Никем не замеченный, Сергей вышел из запасника и направился в зал, где висели его работы. Здесь он и встретил хозяина галереи господина Баума, немолодого, но молодящегося человека с безупречными (значит, искусственными) зубами. Тот был не один. Увидев русского, галерейщик обрадовался и представил его своим постоянным клиентам, почтенной супружеской паре: она — в причудливой красной шляпке, он — без единого волоска на голове. Разговор шел на плохом английском. Но словарного запаса Кузьмину хватило, чтобы понять, что улыбчивая супружеская пара приобретает две его работы.
Второй день — и половина картин уже продана! Это было похоже на настоящую победу! Вкус ее в момент заглушила горечь от только что открывшейся нелицеприятной истины.
Однако господин Баум поспешил уверить Сергей, что такой результат — еще не сенсация. Бывали художники и поудачливее русского. Но, сказав это, тут же, при свидетелях, предложил Кузьмину заключить еще один контракт, долгосрочный, выразив желание иметь в своей галерее все, что в ближайшие несколько лет выйдет из его мастерской. Сергей не вцепился сразу в это предложение, как голодный в кусок еще не успевшего прожариться мяса, обещал подумать. Сдержанность русского, который, судя по всему, знал себе цену, вызвала у немцев уважение (несколько очков в его пользу).
Но на самом деле эта сдержанность шла не от сознания собственной значимости. Сергея остановила мысль, что контракт ему предлагал не кто-нибудь, а, мягко выражаясь, человек, нечистый на руку.
Господин Баум и его клиенты ушли оформлять сделку, а Кузьмин остался при своих картинах. Посетителей было немного. К нему подходили, брали автограф, задавали вопросы. Если нельзя было перейти на английский, Сергей произносил дежурную фразу по-немецки, которой его научил галерейщик (мы благодарим вас за что-то там такое), а если посетитель немного говорил по-английски, то Кузьмину в пятидесяти случаях удавалось донести до слушателя, кто он, откуда и как дошел до жизни такой.
Сергей с грустью смотрел на свои картины (шестнадцать окон в странный мир), половина которых была уже не его, и пытался решить ставший вдруг главным вопрос: что делать с этой троицей — Оглоблин, Рицке, Баум? Пойти заявить в полицию? И как это будет выглядеть со стороны? Каждый из этих людей принял в его судьбе самое активное участие. Правда, каждый из них преследовал при этом свои корыстные цели. Но в итоге он же только от этого выиграл!
А Вероника? Она точно не простит ему, что он избавился от соперника таким образом. Воспользовался моментом. Очень благородно.
«Нет, — сказал себе Сергей. — Я должен поговорить с ними. И прежде всего с Гюнтером. Он все это организовал — ему и решать».
Узнав, что Кузьмин собирается к господину Рицке, господин Баум любезно предложил русскому свою машину и водителя.
Как оказалось, Гюнтер жил в фешенебельном районе, в собственном двухэтажном доме, спрятавшемся в глубине сада. Камера на воротах, переговорное устройство… — все это показалось лишним. Ворота были открыты настежь — заходи кто хочет, делай что хочешь. Сергей не удивился бы, увидев на ступеньках дома окровавленное тело Гюнтера, но он, здоровый и невредимый, вышел навстречу.
«Все ясно. Баум предупредил. Что-то почуяли».
— Сергей! — обрадовался Гюнтер. — Рад вас иметь.
«Ну это мы еще посмотрим, кто кого будет иметь!»
Господин Рицке провел гостя в библиотеку. Позади остались гостиная, обставленная плетеной мебелью и часть коридора без излишеств.
Когда господин Рицке исчез за дверью в библиотеку, а Сергей еще делал свои последние шаги по коридору, открылась дальняя дверь и прямо на Кузьмина вышла женщина, одетая по-домашнему. В первую секунду Сергей принял ее за Веронику — сердце прыгнуло к горлу. Она никуда не уезжала! Но он тут же понял, что ошибся. Женщина действительно была похожа на Веронику, но выглядела намного старше.
«Все ясно. Это ее мамочка. Приехала на свадьбу любимой дочери».
Поздороваться как следует не довелось, остановиться и подождать, когда маман Вероники поравняется с ним, Сергей не посмел, ограничился лишь кивком.
В библиотеке на столике, «задавленном» высокими полками, до отказа набитыми книгами, уже стоял кофейник, две фарфоровые чашки и все, что требовалось для приятной продолжительной беседы, включая вазу с фруктами. Значит, его действительно ждали.
От кофе Кузьмин не отказался.
— Вы такой весь грозный, Сергей, — сказал господин Рицке, с удовольствием делая первый глоток кофе. Кузьмин тут же проверил, не ломает ли тот комедию по поводу вкуса напитка. Оказалось, что кофе действительно отменный.
— Будешь тут грозным, когда такие дела творятся на белом свете. Короче, мне все известно, господин Рицке.
— Ах, вот как. — Гюнтер поставил чашку, смущенно кашлянул пару раз в кулак. — Вы, наверное, Сергей, считаете меня легким человеком?
— Легкомысленным? Скажете тоже. Я считаю вас преступником, Гюнтер. А за преступлением должно последовать наказание. Вы понимаете, что вас ждет?
— Разумеется. Полный крах. Катастрофа. Конец.
— Ну, так уж и конец, — смягчился Кузьмин. Его тронуло чистосердечное раскаяние господина Рицке. — Я, конечно, не знаю ваших законов, но может быть, вам дадут в пределах десяти лет тюрьмы. Не больше.
— Тюрьмы? — упавшим голосом произнес Гюнтер. — Вы хотите подать в суд? Из-за такой ерунды?
— Ничего себе «ерунда». Скажите еще, что вас заставили.
— Именно. Меня, как говорится, уложили в постель.
— Поверьте, мне очень хочется вам помочь, Гюнтер. — Сергею уже было по-настоящему жалко господина Рицке. — Знаете, у вас есть возможность смягчить свою вину. Сделайте чистосердечное признание. И вам зачтется. Я с этим и пришел.
— Чистосердечное? Самому? Вы с умом нашли! Тогда точно: конец. Между прочим, это вы виноваты в моем подвиге.
— Это каким же образом? — удивился Сергей.
— Вы намекнули, что Лера уже вам никто.
— Минуточку. — Сергей поставил чашку на стол. — А Лера-то здесь при чем?
— Как при чем здесь Лера? — удивился Гюнтер. — А о чем же мы с вами тут говорим? Или… Так она вам ничего не говорила? — на безупречно чистом русском спросил он.
— А что она должна была мне сказать? — удивился Кузьмин.
Гюнтер ничего не ответил, но очки его с внутренней стороны затуманились, так ему стало вдруг жарко.
— Подождите, подождите, — остановил сам себя Сергей, и разговор с господином Рицке мгновенно прокрутился в его памяти от начала до конца, но на этот раз сквозь призму под названием «Лера». — Ах, вот оно что, — рассмеялся он, поняв, в чем дело. — Так вы с ней согрешили!!! Поздравляю.
