Лена… Кровь, высохшая на руке, пуля, задевшая его, смертельная схватка в гараже, мурашки по коже, животная страсть к «Баунти», голод, боль в окровавленных ступнях здорово сбили с него спесь. Он должен найти Лену. Он поклялся жениться на этой женщине и, как водится, должен сдержать слово. Он был почему-то уверен, что она жива и никуда не исчезла. Накануне свадьбы не исчезают. А вот то, что напыщенная кичливость, которая должна повести ее под венец, этот «бедный дорогуша ВээР», решил дьявольской махинацией избавиться от конкурента, более чем возможно! Он даже признался себе, что это именно то, что он сделал бы на его месте.
Виталий, собрав остаток сил, вновь двинулся вперед. Он ожидал в любой момент услышать вой полицейских сирен или лай обученных идти по следу собак, но только цикады трещали свои нервирующие любовные послания. Еле слышный шум мотора самолета заставил Виталия поднять глаза, закрыв их от солнца, стоящего в зените. Это был маленький туристский самолет, эдакий воздушный «зайчик», который вычерчивал белую дорожку в абсолютно голубом небе. И тащил за собой рекламную растяжку Nike: «Just do it!». А точно под ним он увидел «Экстази», которая словно приглашала Виталия поскорее вернуться и положить конец дурацкой истории. Он снова зашагал, сильно хромая, и приблизился к изгороди, ограждавшей несколько домиков с маленькими стандартными бассейнами, шашлычницей и укрытием для шезлонгов, надувными матрасами и садовой белой пластмассовой мебелью. Был полдень. В тени разноцветных зонтов от солнца сидели семьи и обедали вокруг белых пластиковых столов. Виталий заметил, что на всех участках столы стоят справа от бассейна, потому что слева мало места. Обедающие повернули головы в сторону Виталия, как только он появился из сосновой рощи. Он смущенно почувствовал, что ему нечего ждать от отдыхающих, которых оторвали от священной трапезы. Виталий двинулся дальше вдоль изгороди, смущенно помахав обедающим рукой, а второй придерживая брюки. Его улыбка сникла, когда в ответ он получил порцию «любезностей» вроде: «Вали отсюда», «Убирайся!» и «Паршивый бродяга». Некоторые даже загнали детей в безопасную глубь бетонных арендованных жилищ. Все еще сохраняя дружеский оскал на лице, Виталий подумал, интересно, за какое время один МИГ-21 его брата стер бы с лица земли этот спокойный мещанский уголок. За десять или двенадцать секунд?
По радио передали: «…Тело Казимира Бланше, ранее не раз привлекавшегося за мелкое хулиганство, было найдено в одном из городских подвалов. По мнению полиции, его убил дружок-токсикоман, находящийся в это время в госпитале Сен-Рок города Ниццы в состоянии героиновой овердозы с большой вероятностью летального исхода». А ведь он, Рюфоль, предупреждал. Рюфоль подумал о Фаде, который находился сейчас в руках белорубашечников. Что касается исхода, то в нем он не сомневался. Русские редко ошибаются в дозах, предназначенных для тех, кто им досаждает. Так что Фад уже труп. Родители не станут его оплакивать, потому что у него их не было. Сирота, ошивавшийся по барам, представляясь актером в ожидании роли. Фад какое-то время был его стукачом. Несмотря на сомнительную эффективность, Рюфоль платил ему из трофейных, которые бригада собирала после высадки в ночные клубы. Это позволяло пацану сводить концы с концами и не отдаваться за дозу. Когда его нанял этот напомаженный тип, Луи, чтобы сыграть комедию с дружком Квази, капитан полиции любезно их предупредил не пытаться хитрить с русскими. Они только посмеялись. Они — это Квази, потому что он всегда отвечал за двоих, — был не из тех, кто довольствуется гонораром, играя клоунов для наглых богатеев. «Нехорошо будет, капитан, если ваше руководство узнает обо всем, поэтому предоставьте проворачивать наши дела, как нам вздумается». Но капитан быстро понял, что из этой истории можно получить выгоду. Надо будет только позвонить этой Ивановой, русской иммигрантке, которую он знал c давних пор. У нее маленький ресторанчик в квартале Cimiez. Город за небольшую арендную плату отдал ей скромный полуподвал в здании музыкальной консерватории. Клиенты ее «Мусоргского» — русские иммигранты из Ниццы. Там можно встретить и потомков белогвардейцев, и студентов, и профессоров консерватории. Это столовка для молодых артистов. Блюда русской кухни, которые там подавали не были изысканными, но сопровождались стопками дешевой водки. Поэтому в «Мусоргском» ошиваются любители и профессионалы ночной жизни. Рюфоль принадлежал ко второй категории и часто заходил туда с коллегами. Прокуренный зал, экзотика и, конечно, знаменитые стопочки водки, сделали его завсегдатаем заведения. Полицейский инспектор восхищался хозяйкой, которая для всех находила ласковое словечко, пахала как лошадь и заставляла всех себя уважать. Иванова была рыжей и как две капли воды походила на любимую актису Рюфоля Женевьеву Фонтанель. Он даже пытался за ней ухаживать, но безуспешно. Он никогда не умел ухаживать за дамами, да и за собой тоже. Он уже давненько не заходил в «Мусоргский», поэтому даже волновался, когда звонил Ивановой и просил ее оказать ему услугу. Но она тут же согласилась помочь с переводом и пригласила приехать к ней в рабочий перерыв. Он высосал коробочку мятных конфет, чтобы иметь свежее дыхание, попытался привести в порядок остаток волос и протер лицо от сала и пота бумажной салфеткой, прежде чем войти. Она была всего несколькими годами моложе, но ему казалось, что между ними целое поколение. Устроившись у монитора, в магнитофон которого он вставил кассету, он объяснил ей, что ему нужен дословный перевод всего, что говорил мужчина, лежавший на кушетке. Рюфоль поставил кассету на паузу.
— Что он совершил? — Спросила Иванова.
— Кошмар, — довольствовался он ответом и нажал на кнопку «on».
Она не настаивала и попросила сделать погромче. Спящий находился спиной к камере, лицом к стене, и ей трудно было разобрать его слова. Рюфоль подчинился и увеличил громкость до максимума, что сделало посторонние звуки настолько громкими, что вновь оказалось невозможно разобрать, что говорил пленник. Отвратительное качество записи позволяло Ивановой разбирать одно слово из пяти. Она уже почти отчаялась, как неожиданно олигарх перевернулся и лег на спину. Она тут же попросила полицейского зафиксировать картинку и долго рассматривала силуэт пленника. Камера была едва освещена, видео было черно-белое и контуры тела плохо видны, а лицо невозможно рассмотреть. Но движения губ были отчетливо видны на контрасте и казалось, он обращался прямо к камере, которая снимала с потолка. Звук стал лучше. Иванова попросила Рюфоля отойти, чтобы разобрать слова, и тут-то он и услышал из радиоприемника, работавшего в соседней комнате, о смерти Фада и обвинении Квази. Ему не терпелось узнать результаты перевода. Ему как настоящему полицейскому казалось, что список мертвых непременно удлинится.
