Она побледнела от волнения. По мнению Сергея, с таким паническим благоговением не стоило бы смотреть даже на ангела, слетевшего с небес. Но Лариса именно так смотрела. На мгновение почти с мукой перевела взгляд на Сергея, а затем вновь уставилась на сверкающие камни.
— Что это? — Сергей не узнал ее голоса.
— Совершенно точно не бижутерия, милая. Изумруды, сапфиры, рубины и прочая мелочь. Если скажешь, что оно вульгарное, я не виноват. Я это взял в качестве гонорара. Мне понравилось.
— Вульгарно? — Лариса засмеялась своим мелодичным смехом. — Такой сумасшедшей красоты я в жизни не видела. И никто не видел. Все просто умрут.
— И это самое главное, — удовлетворенно заключил Сергей.
Лариса пулей выскочила из постели. Бережно положила ожерелье на столик у зеркала. Затем бросилась в ванную, вытащила из волос бигуди, смыла с лица крем, напудрилась, подвела глаза, накрасила губы, надела черную кружевную сорочку и лишь затем застегнула на шее ожерелье. Сергей изумленно присвистнул. Лицо Ларисы с мелкими, милыми, простенькими чертами засияло празднично и ярко, как главная драгоценность в букете этих камней.
Поздно ночью, когда Лариса уснула, устав от радости и любви, Сергей смотрел в темноте на привычные предметы, в окружении которых ему было уютно, на короткие кудряшки жены, свернувшейся рядом, как котенок, на поблескивающие в лучах уличных фонарей разноцветные камни. «Женщины… —думал он. — Когда им хорошо, жизнь приобретает совсем другой смысл. А хорошо им бывает от какой-то чепухи».
— Ты пойдешь на суд, — сказал Князев с угрожающими нотками в голосе.
— Что я там забыла? — плаксиво возражала Виктория. — Ты что, хочешь, чтоб меня все оскорбляли, допрашивали или арестовали в зале суда?
— Да кому ты нужна, арестовывать! Там будет полно врачей с их е…ной клятвой Гиппократа. Ты — дура. Ты могла ошибаться. Но зачем они гробили здорового человека. Они что — взятки брали?
— А разве не брали? — удивилась Вика.
— Но не станут же они признаваться в этом на суде. Это ж уголовка.
— Что же они будут говорить?
— То же, что и ты. Ошиблись. Поверили тебе, ты — им.
— По-твоему, и Орлов так скажет? Он маму в глаза не видел.
— Пусть попробует сказать иначе. Я с ним провел профилактическую беседу. По-моему, у него у самого крыша поехала. Спрашивал, не я ли к нему убийцу подсылал.
— А ты не посылал?
— На хрена мне подставляться из-за какой-то мрази.
— Славик, может, вместе пойдем? Тебя тоже вызывали.
— Запомни своей тупой балдой. Я тут ни при чем. Я знать ничего не знаю. Формально мне никто ничего предъявить не может.
— Значит, мне формально могут. И ты меня посылаешь. Какая же ты сволочь! Ты все продумал. Ты всегда хотел от нас обеих избавиться.
Князев сильно ударил ее тыльной стороной ладони по губам. Глаза Виктории наполнились слезами, она стала истерически задыхаться. Он ударил еще раз. По ее подбородку потекла кровь. Князев почувствовал странный подъем, похожий на сексуальное желание, который всегда испытывал, избивая жену. Когда-нибудь он позволит себе не сдерживаться до… до конца. Он бил ее кулаками по лицу, груди, животу. Она упала на пол, закрываясь руками. Ему вдруг бросилась в глаза ее беззащитная полная шея. Он сдавил ее и почувствовал прилив похоти. И торопливо, грубо вошел в истерзанное женское тело, безответное и покорное. А когда, рыча и дергаясь, он исходил соком удовлетворенной страсти и агрессия улеглась, перед его мысленным взором отчетливо возникло видение. Полудетское, тонкое личико в прядях пепельных волос и голые исцарапанные коленки. Князев застонал и откатился подальше от жены. Ему вдруг захотелось глупой, сентиментальной нежности. Но он никому бы в этом не признался.
Утром Светлане нужно было приехать в «Останкино» пораньше, чтобы заказать пропуск одному депутату — участнику готовящейся передачи — и встретить его у бюро пропусков. Ранний подъем для нее всегда был большой проблемой, поэтому она прежде всего выпивала чашку крепкого кофе без сахара. Потом принимала душ, одевалась и, если оставалось время и были в наличии продукты, завтракала.
Она, зевая и потягиваясь, вышла на кухню, нажала кнопку электрического чайника и открыла банку с растворимым кофе. Странно: она была уверена, что там еще больше половины. Аркадий, что ли, выпил? Но он редко пьет кофе. Светлана высыпала в чашку все, что оставалось в банке, — ложки три-четыре. Закурила и выпила у окна обжигающую, мгновенно согревающую изнутри смесь. Дышать и жить стало легче. Мозг просыпался, тело собиралось, к Светлане возвращалась энергия. Она постояла под прохладным душем, обнаружила в холодильнике два яйца и сделала себе омлет. Поискала взглядом чистую тарелку, не нашла и съела омлет прямо из сковородки. Надевая бежевый брючный костюм, Светлана вновь сладко зевнула и с сожалением посмотрела на разобранную постель со спящим мужем. Еще бы пару часиков. Ну ничего. Послезавтра суббота, она вообще не вылезет из-под одеяла. И в воскресенье… Света подумала, что могла бы проспать неделю. Кофе оказалось или слишком мало, или слишком много. Голова кружится. Чуть-чуть. Даже приятно.
Выходя из квартиры, Светлана мельком взглянула на мужа. Как-то очень тихо и неподвижно он лежит. Ни разу не шевельнулся, пока она собиралась. Так не спят. Так притворяются, чтоб, не дай бог, не увидеть с утра любимую жену. «Урод», — вяло подумала Света.
Она выехала из гаража на своей светлой «Мицубиси» и абсолютно не запомнила, как проехала часть пути. Голова была словно воздушный шар, впереди все мелькало, очень ярко сверкнул красный свет, кто-то заметался перед стеклом. Света хотела затормозить, но каким-то образом вылетела на встречную полосу и врубилась в «Жигули». Красный свет в голове погас.
Когда на место аварии приехала «Скорая помощь», Светлану Орлову и водителя «Жигулей» уже вытащили из изуродованных автомобилей. «Она вылетела на встречную полосу», — сказал милиционер. Врач склонился над Светой, нашел слабый пульс, поднял веки. Зрачок во весь глаз рассказал о причине происшествия. «Наркотики», — заключил врач. Водитель «Жигулей» тоже был жив, хотя на голове у него зияла страшная открытая рана. «Тут еще одна, — сказал милиционер. — Дорогу переходила». Врач осмотрел лежавшую в стороне женщину и покачал головой: «Эта умерла». Милиционер,поднял сумку, достал паспорт и прочитал: «Боброва Галина Михайловна, москвичка». И добавил: «Есть дочь. Мы сообщим».
Они стояли у зала заседаний. По коридору прошел невысокий человек с невыразительным, скучным лицом. «Судья, — негромко сказал Сергей. — Игорь Петрович Сотников».
