Грейс осторожно умылась и оделась, экономно расходуя воду в своем дебе, небольшом бочонке, в котором когда-то хранили парафин. Некоторое время назад Валентин запрудил реку, создав небольшой резервуар, которым пользовались во время засухи как он сам, так и живущие поблизости кикую. Но и этот запас воды таял на глазах. Если в ближайшее время не пойдут дожди…
Первое время Грейс очень удивлял тот факт, что температура на экваторе может опускаться так низко. В то время, когда в Найроби было жарко, в девяноста милях к северу от нее уже следовало одеваться весьма тепло. Причиной этого явления, как объяснил сэр Джеймс, было высокое месторасположение, а также окружающие заснеженные горы и тропические леса. Центральная провинция была самым сырым и холодным местом в протекторате, с тяжелыми туманами летом и ежедневными ливнями в другие времена года. По крайней мере, так ей говорили. Сама же она еще ни разу не видела настоящего дождя, засуха продолжала изнурять Восточную Африку. Грейс не переставала восхищать неизменность длительности дня. Зимние дни не укорачивались, а летние не увеличивались: двенадцать часов света, двенадцать часов тьмы.
Грейс умылась приготовленным в домашних условиях мылом и надела чистую одежду. Жизнь в джунглях означала постоянную борьбу за чистоту тела и опрятную внешность, особенно во время нехватки воды. Многие женщины, казалось, проигрывали эту борьбу. Они появлялись в Найроби в измятых платьях, бывших некогда белого, а теперь серого цвета, и в солнцезащитных шлемах с толстым налетом красной пыли. Грейс скребла свой шлем каждый вечер; она тщательно стирала и гладила все свои блузки. На это занятие у Грейс уходил практически весь вечер, но иначе она поступить не могла — у нее были свои принципы. В результате она, к всеобщей зависти окружающих, выглядела свежо и нарядно.
Нельзя сказать, что у нее было много свободного времени, которое она могла посвящать этому занятию. Грейс, как и все другие женщины, живущие в протекторате, не только занималась домашним хозяйством, но и собственноручно изготовляла многие продукты домашнего обихода, которые были в Восточной Африке большим дефицитом.
Люсиль Дональд научила ее делать масло в старых бутылках из-под индийских приправ, свечи из бараньего жира с помощью велосипедного насоса и готовить по рецепту кикую картофельные дрожжи. Предприимчивая Люсиль даже показала ей, как можно использовать старые чайные листья для полировки дерева и стекла. Чтобы овладеть этими знаниями и набить руку, требовалось время, которое необходимо было отыскать между поливкой и прополкой огорода, охраной своего участка от антилоп и гиен, обучением Марио, мальчика-слуги, попытками привить ему навыки гигиены и порядка и, наконец, разъездами по деревням кикую в надежде завоевать их доверие и дружбу. Грейс старалась выделить себе немного времени и на личные дела: заполнение дневника, чтение газет шестимесячной давности, отправка писем друзьям, миссии в Суффолке, правительству. Самым ценным уроком, который преподал ей медицинский колледж, было умение делать несколько дел одновременно.
День понемногу оживлялся чириканием птиц. Дрозды и малиновки наполняли утро своим пением, жаворонки приветствовали солнце своими трелями, а любопытная кукушка, сидевшая на ветке дерева, повторяла свое неизменное «ку-ку». Именно из-за птиц Грейс и назвала свою хижину «Домом поющих птиц».
Она отнеслась к выбору места для своего будущего дома с полной ответственностью, с которой, впрочем, подходила к выполнению всех дел. Зная, что низменность таит опасность заражения малярией, а возвышенность означает, что придется постоянно носить воду из реки вверх по крутому холму, Грейс отметила на краю своих тридцати акров, большую часть которых по-прежнему занимал непроходимый лес, клочок земли, где широкий, равнинный берег реки переходил в едва видимый холмик. Почва здесь была твердой, с хорошим дренажем, а главное — доступ к реке Чания был легким и быстрым. Там она построила для себя бунгало, которое представляло собой гибрид африканской хижины и английского коттеджа. Дом был длинным и низким, с соломенной крышей и верандой, тянущейся по всей длине дома. Перед ним оказалась небольшая лужайка, обрамленная маргаритками, маками и шалфеем. Внутри стояли несколько предметов мебели, которые она привезла с собой из Англии: симпатичный старый комод с зеркалом, кровать с пологом на четырех столбиках, кухонный стол и два кресла перед огромным каменным камином. Пол, в качестве которого выступала плотно утрамбованная земля, обработанная особой жидкостью, отпугивающей белых муравьев и песчаных блох, был покрыт шкурами зебры и антилопы. На стене над камином висела шкура леопарда, которого убил Валентин: он считал, что зверь таскал его охотничьих псов.
«Стулья» вокруг обеденного стола, за которым она сейчас завтракала и читала учебник грамматики языка кикую, на самом деле были упаковочными корзинами.
За ее спиной стоял шкаф с медицинскими принадлежностями, полки которого были заставлены аккуратными рядами банок, бутылок и коробок. Большую часть их ей пока так и не довелось использовать.
Жизнь была тихой и спокойной — в какой-то степени даже раздражающе спокойной. Грейс приехала в Восточную Африку не для того, чтобы печь хлеб и варить мыло. Она хотела лечить и обучать, одним словом, нести свет во мрак каменного века. Но чтобы лечить, нужны были пациенты; чтобы обучать, нужны были ученики; чтобы нести свет, нужно было этот свет чем-то подпитывать.
Почему африканцы сторонились ее?
— Они согласились работать на моего брата, — сказала Грейс сэру Джеймсу. — Почему же тогда они не соглашаются идти ко мне в клинику?
— Валентин для них — бвана, — объяснил ей Джеймс. — Это статус, который они понимают и уважают. Он строг с ними, иногда даже бьет их, этим и снискал у них почтение и доверие. В понимании кикую, Грейс, ты не женщина. У тебя нет мужа, нет детей. Какой от тебя толк, думают они.
— Но они же ходят в миссию в Найэри.
— Чтобы получить новые имена. Африканцы считают, что власть в их стране принадлежит людям, носящим имена Джозеф и Джордж. Они узнали, что могут получить эти имена, если пойдут в миссию и примут христианскую веру. Туземцы становятся в очередь за именами мцунгу, веря, что это уравнивает их с белыми людьми. Но ты, Грейс, не проповедуешь и не обращаешь в христианство. На крыше твоей клиники нет креста, и ты не даешь новые имена. Они не видят причин ходить к тебе.
Наставления и крещение должны были лечь на плечи Джереми. Они с Грейс составили бы отличную команду: врач и проповедник. Без Джереми, Грейс поняла это, ей придется очень туго.
