что Андрей трогательно отпрашивается у папы «прокатить Рину на новой машине». И клятвенно обещает «вернуться не позже двенадцати». А тетя Тамара разрешает «до часу — но только сегодня!»
Лучше бы он отсчитал мятые купюры, швырнул их на стол, а папаша предварительно потребовал справку от венеролога. Было бы не так гадко.
Легкая метелица юного лихача не отпугнула. Подумаешь. Он же у нас заткнет за пояс трех Шумахеров. Петушки в присутствии курочек вообще на редкость самоуверенны.
Машина — хороша. Давно выпрашиваемый Андреем у «предка» вишневый «Кадиллак». Зорка с трудом, но заучила марки. Еще в первые дни.
Машина — хороша, плохо всё остальное. Начиная от спутника.
Есть версия, что ад — это просто повторение самого жуткого дня в твоей жизни. Раз за разом, круг за кругом. Может, Зорка уже умерла? Иначе почему этот день кажется таким бесконечным?
Интересно, широкое заднее сиденье Андрей просто так демонстрирует — наравне со всем прочим?
Да нет, не интересно. Потому что и так ясно.
— Не бойся, быстро гнать не буду, — широко ухмыльнулся Настеров-младший. Двусмысленно. Ободряюще.
Кто здесь боится? Тут другое слово подходит. «Гадко». «Мерзко».
Так уже было. Сальные глаза Михи, потные руки. От того, что Андрей — не так прямолинеен и пользуется дезодорантом, он приятнее не стал.
Под каким предлогом увильнуть на этот раз? Женские причины? Анекдотичное «голова болит»?
Зорка, усмехнувшись, села рядом с кавалером. На переднем сиденье только целуются. Спят там исключительно со снятыми на улице шлюхами. Наверное. А в эту категорию тетка племянницу еще не перевела. Всё впереди.
Женя, расти поскорее, а? Так хочется побыстрее умереть…
Слово Андрей сдержал — скорость средняя. Для мальчика-мажора. У которого всё всегда было и всё всегда можно.
Средняя. Во всём. Пока травит анекдоты.
— Рин… — вдруг оборвал он сам себя. — Я всё хотел тебя спросить… Ты меня правда простила?
Главное, что, увы, простила тетя Тамара. И еще странно, что прощала так долго.
— Просто ты… я не знаю, чего ты хочешь? Ты же меня не прогоняешь, да? И не… Почему нам вечно что-то мешает?! Ты честно можешь сказать?
Честно — это из мира прежней Зорки. А для Рины брат дороже. Иначе ее вообще бы здесь не было. И еще много где.
— Ты обещал быстро не гнать, — почти равнодушно напомнила она. На другой тон сил уже не осталось.
— Обещал, — нейтрально отозвался Андрей. Слишком нейтрально. — Но мы даже не гоним, а ползем на черепашьей скорости.
Самое время. Там за окнами уже вовсю метет. Отнюдь не «слегка». Очистка стекол пашет как бригада гастарбайтеров.
— Андрей! — Как же Зорка устала! Не меньше системы очистки точно. — Тебе что-то не нравится? Ты же нашел ту, с кем можно не «ползти»? Так чего ты еще хочешь?
— Нашел, — буркнул он. — Катьку. Она в меня с седьмого класса влюблена. Красивая, между прочим.
Еще бы добавил «лучше тебя». И, возможно, был бы прав, кстати.
— Ну и отлично? — пожала плечиками Зорка. Привычно отточено — как учила тетка. — Чем она тебя тогда не устраивает?
Тем же, что и другие. Быстро приелась. И не девушки тут виноваты. Как там в поговорке? «Если уже четвертый муж бьет морду — дело не в мужиках».
А когда черт знает, в каком месте по счету тебе паршиво? В черт знает каком городе, какой школе и с какими людьми?
— Тем, что она — не ты! — вдруг выкрикнул Андрей. — Я люблю — тебя! Ты это хотела услышать? Люблю! И уже давно…
И как часто ты это говоришь? А «давно» — это сколько? Два дня? Три? Целых четыре?!
Как же пугал сначала Зорку будущий «роман» с парнем, меняющим по девчонке в месяц! Да еще и балованным сынком богатого папеньки.
А оказалось — мелочи. Во всём, кроме необходимости рано или поздно довести «отношения» до логического развития.
Поцеловались они еще в прошлом месяце. Когда дальше тянуть стало некуда.
Целоваться Андрей умеет неплохо. Наверное, и остальное — тоже. Еще бы этого было достаточно. И допустимо.
Или хоть не сегодня! Не в день смерти Никиты.
Не так. Умер он много раньше. По меркам Андрея «уже давно». Да что там — в эпоху неолита!
А по меркам нормальных людей (ну, тех, о ком Зорка книги в детстве читала) — какое уж тут «и сапогов не износила». За такое время разве что бахилы выносить успеешь. Больничные. Когда лежишь в больнице — время тоже идет иначе. Ползет той самой черепахой.
А за окном — уже не город. Приплыли. На новой тачке.
Летит мимо заснеженная трасса. В городе вовсю тает и вновь подмерзает, «а за городом зима, зима, зима».
— Куда мы едем? — пожала плечами девушка. Всё так же привычно, всё так же отточено.
— А? Неважно! Я вообще-то планировал отвести тебя к нам на дачу. Всё там приготовил…
На дачу! Зорка чуть не задохнулась от острой боли — бритвой резануло сердце…
Плывет перед глазами темная дорога — серо-белая (в грязных пятнах) мартовская трасса. И отражения их с Андреем лиц…
— Скажи, что мне делать? Хочешь — под ближайшую машину брошусь? Вон под ту?
Та — уже уехала. Фарами мигает на горизонте. Среди снежного бурана. Красиво. Как фонари на кладбище. Интересно, там зимой жгут по ночам фонари? Надо будет сходить проверить…
— Бросайся.
Андрей обернулся к Зорке, чуть не съехал с трассы, резко тормознул:
— Ты… пошутила? — Лицо — отчаянное.
— Нет. Ты спросил — я ответила. Бросайся. Слабо, да?
— Рина, ты…
Сумасшедшая. Именно это он и скажет всем. Не только ее новому классу, но и своему отцу, и тете Тамаре.
Ну и пусть! Отступать — по-любому поздно.
— Тебе что, совсем меня не жаль? Да?
Жаль. Женю. Маму. Никиту. А изредка — даже себя и Динку.
— Я бы ради любимого и под машину кинулась, и разрезать себя на куски дала, ясно? А ты всего лишь… — Зорка рванула дверцу. Чуть не вырвала к чертовой матери.
Мороз нежно огладил руки. Примеряясь.
Неважно — куда теперь. Уже без разницы. Всё равно дальше жить незачем. Зорка всё испортила. Теперь тетка выгонит Женьку из дому, маму вышвырнут в бесплатную больницу…
Плевать, что там — за гранью! Хоть бы и ничего. Главное, больше не будет так больно! И уже не нужно ни о чём беспокоиться. Ни о ком.
Всё. Конец. Край. Баста. Больше не выдержать!
Снег метнулся в лицо. Здравствуй, метель. Андрей удачно выбрал погоду. Тем лучше. Быстрее мерзнуть!
«Меньше будет ей терпеть, легче
