Чуть не падая, она ринулась в прихожую и, даже не взглянув в глазок, распахнула дверь.
— Здорово, маманя! — сказал первый из вошедших, коренастый крепыш, и, по-хозяйски отстранив с дороги Веронику, пошел в квартиру, щурясь на стены. Второй двинулся за ним.
— Вы… вы кто?! — крикнула Вероника, и тот, второй, впечатал ей в лицо пятерню. Грязная перчатка надвинулась на нее, как будто сама по себе, стало больно глазам и щекам, и Вероника завалилась под вешалку.
— Ну чего, маманя? — громко сказал первый из комнаты. — Будем за жизнь с тобой базарить!
— Вы… кто? — прохрипела Вероника из-под вешалки.
— Да никто! Базарить, говорю, будем, маманя?!
Вероника стала подниматься, на голову ей обрушилось пальто и еще что-то, и тогда первый выглянул в прихожую и подмигнул ей.
— Чего-то у тебя везде бардак, маманя! В кухне помойка, здесь тоже! — и ногой в шнурованном солдатском ботинке поддал пальтецо. Оно подлетело.
Он огляделся по сторонам, посмотрел вверх, на ветхую люстрочку, дававшую не слишком много света, на вешалку, потом протянул руку, снял с полки тяжеленную фарфоровую вазу, бабушкин подарок, поднял повыше и уронил Веронике на ногу.
Вероника взвыла и дернулась. Должно быть, он раздробил ей все кости. И эти кости брызнули в разные стороны и проткнули внутренности. Похоже, они проткнули даже глаза, потому что все вокруг потемнело.
— Мамань, ты глазки-то открой, — посоветовал ей сверху ненавистный голос. — Погляди на меня, швабра старая! — вдруг рявкнул он, и Вероника распахнула глаза.
В клубе «Самаритэн Чикс» — или «Синема Чиз», что ли, — было не протолкнуться. Музыка гремела, свету было мало, сигаретный дым висел плотным облаком, как туман над горным озером. Охранники железной плоской палкой водили вверх-вниз вдоль всех входящих.
— Олег Петрович! — плохо различимый в грохоте, возопил Гена.
— А?!
— Я говорю, не поеду я никуда! — Он орал, а Олег его почти не слышал. — С вами останусь!
Олег не стал препираться, только махнул рукой.
Охранник жестом пригласил его пройти через рамку, и он послушно прошел. Рамка истерически заверещала.
— Ключи, телефон, жвачку, все на стол, — проорал охранник. — И еще раз пройдите!
Олег кивнул и пошел внутрь.
— Эй!! — закричал охранник. — Эй, стой, кому говорю!!
Олег и ухом не повел. Это была Генина проблема, и его совершенно не интересовало, как именно тот ее будет решать.
Гена решил ее очень быстро, потому что ровно через секунду оказался у него за плечом.
— Давайте пальто!
Олег скинул ему на руки пальто. В адском освещении метались какие-то тени, патлатые и странно одетые молодые люди, целая толпа, курили перед входом в зал, девушки стайками проносились туда и обратно, музыка грохотала, с потолка свисали какие-то длинные штуки, похожие на фаллические символы, — дизайн.
— Отлично, — себе под нос пробурчал Олег Петрович.
— Что вы сказали?!
— Я говорю, езжай на Фрунзенскую!
— Что хотите делайте, не поеду!
Олег остановился, повернулся и снизу вверх — Гена был на голову выше — посмотрел водителю в глаза.
— Ты будешь делать то, что я велел.
— Не буду, — ответил бесстрашный Гена. — Это не клуб, а какой-то Содом с геморроем!
— С Гоморрой, — поправил Олег Петрович.
— Да какая разница-то?!
Мимо пробегал какой-то тип в джинсах и короткой пляжной маечке. От остальных участников праздника жизни его отличал поднос, который он держал под мышкой. Тип пролетел было мимо, потом приостановился, словно о чем-то вспомнил, вернулся и сунулся к уху Олега Петровича.
Гена недрогнувшей рукой взял типа за куриное плечико и отстранил. Тип посмотрел удивленно.
— Вам чего? — поинтересовался Гена вежливо.
— Ничего! — Тип пожал плечами и поудобнее перехватил поднос. — Я хотел спросить, вы ужинать? Если ужинать, я готов проводить!
— Проводите, — разрешил Олег Петрович.
Мимо барной стойки, осажденной чудовищной толпой и напоминавшей штурм рязанской электрички дачниками в семидесятом году, мимо стеклянных шаров, крутившихся на особых подставках и разбрасывающих острые колючие лучи, мимо извивающихся под музыку существ неопределенного пола, мимо диванов, на которых сидело, стояло и лежало великое множество подобных же существ, мимо винтовой лестницы, ведущей, по всей видимости, на второй этаж этого райского места, Олега Петровича провели в какой-то коридор, раскрашенный черной и красной лаковой краской.
— Зашибись! — весело сказал сзади Гена.
Потолки были красные, а полы черные. На мраморном постаменте стояли вазы, из которых торчали обрезки водопроводных труб и ржавые гаечные ключи. Стены были декорированы светильниками, переделанными из облупленных детских горшков примерно того же семидесятого года. Для того чтобы горшки давали свет, в них просверлили дырки — чудо дизайна. Двери в сортиры были украшены библейскими сюжетами — Адамом и Евой, только у Евы была голова Адама, а у Адама, соответственно, Евы. В углу стояли рыцарские доспехи, но вместо меча пустотелый рыцарь держал в железной перчатке… патефон.
Зато здесь не так грохотало.
— Сюда, пожалуйста! Столик у вас заказан? На какое имя?
Олег понятия не имел, заказан столик или нет и на какое имя! То есть имя-то он помнил — Виктория, — а фамилию совершенно позабыл спросить.
— Олег Петрович, я все улажу.
— Олежка!!! — прокричали из дальнего угла. — Иди к нам!
Олег Петрович с изумлением повернулся. При всем своем опыте общения с барышнями он никак не мог ожидать, что чудесная Виктория станет называть его «Олежкой»!
Виктория, сияющая, свеженькая, розовая, пробиралась к нему через беспорядочно наставленные пластмассовые столики. На ней были джинсы, чудом державшиеся низко на бедрах, и сверкающий лифчик на пуговицах. А больше ничего. С перепугу Олег Петрович не сразу разглядел, что к лифчику все-таки приделана какая-то прозрачная тряпица, чуть-чуть прикрывающая голый смуглый животик.
— Как я рада тебя видеть! — прощебетала Виктория, потянулась и поцеловала его в губы. От нее вкусно пахло. — Ты даже почти не опоздал. Пошли скорее. У меня здесь друзья тусовались, так я их пригласила с нами поужинать! Ты же не будешь возражать, Олежка?
Вот тебе и декаданс, подумал Олег Петрович весело. Вот тебе и поиграли. Вот тебе и роман с прелестной юной нимфой!
Arsch, так обозначил бы положение Василий Дмитриевич.
— Олег Петрович? — предупредительным голосом вопросил сзади Гена, но Олег отмахнулся от него.
За столиком, из-за которого выпорхнула Виктория, сидело четверо — два молодых человека и две девушки, не менее юные и прекрасные, чем Виктория.
