вместе? Он водружает на стол несколько коробок из кондитерской, некоторые даже не открыты.
– Роскошные у вас остатки, – говорит Эльза и кладет себе на тарелку большой кусок шоколадного наполеона. – Вы работаете в кино, верно?
Тома объясняет, что в восьмидесятые и девяностые он спродюсировал множество французских фильмов. Широкой публике он мало известен, так как работал в основном с авторским кино. Он упоминает режиссеров, с которыми сотрудничал, знакомых актеров. Его лицо озаряется, когда он произносит имена Изабель Юппер, Мориса Пиала, Франсуа Трюффо…
Заметив в углу гостиной маленький письменный столик с инкрустацией, Эльза прерывает Тома на полуслове:
– Это здесь Беатрис писала?
– Беатрис внимательно читала Вирджинию Вульф, и для нее большое значение имела ее room of one’s own, как это по-французски?
– Своя комната, свое место?
– Вот-вот. Я не имел права заходить туда, ни под каким предлогом. Кстати, после ее смерти я так ни разу там и не был…
В три часа дня Эльза покинула квартиру Бланди. Тома спросил, возвращается ли она в Лион, нет, она останется в Париже еще на пару дней, у нее запланировано несколько встреч. В таких случаях она оставалась ночевать у подруги-иллюстратора, которая давала ей ключи от своей мастерской. Эльза поблагодарила Тома Бланди и забрала у него чемодан. Она шла по улице на негнущихся ногах и смотрела на людей вокруг как-то иначе, словно перед ней мелькали кадры цветной кинопленки. Это она изменилась или они? Вечером в мастерской Ноэми ей не спалось. Лица Изабель Юппер и Изабель Аджани сменяли друг друга, затем возникала Катрин Денев… В конце концов в качестве ведущего церемонии появлялся Тома Бланди и вручал «Сезар» за лучшую роль… Беатрис Бланди! Смех, возгласы, женщина кричит: «Еще один мужчина, который думает, что куннилингус – это название облака!» Эльза проснулась, она была у подруги, в Париже. Вокруг нее на стенах иллюстрации к детским книгам, ряды веселых собак и кошек за рулем, на качелях… Несколько мгновений спустя она снова заснула среди набросков и цветных карандашей и опять погрузилась в тревожные сны.
Вот уже год, как Эльза ничего не писала. За исключением совместной с редактором работы над последним романом «Форум», нескольких заказов для литературных журналов и короткой пьесы о домашнем насилии, написанной специально для литературного фестиваля. Роман на эту тему Эльза писать не решалась, а пьеса стала удачным поводом. На сцене семейный вечер, муж и жена слышат, как их соседку по лестничной площадке избивает мужчина, но никак не вмешиваются. Оба придумывают самые разные причины не реагировать, несмотря на все более отчаянные крики о помощи из соседней квартиры. Под конец становится тихо, зрители легко могут представить себе, что соседка погибла, но это не мешает паре на сцене пожелать друг другу доброй ночи и спокойно заснуть.
Премьера Эльзу разочаровала, ее авторский текст оказался непонятым, постановка обыгрывала сходство между криками ужаса и стонами удовольствия. В результате спектакль начался в совершенно водевильной атмосфере, зрители смеялись над видом пары, смущенной любовными утехами соседей. Эльза была в ярости, но ничего не сказала режиссеру – все равно уже поздно, спектакль сыграют только один раз, на фестивале.
