доступно. Пусть только как жене.
Но сначала нужно понять, насколько это все опасно. Для него. Для меня и родных.
– Деньги понятно, но разве они как-то связаны с криминалом?
Папа раздраженно вздыхает. Он не сильно любит вдаваться в пространственные обсуждения. «Коротко и по делу», – вот его конек. Поэтому он начал с главного.
– Раньше на заводе платили мало, задерживали зарплату, потому что весь доход съедала область, то бишь губернатор и мэр нашего городка, который ходит под Бритым.
Приходилось напрягать мозги, но вроде бы суть я уловила.
– А Бритый это не тот, кто…
– Да, да, владелец банка, ресторана и много чего еще в городе. Бандит, короче.
– Так…
– И вот представь, кормили все этих проглотов за счет народа, кормили. А потом раз и приходит Распутин. И лавочку-то прикрывает.
Постой! Значит, Распутин хороший?!
– Тогда почему ты говоришь, что он плохой?! – рассмеялась я, если его приход улучшил жизнь горожан к лучшему.
– Ну, по сути да, – неохотно подтвердил отец. – Только вот ведет он себя при этом, как герцог в своих угодьях. И немало бабла ложет к себе в карман.
– Но он, получается, защищается от плохих? – обрадовалась я, стараясь не замечать, как коверкает некоторые слова отец.
– Так-то оно так. Только вот, чтобы защититься от плохих и не попасть на тот свет, приходится самому стать похлеще этой своры собак.
– Не думаю, что столь уважаемый человек стал бы опускаться до устранения кого бы то ни было таким примитивным способом, – покачала я головой, уже заранее обдумывая все, что услышала.
– Порой примитивные методы самые действенные, – говорит отец, а я не согласна. Даже после того, как он отключился, а я перекусила и принялась за домашнюю работу, была не согласна. Потому что из того, что я уже знаю о Борисе, пусть и звучит это весьма самонадеянно, я уверена, он будет загонять врага в ловушку, изящно действовать, а не грубо. И точно никогда не будет рисковать свободой, чтобы убить человека.
Но не смотря на уверенность, в мозгу неоновой вывеской висели слова отца, брошенные напоследок:
– Я уверен, смертника, покушавшегося на жизнь Распутина, уже нет в живых.
И после столь уверенного заявления мне нужно было бы бежать из квартиры без оглядки, но я лишь думаю о том, когда приедет сам Борис. Я бы сразу все у него спросила, уверена, он бы не стал мне врать.
А может позвонить ему прямо сейчас? Может быть я услышу его басовитый голос. Может быть я даже захмелею от его тембра и смогу признаться, как сильно я за него волнуюсь. И самое главное, что я не хочу ждать нашей первой брачной ночи. Я готова. Я очень – очень готова.
Ну и еще я хочу кота.
И я уже откладываю телефон, на который поступают только звонки от Бориса и который, собственно, сегодня молчал. И стоило только закрыть глаза, завибрировал, от чего я тут же вздрогнула, села на кровати и прижала руку к груди. Вдруг сердце выпрыгнет.
И пока тянула пальцы, мне казалось, я подцепляю еще один кусочек огромного паззла с изображением черного прямоугольника Малевича. Того самого, где под толстым слоем тьмы скрывается многообразие красок.
Глава 40.
– Борис, – прошептала тихо, сама не веря своему счастью. Но ведь он в Сибири, а значит у него два часа ночи. И почему же он не спит? – Борис?
– Расскажи мне, как прошел твой день, – говорит он без эмоций, словно требует отчета.
Но даже, если так. Его и правда интересует моя жизнь. То, как я провела день. И я рассказала.
Про учебу, про Женю, которая предлагала устроить вечеринку, про тренера по танцам, про то, как все-таки хочу кота. Про то, как мне скучно одной, а Игорь со мной не общается, но ведет себя странно.
– Ты слушаешь меня?
– Разумеется.
– У тебя странные звуки в трубке. Ты на заводе? – спрашиваю, потому что подобный скрежет металла может быть только там. Очень странно. Что ему делать там так поздно? Неужели что-то случилось? – Какие-то проблемы?
Он молчит несколько секунд, после чего полная тишина, словно он прикрыл трубку рукой. И снова:
– Все нормально. В чем ты одета?
Я замолчала, потому что после рассказа о том, как прошел день, я ждала вопросов, но не этого. Тем не менее, разочарования не было. Ведь он выслушал. А вот сердце пустилось в пляс, грозясь пробить грудную клетку. А в горле мгновенно пересохло. Потому что этот вопрос прозвучал так, словно Борис здесь. Рядом со мной, на постели. Шепчет мне на ухо.
И я прикрываю глаза, прижимая трубку сильнее, в надежде услышать его тяжелое дыхание. Потому что мое уже прерывается.
– На мне пижама. Моя любимая, со слониками.
Он молчит, но я кожей чувствую его недовольство.
– А что насчет той одежды, что привез стилист? Ты ее распаковала?
Я бросила взгляд в гардеробную, где так и стояли несколько десятков коробок и пакетов. Стыдливо сжала губы, чувствуя, как щеки горят. Так соврать хочется, но есть ощущение, что мою ложь Борис распознает лучше, чем получится у родителей.
– Не распаковала, – решаюсь на правду и слышу, как он отнял трубку от телефона. Может повезло? Может он занят и не услышал? Но я ошиблась.
– Плохо, Нина, – говорит он мне и вдруг повергает в шок: – А я думал ты хотела кота.
Я сажусь на кровати, подрываюсь и до хруста сжимаю трубку. Он думал об этом? Он готов рассмотреть появление в моей жизни друга? Хотя думать, что кошка может стать другом человека, чревато.
Кошки, они сами по себе. Ими нельзя управлять. Только договориться.
– Что… Что мне сделать. Хочешь выкину все свои старые вещи и буду носить новые, – запальчиво обещаю я и тут же прикусываю язык.
Ну зачем я это сказала? Зачем подала идею?!
– Хочу, – тут же говорит он, повергая меня в отчаяние. Все вещи. Нет! Они так много для меня значат. Вон ту кофту мы выбирали еще с сестрой. А джинсы мы покупали с папой, хотя он терпеть не может магазины. А вон те кроссовки вместе с Женей, в один из хороших дней нашей дружбы. Как мне это выкинуть. А ту шаль привезла мне мама из самой долгой смены в Сибири.
– Борис… – хочу переобуться, потому что не готова к потере вещей, несущих для меня такую ценность.
– Но сейчас я хочу, чтобы ты разделась.
Невольно оглядываю комнату, наполненную до краев приятным полумраком. Я все еще одна. Но кажется, что вот-вот откроется шторка, что колышет ветром из полуприкрытого окна, и появится ОН.
Борис войдет, приблизится к кровати и скажет снова:
– Снимай свою пижаму.
И я прикрываю глаза, снова облизываю губы и подчиняюсь приказу.
Потому что не могу иначе. Потому что от его бархатного баритона мне и самой становится жарко. Так жарко, что скинуть одежду
