэдди, сказал он про себя, имея в виду секретаршу «Скай Хай Эйр». Она всегда давала ему с собой его любимый фастфуд.

– Хотите есть? – спросил он угонщицу. Ноа не знал материнской ласки, но умел изобразить любезность.

– Просто летите вперед.

– Как угодно. – Он открыл сумку и откусил приличный кусок. Вкусовые рецепторы языка завопили от восторга. Ноа деланно застонал – так хотел посильнее разозлить угонщицу. – Вы и понятия не имеете, что теряете.

– Наверное, цистерну килокалорий. – Казалось, она готова была взорваться от напряжения. – Нельзя ли лететь побыстрее?

Можно.

– Нет.

– Долго еще?

– Не дольше, чем нужно. – Ноа откусил еще – если ему суждено сегодня умереть, так не на пустой желудок. Потом проверил индикаторы и линию горизонта.

Хорошо, что ветра нет. Ноа решил, что следует благодарить судьбу хотя бы за это маленькое одолжение.

– Итак… В какую же историю вы влипли?

Ответа не последовало. Вот поганка!

– Банк ограбили? – сделал он новую попытку.

Ничего, кроме исключительно неприятного ощущения оружейного ствола, который вновь уткнулся ему в спину.

– Убили кого-нибудь?

Молчание становилось гнетущим, и у него похолодело в животе. Господи, неужели девица кого-то пристукнула?

– А-а, я знаю, – любезным тоном сообщил он. – Ваш богатенький муж привел цыпочку-лыжницу в ваш дом на Мамонтовой, и вы решили их выследить.

Она коротко рассмеялась, только веселья в ее смехе не чувствовалось.

– Не могли бы вы вести самолет молча?

Он открыл было рот, чтобы ответить, как подобает чертову нахалу, но пистолет надавил сильнее, и Ноа пришлось заткнуться. Что ж, хорошо. Может быть, он сумеет вести самолет, не раскрывая рта.

На сей раз.

Она не хотела, чтобы пилот уловил ощущение страха, которое окружало ее, подобно густому облаку. Поэтому Бейли Синклер сосредоточилась на единственном, что могло ее утешить.

Он и вправду поверил, будто у нее есть пистолет.

Боже праведный, она захватила самолет и пилота, этого высокомерного смуглого Ноа Фишера, с помощью толстой ручки фирмы «Бик». И если загадочный, острый на язык Ноа хотя бы заподозрит, насколько фальшива ее бравада, игра будет проиграна. Возможно, он одним ударом опрокинет ее ничком на кресло или выбросит в окно – чего она, собственно, и заслуживает.

По крайней мере, тогда для нее все закончится.

Нет. Никаких деструктивных мыслей. Ей нужно пройти через это, она просто обязана. Иначе закончит тем же, чем этот козел, ее муженек.

Который был теперь на шесть футов в земле.

В сотый раз она пожалела, что Алан мертв. Иначе прикончила бы его сама.

Однако кто-то сумел ее опередить – вот в чем беда. И теперь ее собственная жизнь висит на волоске.

Надеюсь, ты горишь в аду, Алан.

Господи! Свободной рукой Бейли обхватила себя за плечи. Плохие времена выпадали и раньше, напомнила она себе. К несчастью, день сегодняшний грозил превзойти все прочие несчастные дни.

Мрачные недели. Тягостные месяцы…

Право же, весь прошлый год она могла бы описать как череду затяжных несчастий, сброшенную поверх кучи провальных решений. А куча, в свою очередь, воздвиглась поверх того факта, что судьбой с самого начала ей было предназначено страдание.

Ей нужен перерыв, хотя бы небольшой.

Но самолет вдруг снова нырнул вниз, и Бейли чуть не выпустила «биковскую» ручку из вспотевшей руки.

– Что вы делаете! – закричала женщина, когда ее бросило назад и она больно ударилась о спинку кресла.

Ноа не ответил, что, несомненно, взбесило ее еще сильнее. Нервы и так звенели от напряжения, и она собиралась заставить этого типа отвечать, черт возьми.

Выровнявшись в кресле, Бейли сильнее сжала ручку и изо всей силы воткнула ее в плечо пилота.

– Отвечайте, живо!

Он дернул плечом, оттолкнув ее назад. Черт, неужели до него не доходит? У нее пистолет!

Ладно, на самом деле никакого пистолета у нее нет. Но он-то думает, что есть. Почему же он не дрожит от страха? Не молит о пощаде?

Вот она готова сделать и то, и другое: броситься на пол, сжаться в комок и выкинуть еще что-нибудь явно из программы детского сада, например расплакаться.

Однако Бейли, напротив, свела колени и вздернула подбородок, напоминая себе, что пока здесь командует именно она.

– Скажите, что происходит.

– Воздушные ямы.

– Что это значит?

– Мы поймали парочку воздушных ям, – сказал он медленно и очень отчетливо, как будто разговаривал с клинической идиоткой.

– Это плохо?

– Зависит от того, насколько хорош ваш пилот.

– А вы хороший пилот? – спросила она с некоторой робостью.

Он тихо и зло рассмеялся:

– Об этом надо было спрашивать раньше.

Она сидела у него за спиной и немного сбоку – как раз, чтобы видеть его профиль. А профиль у него был что надо! Сегодня его темные волосы явно не видели расчески, может быть, и вчера тоже. Тем не менее непокорные пряди так и манили к себе женские пальцы. Бейли знала это наверняка, потому что ей очень хотелось пригладить взъерошенные вихры.

Когда он говорил, его лицо не выдавало ни тревоги, ни беспокойства и голос ни разу не дрогнул! У него отлично это получалось – сохранять спокойствие.

Она это знала, потому что летала с ним раньше, по самым разным маршрутам. Ее всегда приводили в восхищение его спокойная сила, ровная и легкая манера держаться, да еще этот низкий, хрипловатый голос, в котором слышался почти неуловимый английский акцент.