Наталия Орбенина - Ледяная дева

Ангелина с изумлением слушала Филиппа Филипповича, так, как если бы перед нею ученую речь произнесла вдруг дворовая собака. А Филиппыч покачал седой головой и хотел уже повернуться прочь, как натолкнулся на свою жену. Софья и Матрена Филимоновна шли от пруда и тоже услышали слова Филиппыча.

— Да что ты тут такое разглагольствуешь? — напустилась на мужа Матрена Филимоновна. — Твое ли дело барыне советы давать! Тебя забыли спросить! Ступай-ка да принеси плед и корзину!

Смущенный резкой отповедью, Филиппыч потрусил прочь.

— Господи помилуй, он у вас что, неужто книжки умные читает? — изумилась Толкушина. — А я полагала, что он и вовсе неграмотный.

— Нет, матушка, он грамоту знает, в церковной школе учился, книжек вроде как и не читает, да у него память хорошая. Где что услышит, умные люди говорят, вот он и пересказывает, — фыркнула Матрена, думая, что муж своими неуместными словами оскорбил Толкушину. — Простите его, Христа ради, дурака. Я ему скажу, чтоб язык свой за зубами держал, да надеру седые вихры. Ишь, выдумал, проповеди читать господам! — Матрена подбоченилась и уже представила себе, как лупцует своего ненаглядного мужа, которого только третьего дня не могла дождаться.

— Вовсе нет, он не обидел меня, Матрена. Совсем наоборот. В его словах, мне кажется, я услышала то, что не могла понять. Да, кажется, я поняла…

Ангелина Петровна сорвала травинку и закусила ее.

— А что, Соня, говоришь, вода теплая? Пожалуй, действительно надо искупаться!

Если у вас болит голова и дерет горло, то это признак простуды. Если скрипят и болят коленки, то подагра, если тяжело в груди и болит сердце, то грудная жаба. Если тошнит, съел чего-то неположенного. А если сердце колотится, в животе тепло, голова слегка кружится и невозможно заснуть, и все это при виде или при воспоминании о неком человеке? Это признаки какого заболевания?

Софья и не заметила, как Нелидов занял все ее помыслы. Нет, конечно, она думала о нем и раньше, иногда даже позволяла себе немножко помечтать. Но то были мечты сродни мечтаниям о полете на луну. Нелидов всегда казался ей далекой недоступной звездой. И вдруг она в его доме. И вдруг он рядом каждый день, и каждый день она видит внимательного и заботливого хозяина дома, гостеприимного и радушного. Да, он по-прежнему немного печален, иногда угрюм, но все чаще на его лице мелькает нечто светлое. В глазах зажигается нежность, когда он разговаривает с ней. Или ей это мерещится, или это просто вежливость воспитанного человека, под крышей которого временно живут дамы? Она ловила себя на мысли, что ей хочется смотреть на него бесконечно. И почему она раньше не примечала, что он удивительно красив? Нет, конечно, она и раньше это видела. Но только теперь поняла, что это совершенно необычная красота. Когда смотришь на тонкий фарфор, через его нежную поверхность пробивается свет. Так и тут, изнутри Феликса, как ей казалось, струился некий особый свет. Он притягивал ее, таких мужчин она не встречала никогда. Она только грезила о подобном, и вот греза стала явью.

К тому же Нелидов позволил гостье пользоваться огромной библиотекой, доставшейся в наследство от дяди, а также своими книгами, которые он собирал в Германии. И девушка погрузилась в мир сказки. Немецкие, французские, норвежские, английские. Они поразили ее. Незнакомые образы, сюжеты будоражили ее воображение. Софья стала понимать, откуда рождалось творчество самого Нелидова. И это еще больше заинтриговало девушку. Она оказалась посвященной в великую тайну рождения литературного произведения. Ее допустили в святая святых, в мастерскую гения, посмотреть, из каких кусочков рождается шедевр. От этих мыслей у нее просто голова шла кругом. Ей нестерпимо хотелось говорить с Нелидовым об этом, но она не смела, полагая, что нелепо и нетактично лезть в душу таланту с досужими и любопытными расспросами.

