— Малахова и Сыромятина? Да. Только он не просчитал, что и они подстрахуются…
— А Витя?
— Я слышала, как Витя ругался с Димой дня за два до смерти…
— Из-за Кристины?
— Витя сказал ему, что если он еще раз увидит, как Дима третирует Кристину, он расскажет милиции все, что знает о делах его деда с отцом Кристинки…
— Он подписал себе смертный приговор…
— Теперь и я это понимаю… — женщина старалась не плакать, но я видела, что она то и дело подносит платок к глазам.
— Единственное чего я не могу понять, почему он подбил на это собственного внука? — я смущенно покачала головой.
— Разве вы не в курсе?!
— Не в курсе чего?!
— Дима не родной внук Сыромятина.
— Как?! Ни … себе! А вы откуда знаете?! — что-то последнее время я стала часто удивляться…
— Он сын одного из старых друзей нашего городского благодетеля… Вырос, фактически, у Сыромятина дома. Когда его родителей не стало, мальчика официально усыновила дочь Сыромятина, по требовательному настоянию отца. Я знаю, потому что Витя знал. Все ж таки Дима был его лучшим другом, пока ему не стали… промывать мозги.
— Нда… А Ирина Хмельницкая? Ее-то за что все-таки он убил?
— За то, что она была в курсе всех дел бывшего мужа, конечно!
— И вы не боитесь это рассказывать? Ведь он уже и Кристину пытался убить… Может попробовать и вас.
— Мне больше нечего терять… — она грустно посмотрела за окно.
— А Кристина? У нее ведь теперь никого… Ни матери, ни отца, — увидев удивленный взгляд, я объяснила, — Саблина ударило током в камере… насмерть.
— Когда?!
— Сообщили буквально час назад…
— Все-таки достали… — в этот момент у меня в кармане зазвенел мобильный. Извинившись, отхожу в сторону.
— Алло… Да, Илья, слушаю… Когда это выяснили?! Кто знает еще?… Так… Так… Ни слова никому, понял меня?… Да!… Да, приеду!… Давай… — дав отбой, подхожу обратно к матери Виктора, — Извините, но мне надо срочно уйти.
— Я присмотрю за ней, но… Саша, — она смотрела мне прямо в глаза, — Поверьте мне, она не хотела вас обманывать! Ей всего 16 лет… Она напугана. У нее на глазах погибли близкие ей люди…
— Мне жаль, но как я могу верить человеку, который уже обманывал меня и не раз?!
— Вы ей не верите… — она грустно улыбнулась, — А вот она доверяет только вам…
— С какой стати?!
— Детские впечатления самые яркие, знаете ли…
— Только не говорите мне, что вы психолог!
— Я психолог, но дело не в этом. Неужели, вы действительно не помните ее?! — женщина недоверчиво смотрела на меня.
— Я уехала из Мурманска, когда ей было всего пять… Откуда я могу ее знать?!
— Но вы приезжали еще пару лет сюда, разве нет?
— Бывало… На каникулы, но и что с того?! Я узнала о ее существовании всего несколько дней назад!
— И даже этот шрам ничего вам не напоминает? — она мягко взяла меня за руку и немного задрала рукав свитера…
— Извините, но мне пора! — вырвавшись из ее рук, я быстрым шагом вышла на улицу. Только здесь я позволила себе слегка притормозить и взглянуть на свою левую руку… Все знают, что я левша. Но мало кто знает, что эта многострадальная рука выдержала три перелома и сумела восстановиться после неслабо порванной мышцы. Хмуро смотря на старый шрам, оставшийся от крепких собачьих зубов, я пыталась понять, что же мне хотела рассказать Нина Петровна…
Я встретила Илью на троллейбусной остановке, напротив областного театра. Не сговариваясь, мы направили свои стопы наверх по Книповича. Всю дорогу шли молча, только курили не переставая… Дойдя до пересечения с Полярными зорями, зашли в дверь маленького уютного бара с простым названием «Охотник» и, сев за дальний столик, заказали по бокалу чешского пива.
— Ну? Что делать-то будем?
— Я не знаю… — опустив голову на руки, я пыталась сосредоточиться и хоть как-то отвлечься от тупой боли, стучащей в висок, — А это точно?
— Точнее некуда… — мрачно ответствовал молодой прокурор.
— «…И нам осталось уколоться и упасть на дно колодца, и там пропасть на дне колодца, как в Бермудах — навсегда», — строчка из Высоцкого сама по себе всплыла в мозгу, — Может действительно, бросить все это дело к чертовой матери и уехать в отпуск?!
— Проще, кажется, просто застрелиться… У тебя табельное с собой? — он невесело усмехнулся.
— А как умудрились сличить отпечатки?!
— Здрастье, я ваша тетя! — Рыдван аж пивом чуть не поперхнулся, — Его собственная безопасность в разработке держит. У них и взяли.
— Нда… Дык, может им и отдадим все и не будем париться?!
— Сдаешься?
— Я не могу бороться одна со всем миром, Илья…
— Почему одна?! — он удивленно посмотрел на меня, — А я? А Лёха?
— Еще скажи Михалыч и будут «Д’Артаньян и три мушкетера» по-мурмански… — вслед за уголком губ, изогнувшимся в кривой усмешке, пристроилась и моя бровь.
Он замолчал, на несколько минут уйдя в себя и пиво. Я отрешенно наблюдала падение снега за окном, крутила в пальцах орешек и невольно поймала себя на том, что притоптываю ногой в такт песенки, льющейся из динамика…
I look up to the little bird
That glides across the sky
He sings the clearest melody
It makes me want to cry
It makes me want to sit right down
and cry cry cry
I walk along the city streets
So dark with rage and fear
And I…
I wish that I could be that bird
And fly away from here
I wish I had the wings to fly away from here
But my my I feel so low
My my where do I go?
My my what do I know?
My my we reap what we sow
They always said that you knew best
But this little bird's fallen out of that nest now
I've got a feeling that it might have been blessed
So I've just got to put these wings to test
For I am just a troubled soul
Who's weighted…
Weighted to the ground
Give me the strength to carry on
Till I can lay this burden down
Give me the strength to lay this burden down down down yeah
Give me the strength to lay it down.
— А кто это поет? — голос Ильи отвлек меня от прослушивания хорошей музыки.
— Энни Леннокс. Это с альбома «Дива»… «Маленькая птичка».
— Красивая песня.
— Да…
— Завтра у тебя собираемся? — немного помолчав, он все же решился задать этот вопрос.
— Да. Ты тоже приходи…
— Приду, — залпом допив пиво, он расплатился с официантом и, попрощавшись, ушел. Я же решила нанести визит еще одному человеку, перед тем как возвращаться домой…
Я уже три часа сидела у Ксанки дома. Чего рассусоливать — мы пили! Уже три часа… Прикончив две бутылки бренди, мы методично уничтожали третью. Не знаю как Оксана, а я абсолютно не ощущала себя пьяной. Ни в одном глазу! Вновь протянув руку к пузатому бокалу, я услышала вопрос:
— Сашуль, ты все время молчишь! Почему одна я трещу не переставая?! — язык у нее уже слегка заплетался, что служило постоянным поводом для улыбок с моей стороны.
