С другой стороны, хорошо, что именно сейчас пришли, увидят, что у ребенка на столе полноценный обед, опекун рядом, быстрее отвяжутся.
Леся открыла. На пороге стояла целая делегация. Несколько крупных женщин с глазами танкистов, цепко смотрящих сквозь щель в броне на подлежащего уничтожению противника. Мужчины им под стать. Группу возглавлял бородатый осанистый богатырь.
– Делегаты комиссии многодетных семей, – представился он. – Разрешите пройти.
Леся недоуменно пожала плечами, но впустила делегатов в дом. Им-то что тут надо? Тоже заботиться пришли о сироте?
Перестройка шла полным ходом, делегатов, депутатов, комиссий было хоть пруд пруди, разобраться в их назначении не представлялось возможным. Казалось, взрослые люди с азартом ринулись играть в недоигранные детские игры: кто в войну, кто в дочки-матери, кто в казаков-разбойников, а кто и в Тимура со своей командой. Главное, в это все не вникать.
– Мы пришли осмотреть квартиру, – объявил предводитель многодетных.
– Зачем? – догадалась спросить Леся.
– Осматриваем квартиры для заселения. Вот у нас список из ЖЭКа. В этом доме каждая вторая квартира практически пустует.
Леся смотрела недоуменно.
– Моя не пустует. Я здесь живу.
– Я сказал: практически. В квартирах по сто, а то и сто двадцать метров живут престарелые пенсионеры. Один в такой квартире!
– Я не престарелая! – отказалась Леся.
– Сиротам место в детдомах, – вставила веское слово женщина-танк.
– Подожди, – осадил ее главный. – Мы на собрании многодетных семей района постановили выселить жильцов с излишками площади на меньшую площадь.
– Нам детей растить надо! Им условия нужны! – выстрелил танк.
– Ну и растите, – согласилась Леся, – создавайте условия.
– Мы списки составили, кого в какую квартиру заселять и кто из какой квартиры куда переселиться должен. В эту квартиру переедет вот – Тамара Петровна. Она должна осмотреть и согласиться с условиями. Если она согласна, начнем процесс выселения.
«Это конец! – подумала Леся. – Вот и все. Не стало родителей, не будет родного дома. Я в этом мире лишняя. Тут надо детей растить, а я…»
– Вы меня хотите выселить? – спросила Леся у тетки.
– Так надо. Так комиссия постановила, – беспомощно развел руками бородач. – Мы демократическое общество. У нас в основе решений лежат гласность и консенсус.
– А мне тогда куда?
– Пока в детский дом! Это противоестественно, когда подросток проживает один. Квартира скоро превратится в притон, если уже не превратилась, – доверительно пояснял демократ. – А потом, после детдома, вам государство предоставит положенную жилплощадь. Без излишков. Тамара Петровна, проходите, смотрите. Комнаты, места общего пользования, куда окна выходят. И помечайте все. Если не понравится, будем показывать Вере Михайловне Подкопаевой.
– У Тамары Петровны четверо несовершеннолетних детей, – пояснил поборник консенсуса, – а у Подкопаевых трое. Может, им лучше подойдет этот вариант.
Все это был такой странный бред, что Леся не могла пошевелиться. Комиссия? Постановили?
– Я те щас пройду! – раздался голос за ее спиной. – Я те так пройду, что твои многодетные детки сиротами останутся. Или за тобой, калекой, сорок лет ходить будут, сраки из-под тебя выгребать!!!
Леся даже не сразу догадалась, что эту дикую речевку выкрикивает ее усталая тетя.
Она с опаской оглянулась. Картина вырисовывалась следующая.
Невысокая в обычной жизни тетя каким-то непонятным образом возвышалась перед делегацией в позе Матери-Родины на Мамаевом кургане. В поднятой правой руке она держала непонятную бутыль зеленого стекла с торчащей из горлышка пробкой. В левой, опущенной, пыхтел только что вскипевший чайник. Тетя казалась гранитной, а чайник и особенно бутыль – живыми и опасными.
– Ну, подходи, кто смелый, по одному: слева кипяток, справа – серная кислота. Лесенька, деточка, встань-ка рядом, пробку вынешь, когда я велю.
Слова «Лесенька, деточка» прозвучали так, что Лесе захотелось спрятаться куда подальше и год не показываться.
В рядах хорошо расплодившихся членов комиссии возникло замешательство.
– Бороду спалит вместе с кожей. Глаза выест, – пообещала тетя. – У меня этого добра много. Только тут полтора литра. На всех хватит.
– Милицию надо вызвать, – взволнованно завибрировала трехдетная Подкопаева Вера Михайловна.
– Надо, – согласилась тетя. – Иди в будку, вызывай. И быстро. У меня терпение на ваши рожи смотреть кончается.
– Пых! – тряхнул крышкой чайник.
– Безобразие! – послышались голоса из задних, более защищенных от серной кислоты рядов. – Это методы КГБ! Ее надо обезоружить!
– Давай! – согласилась тетя. – Я те сделаю КГБ. Иди, обезоруживай! А то я сама подойду, а? Если ленишься.
– Тут проживают ненормальные! – постановил председатель. – Уйдем, товарищи! Мы вернемся с другими органами!
– Свои, что ль, потерял где? – полюбопытствовала тетя.
– Выходим спокойно! – напутствовал плодоносящий руководитель.
– Номер квартиры только вычеркни из списка своего! И забудь, как страшный сон! А то и запасных органов лишишься! – пообещала тетя.
Делегация поспешно удалилась. Уже на лестничной клетке они принялись изрыгать проклятия, грозиться какими-то совершенно былинными карами. Но дверь была уже надежно заперта, и угрозы воспринимались как радиоспектакль.
– Поняла? – спросила тетя.
Леся на всякий случай кивнула. Она не соображала, что должна была понять, но опасалась зеленой бутылки и тетиного запала.
– Чайник прими у меня, – велела тетя нормальным домашним голосом. – Рука затекла.
Леся поспешно подхватила чайник.
– Главное запомни: бутыль всегда должна быть под рукой! Чайника не так боятся. Вода быстро остывает.
– Да, – сказала Леся, – запомнила.
Это как раз было понятно.
– Дверь никому не открывай ни под каким видом. Тебе что, «Волк и семеро козлят» папа с мамой не читали? Пришел и сожрал всех семерых! А за дверью пел: «Ваша мама пришла, молочка принесла!» Тебе еще споют! А ты, простофиля, ушки свои и поразвесишь! Дверь на замке чтоб была всегда!
– А опека?
– Я им завтра позвоню. Все им скажу, что думаю. И почему ЖЭК номер квартиры дал – поинтересуюсь. Я знаю, кому жаловаться. Они у меня страхов натерпятся. И если хотят нос свой совать, то только после предупреждения и только при мне! Одна чтоб никому не открывала!
– Хорошо! – пообещала Леся.
– А бутыль эту спрячь. И никогда не открывай. Держи ее на крайний случай. Для спасения жизни. Но сама для интересу не лезь. Ничего там интересного нету. Спрячь. И место запомни.