«А как вам пришло в голову подобное?»

«А что вы чувствовали, когда писали то-то и то-то?»

К тому же она смущалась и боялась показаться плохо образованной, незнающей. Ей, учительнице, подобное подозрение было смерти подобно. И она продолжала читать и впитывать в себя этот мир, волшебный, чудесный мир, в котором жил Он, ее принц. Она жаждала познать этот таинственный мир, чтобы приблизиться к Нему, понять Его. Погружаясь в сказочные дебри, Софья в какой-то миг вообще перестала отличать реальность от вымысла, Нелидов стал казаться ей действительно неземным существом, волшебником, магом, который околдовал ее, сразил своими чарами.

И окружающий мир, разумеется, ему под стать. Конечно, волшебник должен жить в безлюдном месте, его старый дом должен находиться в глухом лесу, полном чудищ. Софья невольно стала оглядываться по сторонам, приглядываться к неосвещенным углам, вдруг да появится гном или тролль. Что там за странная лягушка скачет, что у нее на голове? Господи, неужели корона? Ах, нет, то просто прилип скрученный лист. Как густо растет шиповник у ограды, просто на глазах! Еще немного, и дом скроется за непроходимыми колючими зарослями, которые может преодолеть только волшебное заклинание.

И даже собственный кот стал казаться ей необычным в повадках. Его взгляд изменился, Софье стало мерещиться, что животное хочет ей поведать нечто необычное. Ведь он по ночам прогуливается в волшебном лесу, ходит к таинственному пруду. Он слышит голоса и звуки, ей недоступные, он вхож в иные миры! Ведь недаром Нелидов был первым его воспитателем, и он не случайно, совершенно не случайно отдал Зебадия Софье!

Ох, так можно додуматься невесть до чего! Бог знает, что лезет в голову. Нельзя, нельзя так много читать на ночь. Душно, наверное, собирается гроза, надо пройтись. Который час? Скоро полночь? Уже все спят. Будить Матрену? Или идти одной? Страшновато. Да чего бояться-то? Глупости!

И Софья решительно накинула шаль на плечи. Когда она вышла из дома, смелости поубавилось. Действительно собиралась гроза, нечем было дышать от духоты. Шаль оказалась лишней, и она повесила ее на ветку сиреневого куста около дома. Ничего страшного, можно немного пройтись по парку, чуть-чуть. До пруда и обратно. Софья двинулась вперед. Луна еще не полностью скрылась за тучами, и ее бледный свет освещал девушке путь. Вот и знакомая русалка, сидит, бедняжка, в одиночестве! Софья погладила прохладную поверхность статуи. Ей показалось, что как будто толчок крови прошелся по русалке от головы и до конца хвоста, как будто внутреннее тепло разлилось мгновенно по ее изогнутому телу. Девушка двинулась дальше и, уходя, краем глаза заметила, или ей почудилось, что русалка повернула голову ей вслед. Софья приблизилась к пруду и отчетливо услышала, как сзади раздался шлепок о воду и всплеск. Софья замерла. Неподвижная вода отражала в себе темноту неба, стремительно убегающую луну. Поверхность воды чернела на глазах. Вдруг что-то изменилось, вода дрогнула. Софье послышался колокольный звон. Откуда, если до ближайшей церкви полсотни верст? Софья с недоумением подошла поближе. Звук, глубокий и полный, исходил, как ей показалось, из глубины пруда, из самой толщи воды. Она отпрянула. Этого не может быть, на дне только ил да лягушки, Филиппыч говорил! Но звон, тягучий и завораживающий, нарастал. Софья, не в силах двигаться от изумления, присела на лежачее сухое дерево. И тут прямо ниоткуда на поверхности воды возник корабль. Тогда Софья поняла, что удивляться ей не стоит. К чему? Ведь она в мире волшебства!