Грейс страшно устала, поэтому, сохранив файл, выключила компьютер. За шесть месяцев она перевела все повествования о битвах и победах Черного Ниала, содержавшиеся в хрониках на латыни, английском и французском, но кое-какие места на гэльском оставались для нее совершенно непостижимыми. При чем здесь, например, диета? Какое отношение к истории тамплиеров имеют нормы потребления соли? Или количество выпитой ими воды, которое должно зависеть от веса тела? Однако в середине длинного пассажа об обязанностях хранителя говорилось: «Vietus Rationem Temporis», то есть «диета времени» или «для времени».
Грейс застыла с поднятыми руками, не сняв свитера. Время. С чем оно может быть связано, если упоминается и в латинском, и в гэльском текстах? Поразмыслив, она пришла к выводу, что нечто подобное встречалось ей также во французских рукописях. Тут же бросилась к шаткому сооружению, которое использовала в качестве письменного стола, порылась в бумагах и отыскала нужную страницу: «Он не будет связан цепью времени».
Пройдет сквозь время. Не связан цепью времени. Диета времени. Здесь есть нечто общее, только она не улавливала смысла. Все сосредоточено на времени, но как использовано это понятие — в метафорическом или концептуальном значении? И что могло значить время для тамплиеров?
Ладно, не стоит пока ломать голову над ребусом. Когда она полностью закончит перевод, у нее появится возможность увидеть и оценить картину в целом. Недели через три, от силы через месяц она справится с гэльским разделом, который оказался ужасно трудным, и его приходится вновь и вновь откладывать. Нет даже уверенности в точности перевода, но она сделала, что могла.
Переодевшись ко сну, Грейс сложила бумаги в компьютерный чемодан и поставила его рядом с кроватью, чтобы не терять время на сборы, если возникнет необходимость срочно уехать.
Она выключила свет и легла в неуютную холодную постель, уставившись на темное окно, за которым падал мягкий снег. Лето ушло, яркие краски превратились в монохромные тени зимы. Минуло восемь месяцев с тех пор, как закончилась ее старая жизнь. Она выжила, но не могла сказать, что живет.
Ее сердце оледенело, словно земля под снегом, а ее ненависть к Перришу только затаилась на время и нисколько не уменьшилась. Грейс знала, что она живет в ее сердце и однажды вырвется из-под контроля.
И каждый день Грейс благословляла Хармони. Это благодаря подруге у нее в кейсе лежит сейчас паспорт на имя Луизы Кроли, который она хранила на случай бегства, найдя себе другое имя и другую работу.
Марджори Флинн просуществовала два месяца, ее сменила Полетта Боттомс. Еще одна низкооплачиваемая работа, еще одна дешевая комната. Территория вокруг Миннеаполиса достаточно большая, чтобы затеряться и никогда не встретить прежних знакомых, а новых подруг она по совету Хармвни не заводила, поэтому менять имена было нетрудно. Грейс берегла каждый пенни и сумела накопить почти четыре тысячи долларов, включая деньги, оставшиеся у нее после покупки машины. Преследуя убийцу, нельзя снова оказаться беспомощной.
Но такой она уже не сможет быть даже без денег и машины. Отчасти ее прежняя растерянность объяснялась полной неспособностью к выживанию на улицах, а теперь все по-иному. Бесстрастное выражение лица, похожего на холодную маску, сразу давало понять уличным хищникам, что ее так просто не возьмешь. По ночам Грейс тщательно отрабатывала в своей маленькой комнате приемы, которым ее обучил Матео, пытаясь извлечь из них максимум для самозащиты и нападения.
Она всегда ходила вооруженной, не расставаясь с дешевым пистолетом, кроме того, под свитером был нож, в ботинке — заточенная отвертка и карандаш — в кармане. Найти место для тренировки было не так легко, поэтому Грейс уезжала за город, где если не в полной мере, то хотя бы в какой-то степени научилась пользоваться огнестрельным оружием и теперь чувствовала себя достаточно уверенно.
Вряд ли кто-нибудь из старых знакомых узнал бы ее, даже встретившись с ней лицом к лицу. Волосы она распускала только у себя в комнате, обычно забирая их под бейсболку или дешевый светло-каштановый парик. Она похудела, весила не больше ста фунтов, на впалых щеках выступили скулы. Чтобы сохранить хоть какую-то физическую форму и не потерять силы, Грейс заставляла себя есть и постоянно тренировалась. Она теперь носила облегающие джинсы, прочные черные ботинки и теплую куртку, защищающую от зимнего холода Миннесоты. Следуя наставлениям Хармони, Грейс купила дешевую косметику, научилась пользоваться тушью, румянами, губной помадой и уже не выглядела ходячей покойницей.
С ней много раз пытались знакомиться, но холодного «нет» было достаточно, чтобы мужчины тут же оставляли ее в покое. Лишь во сне Грейс мучили и заставляли просыпаться сексуальные желания, над которыми она оказалась не властна. Черный Ниал полностью завладел ее мыслями, обосновался уже в подсознании. Он был тут, в битвах и любви, мрачный и прекрасный, мужественный, грозный и такой реальный, что Грейс просыпалась, дрожа от страха, хотя он никогда не угрожал ей. Однако Черный Ниал, рожденный ее воображением, не относился к числу тех, кому можно запросто перейти дорогу. Во сне Грейс опять чувствовала себя живой, теперь пустота в сердце не могла защитить ее даже днем, она продолжала тосковать по его прикосновениям.
Впрочем, если она в самом деле собирается уснуть, то не следует предаваться таким воспоминаниям. Грейс повернулась на бок и закрыла глаза.
Картина была настолько живой, что Грейс слышала звон мечей, видела, как падают сраженные воины, слышала крики боли, с ужасом глядела на искаженные предсмертной мукой лица. Если бы она могла выбирать между битвой и сексом, то определенно выбрала бы секс, хотя знала, что потом ее будет терзать чувство вины.
Через час бесполезного лежания она вздохнула, приготовившись к бессонной ночи, поскольку мозг отказывался прекращать работу. Мысленно Грейс опять и опять возвращалась к рукописям, думала о Ниале, пыталась найти какую-нибудь существенную зацепку для мести Сойеру. Пожалуй, кое-что можно против него использовать, но одни хроники семисотлетней давности вряд ли покажутся убедительным доказательством его вины. Нет, если уж она собирается отплатить Перришу за содеянное, то должна предпринять нечто более серьезное, чем просто убить его собственными руками.
Когда Грейс встала с кровати и включила свет, взгляд ее был холодным и сосредоточенным, а нежные губы превратились в одну жесткую линию. За прошедшие восемь месяцев она научилась драться, возможно, способна даже убить кого-то при самозащите, однако не сможет пойти на хладнокровное убийство. Обхватив себя руками, Грейс ходила взад-вперед по комнате. Способна ли она покончить с Перришем? Сможет ли подойти к нему, приставить к голове пистолет и спустить курок?
