Неудивительно, что теперь сын спешно наверстывал упущенное, торопливо проглатывая все новое, словно боясь, что завтра опять останется ни с чем. Люк все еще не доверял ей, но ситуация постепенно улучшалась, и Кэтрин старалась действовать очень осторожно, чтобы не спугнуть сына и не оттолкнуть его.
Вот и теперь, когда он снял трубку, она постаралась взять бодрый тон.
– Люк, ты чем это там занимаешься? Разве твой наставник не ввел для тебя комендантский час?
– Мистер О’Нил сказал, что я должен быть в постели к трем часам. Вот я и в постели.
Хорошо, что Сэм О’Нил не требовал от Люка соблюдения обычного для детей режима дня. Бывший цэрэушник оказался не только надежным охранником, но и прекрасным воспитателем, так что Кэтрин нисколько не жалела, что выбрала именно его. После всех тягот и испытаний, выпавших на долю мальчика, строгость по отношению к нему была просто неуместна. Лишенный детства, он рано научился независимости.
– Но ты же читаешь? Что сегодня?
– «Сон в летнюю ночь». Пытаюсь понять, но пьеса какая-то странная.
– Это так. Но ты не сдавайся. Может, узнаешь что-то новое.
– Я никогда не сдаюсь.
Да, чего-чего, а выдержки и решимости ему было не занимать, иначе он не продержался бы те девять страшных лет.
– Чем еще вы с Сэмом занимаетесь?
– Плаванием. Теннисом. Гольфом. Гольф мне не нравится. Слишком медленный. Сейчас ты скажешь, что гольф то же самое, что и «Сон в летнюю ночь». Что я могу узнать что-то новое.
– Конечно. И есть много профессионалов, которые вовсе не считают гольф неспешным.
Он немного помолчал.
– А почему ты позвонила посреди ночи? У тебя неприятности?
– Нет. Разве я не могу позвонить тебе просто так, когда у меня нет никаких неприятностей?
– Может, я не так сказал. – Люк снова замолчал, и Кэтрин показалось, что она слышит, как крутятся у него в голове колесики. – Я хотел сказать, что ты можешь подумать, будто я беспокоюсь из-за того, что ты, может быть, в беде.
– А ты бы беспокоился?
– Ты очень сильная и умная, поэтому беспокоиться нет причин. Все говорят, что ты хорошо делаешь свое дело.
– Я не спрашиваю, есть причины или нет. Я спрашиваю, ты бы беспокоился?
Снова пауза. Потом…
– Я бы беспокоился.
Ее окатила теплая волна любви и радости. Каждое его признание в крепнущей между ними привязанности воспринималось как победа. После спасения сына Кэтрин пришлось завоевывать его любовь с самого начала. Пережитая им длительная эмоциональная депривация, как объясняли психологи, требовала осторожного и бережного отношения к мальчику, и все же он постепенно привыкал к тому, что между ними есть некая особая связь.
– Я не хотел тебя обидеть, – сказал Люк. – Но если надо, могу приехать и помочь. Меня многому научили.
Да, его научили многому. Обращению с оружием и приемам партизанской войны. Жестокости и насилию. Научили сносить, не моргнув глазом, боль. Всему тому, с чем ребенок не должен сталкиваться. Раковач рассказывал об этих уроках, зная, какую боль причиняет матери. Эти рассказы едва не разбили ей сердце.
– Я знаю. Но мне бы хотелось, чтобы ты теперь забыл об этом.
– Как это? – удивился он.
Она отреагировала инстинктивно. Хотела блокировать прошлое, но знала, что ей придется справиться с собственным ужасом и принять все, через что прошел сын.
– Я сказала глупость. Конечно, ты не можешь это забыть. И спасибо за предложение. Если ты мне понадобишься, я, разумеется, позвоню. Но мне хотелось бы думать, что тебе и с Сэмом хорошо, – бодро добавила она. – Он ведь тебе нравится?
– Думаю, что да, – осторожно ответил Люк. – Сэм много знает. – Снова пауза. – И улыбается часто. Но он ведь не надо мной смеется.
– Уверена, что нет. Может, ему просто нравится эта работа. Он всегда хотел вернуться к преподаванию.
– Наверное, так и есть.
– Я говорила, что на этой неделе к тебе собирается Келли?
– Не говорила, но она мне звонила. Сказала, чтобы я налег на уроки и тогда мы сможем больше времени провести вместе. Она любит командовать.
– Но тебе ведь Келли нравится.
Четырнадцатилетняя Келли Уинтерс с самого начала знакомства с Люком пыталась помыкать им, но он, как ни странно, мирился с таким положением, чего не допустил бы в отношениях со взрослым. Спорили они так, что искры летели, но при этом прекрасно ладили. В некотором смысле жизнь потрепала Келли не меньше, чем Люка. Кэтрин познакомилась с ней в Колумбии, где девочку вместе с отцом держал в заложниках один тамошний наркобарон. В результате проведенной ЦРУ спецоперации Келли удалось спасти, но отец погиб у нее на глазах. Она была гением масштаба юного Эйнштейна, а это означало для нее совсем не легкую дорогу. Возможно, именно поэтому они с Люком понимали друг друга.
