Джулия Гарвуд - Огонь и лед

Она не ответила ему тогда и еще сотню раз, когда он спрашивал ее об отце, и не собиралась отвечать сейчас.

Гари не был единственным, кого интересовало, где находится ее отец. Ее постоянно посещали ФБР, НУ США[15], ЦРУ, а также все остальные правительственные учреждения, которые называются заглавными буквами. Все они хотели знать, где находится Бобби Роуз; все они хотели его заполучить.

Она услышала, как Гари еще раз задал свой вопрос, но продолжила его игнорировать, поскольку уже обогнула последнюю кабинку и добралась до кабинета Биттермана.

— Закрой, пожалуйста, дверь, — попросил Биттерман, даже не взглянув на нее.

Было сильное желание хлопнуть дверью, и хотя это доставило бы ей огромное наслаждение на долю секунды, с ее удачей в эти дни она разбила бы стекло, а Биттерман заставил бы ее платить за его замену. Кроме того, по правде говоря, ей действительно нравился босс. Несмотря на все его пустые угрозы и вечный ор он был хорошим человеком. Он любил свою жену и семью и заботился о своих служащих, по крайней мере, о большинстве из них.

Одним из условий принятия ее на работу в «Кроникл» было то, что Биттерман не будет заставлять ее говорить или писать об отце, из-за чего она и оставила свою прежнюю работу. Биттерман дал ей слово и пока держал его. Он делал даже больше. Он ограждал ее, как мог, от того, что называл «этими проклятыми, подлыми, низкими газетчиками, любителями легкой наживы», напрочь отказываясь называть их журналистами, которые непрерывно преследовали ее ради интервью. Биттерман также пытался (хотя это было не в его силах) защитить ее от ФБР, ссылаясь на каждую поправку и закон, которые, по его мнению, могли гарантировать ей право на то, чтобы ее оставили в покое.

Нет, сегодня она не будет хлопать дверьми. Неважно, как сильно он ее рассердил, Софи будет относиться к мистеру Биттерману с заслуженным уважением. Она осторожно закрыла дверь, обошла ящик с рутбиром и стала ждать, когда он оторвет взгляд от стопки бумаг, над которыми сейчас склонился.

— Сэр, вы должны прекратить называть меня Блондиночкой. Это звучит по-сексистски, грубо и унизительно. Я работаю здесь достаточно долго, чтобы вы запомнили мое имя, но только ради шутки напомню его еще раз. Софи Саммерфилд Роуз. Вот. Не так уж трудно запомнить, правда?

— Нет, не трудно, — согласился он. — Ты используешь девичью фамилию матери в своих статьях. Саммерфилд, правильно?

Учитывая, что она только что напомнила ему свое полное имя, Софи не посчитала нужным ответить.

Биттерман не мог не заметить, что она все еще хмурилась.

— Ладно. Больше никакой Блондиночки. Обещаю.

— Спасибо.

Он около минуты рассматривал ее, а затем сказал:

— Софи, все в Чикаго знают, кто ты. Ты дочь Бобби Роуза.

— Да, я его дочь, — согласилась она. — Но, не думаю, что все в Чикаго знают, что именно поэтому я использую девичью фамилию матери в своих статьях.

Он попытался откинуться на спинку стула, но помешали ящики с рутбиром.

Не желая продолжать разговор об отце, она поспешно добавила:

— Я закончила статью о нашествии термитов, которую вы просили. Получилось интересно. Я послала ее вам минуту назад по электронке. У вас есть для меня еще что-то отвратительное, что нужно изучить и написать статью? Нечистоты? Паразиты? Брачные игры жуков?

Он засмеялся.

— А что, Софи Роуз, ты меня поддразниваешь? Думаю, так и есть. Я же не глухой. Мне достаточно поддразниваний от моих восьми внучек. Я не обязан выслушивать их от своих служащих, даже от самой любимой.

Она улыбнулась.

— Сэр, у вас четыре внучки, а не восемь.

Он протянул руку за своим рутбиром.

— Когда все они начинают со мной болтать, кажется, что восемь. И да, у меня действительно есть кое-что для тебя. Позвонил мужчина по имени Уильям Харрингтон и предложил идею для статьи. Ты когда-нибудь бегала пять километров?

Он объяснил ей суть этой душещипательной истории, поделился мыслью о том, когда текст статьи должен быть у него, вручил ей свои записи и сказал:

— Позвони ему и договорись о встрече перед забегом. Может, сделаешь пару его фотографий. Да, сделай несколько фото перед и после его победы. Знаешь, сделай одну, когда он будет на старте, и еще одну, когда пересечет финишную черту. Харрингтон поклялся мне, что он фотогеничен. Кажется, он считает, что быть красивым очень важно.

— Почему бы не попросить Мэтта сделать фото? Он всегда всем говорит, что он официальный фотограф «Кроникл»; не хотелось бы его расстраивать. Вы же знаете, каким он может быть. — И хотя она подумала о слове «невротик», вслух его не произнесла. — Чем больше он психует, тем выше становится его голос. Если постарается, то и стаканы полопаются. А со всеми этими бутылками рутбира это будет настоящая катастрофа.

Биттерман кивнул.

— Ты права. Мэтт сделает фотографии… если все еще будет тут работать. Он увольняется. Уведомил меня вчера вечером и сказал, что не хочет слоняться поблизости с этой свалкой — его слова, не мои — еще две недели. Он сказал, это пустая трата его драгоценного времени. Да-да… его драгоценного времени. Он освободил свою кабинку со скоростью звука. — Биттерман взмахнул одной рукой, потом другой, как профессиональный карточный дилер, подающий сигналы камерам на потолке в казино. — Я не знаю, нашел ли он другую работу. Он сказал мне, что хочет делать важные фотографии для важных статей.

Софи плохо знала Мэтта. Она работала с ним только над парой статей, и оба раза он закатывал истерики.

— Если быть честным, он все равно был паршивым фотографом, — сказал Биттермен. — Всегда обрезал верхушки голов людей, а кроме того, у тебя камера лучше, чем та древняя, которой владеет «Кроникл». Думаю, Джимми Олсен использовал такую же в фильме про Супермена. А фотографии кухонного интерьера, которые ты сделала в прошлом месяце, были классные, очень классные.

— Я приложу все усилия, — сказала Софи. Она просмотрела записи, пытаясь расшифровать его куриный почерк. — Сэр, что-то я не могу… а когда забег?

— В субботу. — Он поднял руку, предупреждая все ее аргументы. — Я знаю, что ты хочешь сказать. Это краткий очерк.

Она засмеялась.

— Краткий очерк? Суббота уже завтра.

Он пожал плечами.

— Что я могу тебе сказать? Очевидно, что мы не первый выбор Харрингтона… и, думаю, не второй, и не третий. Парень только что позвонил.

— Я не успею навести справки.

— Мы уже закончили воскресный выпуск, поэтому не будем запускать статью до следующего воскресенья, и если Харрингтон окажется психом, это может сделать статью еще интереснее. Ты тут не на Пулитцеровскую [16]идешь. Сделай то, что сможешь, и если не сработает, если парень действительно пустышка, то напишем что-нибудь еще. Время идет. Давай действуй.