– И давно вы были вместе?
– Два года.
Все сразу стало как-то проще. Я начал лучше танцевать, и меня уже не так трясло. А главное, только теперь я почувствовал, какую большую службу сослужило мне выпитое вино.
– Она была славная, – добавил я, – да только мы с ней не понимали друг друга.
– Сегодня утром за столом я заметила, что у вас не очень ладится, – сказала она.
– Мы были совсем разные, – пояснил я. – Но она была славная.
На лице ее засияла улыбка. Впервые мы обменялись взглядами, это длилось всего мгновение. – А вы, разве вы не славный? В тоне ее сквозила мягкая насмешка.
– Сам не знаю, – ответил я. – Просто я очень устал.
Я танцевал все лучше и лучше. Руки уже совсем не дрожали.
– Вы хорошо танцуете, – заметила она.
– Так почему же «Гибралтар»? – снова спросил я.
– Потому что. А вам случалось бывать на Гибралтаре?
Внезапно в нашем разговоре появилась какая-то простота.
– Да нет, не случалось, – ответил я. Продолжила она не сразу.
– Я рада, – проговорила она наконец, – что встретила вас.
Мы снова улыбнулись друг другу.
– Он очень красивый, Гибралтар, – заметила она. – О нем обычно говорят, что это одна из самых важных стратегических точек в мире, но никогда не говорят, как он красив. Там с одной стороны Средиземное море, а с другой Атлантический океан. Это совсем разные вещи.
– Понятно. Неужели такие уж разные?
– Совсем разные. Там есть африканский берег, он очень красивый, такое плоскогорье, которое отвесно падает прямо в море.
– Вы часто проплывали через Гибралтар?
– Да, часто.
– Сколько раз?
– Наверное, раз шестнадцать. А испанский берег, с другой стороны, вот он выглядит совсем не так сурово.
– Но это вряд ли только потому, что он такой красивый…
– Нет, не только, – ответила она.
Должно быть, она сочла, что наше знакомство не стоит того, чтобы рассказывать мне о настоящих причинах.
– Это из-за нее вы так много пили за обедом?
– Да, из-за нее, и потом, сам не знаю, просто из-за жизни.
Танец подошел к концу. Мы все трое снова оказались вместе за столиком.
– Ну что, ты довольна? – обратилась она к Карле. – Ты очень хорошо танцуешь.
– А ведь я не привыкла, – ответила Карла. Она посмотрела на Карлу.
– Мне жаль уезжать отсюда, – заметила она.
– Но вы же вернетесь назад, – сказала Карла. Она закурила сигарету. Рассеянно смотрела куда-то в пустоту.
– Кто знает, – проговорила она. – Если и вернусь, то только чтобы снова увидеться с тобой, посмотреть, счастлива ли ты, вышла ли замуж.
– Ну, я еще слишком молода, мне еще рано, – ответила Карла. – Не стоит возвращаться только ради этого.
– Вы уплываете? – спросил я.
– Да, завтра вечером, – ответила она.
Я вспомнил, что говорил мне Эоло: эта женщина не из привередливых.
– А вы не могли бы на денек задержаться?
Она опустила глаза и извиняющимся тоном проговорила:
– Это трудно. А вы, вы надолго собираетесь остаться в Рокке?
– Пока не знаю, похоже, довольно надолго.
Зазвучал новый танец. Карла опять пошла танцевать.
– Можем потанцевать, – предложил я, – пока.
– Пока что?
– Пока вы еще здесь.
Она не ответила.
– Расскажите мне про свою яхту, – попросил я, – про «Гибралтар».
– Эта история не про яхту.
– Знаю, мне говорили, что эта история связана с мужчиной. Он что, был с Гибралтара, что ли?
– Нет. На самом деле он был ниоткуда. Может, – добавила она, – мне все-таки удастся отложить отъезд до послезавтра.
И что же это я себе такое вообразил? Ведь говорил же мне Эоло, что в море она, видимо, вполне обходится своими матросами. Рука моя больше не дрожала, и ощущение ее тела в моих объятиях больше не грозило лишить меня чувств.
– И что, вы теперь больше не живете вместе с этим мужчиной?
– Нет.
– Вы его бросили?
– Нет, это он меня бросил. – Потом, понизив голос, добавила: – Ладно, пусть будет послезавтра.
– А от кого это зависит?
– От меня.
– И что, у вас такое жесткое расписание?
– Ничего не поделаешь, приходится, – ответила она, потом улыбнулась и пояснила: – Хотя бы из-за приливов и отливов.
– Да, конечно, – согласился я, – особенно в Средиземном море.
Она рассмеялась.
– Да, – подтвердила она, – особенно в Средиземном море.
Я думал о мужчине, который бросил эту женщину. Я ничего не понимал. И больше ничего не говорил.
– А вы, почему вы бросили эту женщину? – едва слышно спросила она.
– Я ведь уже говорил вам, без всяких определенных причин.
– Но все равно, – возразила она, – в таких вещах всегда ведь бывают какие-то причины.
– Я не любил ее. Я никогда ее не любил.
Танец снова закончился. Карла вернулась и села за столик. Ей было очень жарко.
– Мне, правда, очень грустно, – призналась, – что вы уезжаете.
Похоже, она все время только об этом и думала, должно быть, не забывала об этом, даже когда танцевала.
– Я тебя очень люблю, – сказала она Карле.
Окинула меня каким-то молниеносным взглядом, потом снова повернулась к Карле. А я все думал и думал о мужчине, который бросил эту женщину.
– Ты должна выйти замуж, – сказала она, – не бери пример со своих сестер. Выходи поскорее замуж, и чем быстрей, тем лучше, а там будет видно. Ты не должна вот так состариться.
Карла о чем-то задумалась и залилась краской.
– Отец говорит, это не так-то просто, – проговорила она, – выйти замуж, а выбрать – это, должно быть, еще трудней.
Она тоже зарделась, совсем чуть-чуть, наверное, только я это и заметил, потом едва слышно проговорила:
– Послушай, главное – это чтобы ты сама его выбрала. А уж потом, когда по-настоящему захочешь, тебе останется только добиваться своего, и все.
– Ой, нет, что вы, – сказала Карла, – у меня ни за что не получится.
– Получится, вот увидишь, – заверила она.
– У меня в горле пересохло, – заметил я, – пойду принесу что-нибудь выпить.
Сходил в бар и принес три стакана кьянти. Когда вернулся, Карла уже снова ушла танцевать. Я выпил и ее кьянти.
– Пошли еще потанцуем, – предложил я.
– Вы так любите танцевать? – поинтересовалась она.
Потом встала с явным сожалением. По-моему, ей было бы приятней поговорить.
– Зачем это, – спросил я ее, – вам понадобилось надо мной издеваться?
– Да я вовсе над вами не издеваюсь, – возразила она. – С чего вы взяли?
Она удивилась. Хорошо, пусть хотя бы одна ночь, подумал я. И тогда впервые, спасибо кьянти, я решился чуть покрепче прижать ее к себе.
– Не надо на меня сердиться, – попросила она. Поезд уже больше не мчался в кромешной тьме моего сознания. Я хотел ее. Желание это пришло откуда-то издалека, из каких-то совсем заброшенных уголков моего тела и моей памяти.