– Я надеялась, что Келли приедет к нам раньше, но ее пригласили на лекции для умников в тот виргинский колледж.
– Я и не скучал по ней. Ну, может, совсем немного. Она… с ней интересно.
– Думаю, ей будет приятно услышать это от тебя.
– Не будет. Ей это не надо. – Он помолчал. – И ей не понравится, что здесь нет тебя. Ты ей нравишься больше, чем все остальные. Она сказала, что ты спасла ей жизнь.
– Мы друзья. Но ты тоже ей нравишься. Так что развлекайтесь и не ссорьтесь. О’кей?
– О’кей, – согласился Люк и неловко добавил: – Знаешь, лучше бы ты сама была здесь. Нет, я не такой, как Келли, – поспешно объяснил он. – Мне не надо… Ну, ты делай, что должна.
Люк бы никогда не признался, что скучает по ней, но и того, что он сказал, хватило, чтобы на глаза Кэтрин навернулись слезы.
– Я тоже хочу быть с тобой и никогда бы тебя не оставила, если бы Еве не требовалась помощь. Она помогла мне найти тебя, и я многим ей обязана. Понимаешь?
– Думаю, да. Это дело чести. Как у тех рыцарей Круглого стола. То, что пишут в книжках, бывает трудно связать с реальной жизнью.
В том пустом, темном мире, созданном для него Раковачем, книги были единственным, чем приходилось довольствоваться Люку.
– Да, ты прав. Дело чести. Вернусь, как только смогу. – Кэтрин откашлялась. – Теперь возвращайся к Шекспиру. А потом поговори об этой пьесе с Келли. Может быть, у нее есть свое мнение, в котором ты найдешь что-то ценное для себя.
– Нет. Она только скажет, чтобы я искал систему в этой истории. У нее только это на уме, а о другом она и не думает.
Кэтрин рассмеялась.
– Что ж, может быть. Спокойной ночи, Люк.
– Спокойной ночи, Кэтрин. – Он положил трубку.
Люк никогда не называл ее «мамой», и она на этом не настаивала. Может быть, этого и не случится никогда. Достаточно того, что сын видел в ней друга. Впереди был долгий путь, и они еще только делали по нему первые, осторожные шаги.
Впрочем, этот, сегодняшний, шаг получился совсем даже не маленьким и, возможно, подвел ее ближе к сыну. По крайней мере, Кэтрин на это надеялась. Порой ее переполняло желание сказать, как сильно она его любит, как отчаянно и безнадежно любила все эти годы разлуки. Но она сдерживалась.
Не торопись. Не пережимай. Дай ему привыкнуть к тебе.
Кэтрин сунула телефон в карман куртки и повернула ключ зажигания.
Не думай о Люке. Сейчас тебе нужно сосредоточиться на другом деле. Успех операции по спасению Люка во многом зависел от Евы и Джо, которые пошли ради нее на большой риск. Теперь, как она сказала сыну, пришло время вернуть долг.
Дать Еве то, чего она хотела больше всего на свете.
Удержать Джо, уберечь его от беды, когда он, выйдя из больницы, бросится на поиски Галло.
Найти тело Бонни и человека, который убил ее.
Где же ты, Джон Галло?
Первым делом Кэтрин направилась на север, туда, где у Галло был огромный земельный участок в семидесяти милях от Милуоки. Вести поиски на такой местности нелегко – густой, зачастую непроходимый лес, заросли кустарников, холмы, подступавшие к большому озеру с высокими, отвесными берегами. Кэтрин сказала Еве, что полагается на инстинкт и будет следовать за ним, пока не убедится, что ошибается. Галло знал эти леса лучше всех, как свои пять пальцев. У него был там небольшой дом.
В своей хижине отсиживаться он, конечно, не станет. Учитывая, что шериф и его люди развернули настоящую охоту, было бы разумно оставаться в глуши. Глупостью Галло определенно не отличался. Лицом к лицу Кэтрин встретилась с ним только однажды, когда они преследовали Пола Блэка. Встреча оказалась короткой и далеко не теплой, но она давно научилась составлять мнение о человеке едва ли не с первого взгляда. Кэтрин росла на улицах Гонконга, и эта способность развилась у нее еще в детские годы и помогла выжить в жестоком мире.
Первое впечатление о Джоне Галло – ловок и смертельно опасен.
Определенно не глуп.
Но теперь этого было мало. Она знала, что должна вытащить из памяти все мельчайшие детали, все тончайшие нюансы впечатлений. Вспомнить и проанализировать все, что когда-либо узнала о нем от Евы и в ходе собственных изысканий.
