Прошло еще немало времени, прежде чем он наконец смог от нее оторваться.
– Неправда, – тихо возразил он. – Нужен. И мне тоже.
– Ты и сам о себе здорово умеешь позаботиться, Диего Сантерра.
– А что, если я устал от этого? Что, если мне хочется разделить с кем-нибудь эту ношу? – Лишь когда эти слова были произнесены – лишь тогда он сам осознал всю глубину крывшейся в них истины. И истина эта привела его в ужас.
Взгляд Блю, казалось, пронизывал его насквозь. Диего непросто было подавить в себе интуитивное желание тут же закрыться, отгородиться от этого проникающего в душу взгляда.
– Что за ношу ты несешь на своих плечах, Диего? Почему тебе до сих пор была неведома забота другого человека?
– Сначала… сначала обо мне некому было заботиться. – Как легко оказалось произнести эти слова! Словно они все это время только и ждали подходящего момента. – Ну а потом уже просто легче было никому этого не позволять. Я мог с уверенностью положиться лишь на одного человека – на самого себя.
– «У меня не было детства», – припомнила Блю его недавние слова. – Почему, Диего?
– Примерно в четырехмесячном возрасте меня подкинули на крыльцо католической миссии в Аризоне. В одеяло была вложена записка. Там стояло только «накормите его» да подпись в виде заглавной Z.
Блю погладила его щеку. Ее печальный взгляд был полон… нет, не жалости. Сострадания. Как он мог так долго обманывать себя, считая, что ему не нужно сострадание? Нужно. Еще как нужно.
– Какая жестокость, – тихонько сказала Блю. – Но твоя мать хоть попыталась что-то сделать.
– Сестры из миссии представления не имели, кто мог меня оставить – голого, грязного и страшно истощенного. – Диего умолк. Ни разу в жизни он не рассказывал своей истории, во всяком случае, с такими подробностями. Никому. Даже Дэлу.
Ее ладонь все скользила по его щеке… смахнула волосы со лба, очертила линию брови. Ее прикосновения успокаивали, согревали сердце. Она не судила, нет. Наоборот, дарила покой, понимание, поддержку.
Когда он продолжил, голос его звучал чуть глуше:
– Сестра Маргерит – та, что обнаружила меня у дверей, – была большой любительницей фильмов. А «Зорро» просто обожала. Наверное, Z в записке показалось ей символическим.
– Отсюда твое имя, – догадалась Блю. – Ведь настоящее имя Зорро было Диего, верно?
– Если верить сестре, да. В «Знаке Зорро».
– Ты что, ни разу не видел картины?
Ее смех проник ему в душу. Диего качнул головой.
– Сантерра – фамилия владельца фабрики, производившей одеяла. Сестра сказала, что одеяло скорее всего спасло мне жизнь. Ведь по ночам в этих местах бывает очень холодно.
На губах Блю играла задумчивая улыбка.
– Да… отличное наследство. Большинству малышей выбирают имя из книжки за два девяносто пять, купленной в ближайшем супермаркете. А твое выбрано с любовью, специально для тебя. Неплохое начало в жизни.
Он смотрел на нее не отрываясь, в полном изумлении, и чувствовал, как слезы наворачиваются на глаза.
– Ты невероятная женщина.
– Ничего подобного. Я – это просто я.
Блю даже не догадывалась, какой подарок преподнесла ему секунду назад.
– Я всегда исходил из своего прошлого, – признался Диего. – Из того, что появился неизвестно откуда. Без родных, без корней. А ты взяла и все изменила. Как тебе это удалось?
– Наверное, просто повезло?
– Ты сама понимаешь, какая ты особенная?
– Да уж, особенная, ничего не скажешь. – Ее улыбка погасла, глаза погрустнели. – Знаешь, кто я? – Блю протяжно выдохнула. – Человек, который всю свою жизнь убегал от своей мечты. Я пыталась получить профессию, о которой мечтала, – и потерпела неудачу. Но во время развода с Энтони я многое о себе узнала. Я очень сильный человек. – Она заглянула в глаза Диего. – Но все время быть сильной… от этого так устаешь. Я устала от попыток выяснить, чего от меня ждут другие. Устала от попыток выяснить, чего я сама от себя жду. И с тех пор… с тех пор только и делала, что пряталась, причем в местах как можно более безопасных. Знаешь ведь – если не рискуешь, то и неудача тебе не грозит.
– Но и сладость успеха обходит тебя стороной.
– Что ты знаешь об успехе, Диего? – пылко спросила Блю. – Вот ты делаешь свою работу, исполняешь миссию – или как это там называется – и что? Чувствуешь ли ты свою роль в жизни? Удовлетворен ли ты? – Она отвела глаза, снова остановила взгляд на нем: – Я счастлива, Диего. Довольна своей жизнью. У меня много друзей, родные, которые меня любят и которых я тоже люблю. А удовлетворения нет. – Блю издала еще один тоскливый вздох. – Понимаешь? – едва слышно шепнула она.
Диего прильнул к ее губам долгим, нежным поцелуем.
– Да.
– Разве так должно быть? А если я рискну пожертвовать своим покоем ради чего-то неизвестного? Ради мечты? Что, если меня снова ждет неудача? Как мне потом жить? – ее голос жалобно дрогнул.
– О Блю.
– Я ведь лишусь веры в то, что веду эту спокойную жизнь только до тех пор, пока не соберусь с силами снова рискнуть. Все! Даже этой надежды у меня не будет. Больше не о чем будет мечтать. Не к чему стремиться.
«Ко мне». Как ему хотелось стать тем, к кому она будет стремиться. Той целью, ради которой стоит жить.
Какого черта! Он-то что может ей предложить?
Вся его жизнь, ее цели и ценности мелькали у него перед глазами, словно гонимые ветром по пустыне песчинки.
– Всегда найдется новая мечта, новая цель в жизни. – Неужели это произнес он? Блю говорила о риске. Он рискнул. А что, если его ждет неудача?
– Ты доволен своей жизнью, Диего?
Он покачал головой.
– Я никогда не задавался этим вопросом. В детстве у меня всегда было такое чувство, будто меня неизвестно за что вышвырнули из жизни. Я не понимал, что зря растрачиваю ту, что мне все-таки была дана.
– Тебя так и не усыновили?
Диего почему-то не было болезненно затрагивать в разговоре с ней эту тему.
– Нет. Я был невзрачным, тощим, болезненным ребенком.
– Ты здорово изменился.
Его рот изогнулся в усмешке.
– Сестры оказались уж больно настойчивы. А их настоятельница в упорстве не уступила бы даже тебе.
Блю провела кончиком пальца по его губам.
– Когда ты ушел из миссии? И куда?
– Я покинул миссию, когда мне исполнилось семнадцать. Можешь себе представить силу духа этих сестер, если они воспитывали меня столько лет.
– Школу закончил?
– Да, среднюю школу я закончил. – Диего помолчал, словно вызывая в памяти картины прошлого. – Помотался по всему югу. Осел в Майами.
– Флорида, – протянула она, словно пробуя это слово на вкус. – Не могу себе представить тебя пляжным бездельником.