На следующий день после премьеры Эльза сильно нервничала и думала о том, что пора возвращаться к работе. Однако для предыдущего романа, как и для предшествующих, источником вдохновения послужила ее собственная жизнь, и ей казалось, что она вычерпала этот источник до дна. Впервые перед ней возникла проблема сюжета. О чем писать? Какую историю рассказать? Мир полон историй, но какая из них сможет своей силой вдохновить на роман? До сих пор идеи сами находили Эльзу, а в этот раз – ничего. Впервые она столкнулась с пресловутым писательским блоком, а ведь до этого пять книг словно сами родились из-под ее пера. Стоит ли на этот раз ждать, как Беатрис Бланди, пока сюжет найдется сам? Пока неумолимая потребность писать вернется? Эльза вспомнила квартиру Бланди. Конечно, если живешь в подобной роскоши, можно и подождать несколько лет, но ведь она живет по-другому. Ей нужно оплачивать счета, растить ребенка. Пора возвращаться к работе, и поскорее. Эльза опробовала метод, проверенный многими писателями, которых покинуло вдохновение, – каждое утро садиться за рабочий стол и писать все, что приходит в голову. Писать что угодно, главное – писать, минимум два часа в день. Но получались лишь разглагольствования вроде: «Мне хотелось бы покончить с этими пустыми словами и растраченным временем, двигаться дальше, без преград, и иметь возможность продолжать… продолжать…»
Иногда она шла утром в кафе и искала вдохновение в случайно подслушанных разговорах. Так она узнала, что в бары ее района ходят в основном риелторы и молодые матери. У меня для вас замечательное предложение, господин Демарто, отличная инвестиция, пять процентов чистой прибыли… – У меня так сильно идет молоко, что вначале я боялась, что малыш захлебнется. – Мирей, ты пробовала чаи для кормящих мам?.. Тома Бланди продолжал писать ей, и она честно рассказала ему о своих трудностях. Он успокоил ее, сказав, что читает сейчас ее прежние романы и что талант у нее есть. Письмо – это процесс, не стоит спешить. Пока суд да дело, не хочет ли она навестить его в Париже? Они могли бы прогуляться в Тюильри? Сходить на выставку или в кино? Эльза подумала, что идея неплохая. Вместо того чтобы ждать, пока на нее снизойдет вдохновение, не лучше ли просто жить? А что, если попробовать наоборот? Не писать о прошлом, ведь сюжеты, которые подарила ей жизнь, Эльза уже исчерпала? Может быть, стоит самой создавать вдохновляющие события? Раз истории не приходят к ней, она может сама пойти к ним, заставить их случиться. Беатрис Бланди, ее муж, мир кино и коллекционеров – ей наверняка удастся найти в этом вдохновение. Нет же, это глупо, творчество требует отшельнической жизни, именно такой, какой она жила до сих пор. Париж со всеми его светскими развлечениями – это ловушка, бегство, она сбилась с пути. Сюжеты следует искать в себе, а не вовне. Она продолжала переписываться с Тома, их общение становилось все более теплым и близким. Когда ей в очередной раз понадобилось в Париж по работе, она решила повидаться с ним.
Когда Эльза приехала к Тома, ее ждали стопки книг. Он купил по несколько экземпляров каждого ее романа и настаивал на том, чтобы она подписала их для его друзей. Он приготовил ей список имен, как во время настоящей автограф-сессии в книжном магазине. Эльза поблагодарила его, ей льстила возможность посвятить книги знаменитым актрисам и режиссерам – она и не смела надеяться, что они когда-нибудь будут читать ее книги. Тома снова приготовил вкусный обед, поставил на стол цветы. Он показался ей еще привлекательнее, чем при первой встрече, он похудел, изменился. Он сказал ей, что только что вернулся из центра лечебного голодания, где провел две недели.
– Лечебное голодание?
– Да, я не рассказывал вам об этом, я ездил лечиться на Боденское озеро. Последние годы я очень располнел, нужно было привести себя в порядок…
– Вам там не было скучно?
– Конечно нет, я провел все это время с вами, за чтением ваших книг!
– Спасибо, я не знаю, что и сказать…
– Но перемены на этом не заканчиваются – я решил переехать.
– Но почему?
Это место переполнено воспоминаниями, на карантине лучше не стало. Тут и обсуждать нечего, он не выдержит здесь еще одну зиму. Он как раз недавно смотрел квартиру с видом на Люксембургский сад, она ему очень понравилась. Он предложил Эльзе посмотреть ее вместе.
– Со мной? Но зачем?
– А что, вам разве не интересно?
Эльза внимательно оглядела гостиную. Все здесь было выбрано Беатрис, у нее был хороший вкус. Она так старалась создать изысканное место, отражающее их с мужем характеры, личность, и что? Он хотел уехать отсюда?
– Вам трудно будет найти квартиру лучше этой.
– Возможно…
После обеда Тома предложил прогуляться в Тюильри. Он надел длинное кашемировое пальто. Эльза была в джинсах и короткой кожаной куртке. «Вам больше нечего накинуть?» – сказал он, смеясь. Он отошел ненадолго и вернулся с бирюзовой шалью. «Вот, возьмите!» Эльза смущенно отказалась. «Она вам не нравится? Вы хотите другую?» Эльза последовала за Тома в спальню, их с Беатрис спальню. Ту, где Беатрис Бланди провела последние дни своей жизни. Ту, где она обдумывала будущие книги, где, наверное, вставала ночью, чтобы записать слово или идею. Ту, где занималась любовью. Огромная кровать была застелена светлыми простынями в яркую цветную полоску. На стене напротив висел большой рисунок – револьвер, выполненный углем. Огромная подпись: «Энди Уорхол». Эта работа
