Под ногами чавкала грязь. Дайана Мозес совещалась со своей группой. Налетал ветер. Рид взглянул на соседнее надгробие, прочитать имя и простую надпись на граните:
ПОКОЙСЯ С МИРОМ.
Да уж.
Только не тогда, когда Гробокопатель на свободе.
— …вы не упомянете моего имени, правда? — умоляла Никки девушка, с беспомощным видом сидевшая напротив нее в маленьком кафе. Линдси Ньюэлл было двадцать семь, но никто не дал бы ей больше восемнадцати. — Вы знаете мистера Хекслера. Ему не понравятся проблемы или намеки на скандал в магазине. Он думает, это плохо скажется на бизнесе.
— Разумеется, я буду осторожна и, если вы настаиваете, не буду цитировать вас, — уверила Никки сотрудницу ювелирного магазина, которая работала с Бобби Джин Маркс.
Этим утром Никки оделась попроще — в потертые джинсы и свитер, чтобы девушка чувствовала себя свободнее и охотнее делилась секретами. Как если бы они были лучшими подругами, Никки заказала ей кофе и круассан, но Линдси едва притронулась к еде. Звякали ложки, вокруг гудели голоса, а Никки пыталась растормошить коллегу Бобби Джин. Но ничто не помогало. Линдси вела себя скованно. Посетители «Кофейного стручка» приходили и уходили, при этом каждый раз звенел колокольчик над дверью. Линдси чуть ли не подпрыгивала, словно уверенная, что сейчас зайдет босс и увидит, как она продает секреты фирмы журналистам.
— Пожалуйста, не упоминайте меня. Мне нельзя терять работу. — Девушка нервно прикусила блестящие губы и в третий раз посмотрела на часы. Из колонок доносился легкий джаз, кассиры в передниках выкрикивали заказы. У Линдси был утренний перерыв, и она уже спешила. Тройная доза эспрессо в добавление к обезжиренному латте явно не помогла ей успокоиться. Она отказалась говорить в диктофон, но позволила Никки вести записи в блокноте.
— Хорошо, я не буду. Никаких имен, обещаю. Так расскажите о Бобби Джин. Когда вы видели ее в последний раз?
— За два дня до того, как узнала, что она… — Линдси сглотнула, — что она умерла… Господи, это так ужасно. Что ее похоронили заживо, заперли в гробу с разлагающимся трупом. — Она поежилась и дрожащей рукой взяла чашку. — Я уже говорила с полицией, вы же знаете, и сказала им все, что о ней знаю, а знаю я немного. — Она беспокойно слизала пену с губ. — Все, кроме…
— Кроме чего? — Никки заметила замешательство в глазах девушки. Как будто она хотела раскрыть какой-то секрет.
— О господи… я… я однажды видела, как утром ее рвало, сразу после того, как мы открылись. Примерно неделю назад. Мне пришлось работать одной где-то полчаса. Когда она вышла из ванной, то была такая бледная. Белая, как привидение. — Линдси придвинулась еще ближе и зашептала: — Я так поняла, у нее грипп или что-то в таком духе и ей лучше пойти домой, но, когда я предложила, чтобы она вызвала кого-нибудь себе на замену, Бобби и слушать об этом не пожелала. Она сказала, что день в постели ей не поможет, наоборот, с него-то проблемы и начались. Я сначала не поняла… то есть я подозревала… Недели две назад я заметила в мусорке использованный тест на беременность, но не знала, чей это. У нас работает много девушек, так что он мог быть чьим угодно. Но сейчас… — Она подняла плечико. — Я… ну… думаю, что он был Бобби.
— Но она не жила с мужем, — сказала Никки, заволновавшись. Жертва умерла беременной? Эта новость не поступала из полицейского управления; они скрывали ее. Если это правда.
— Да, но иногда люди воссоединяются.
— У них так и было?
Линдси бросила взгляд в окно. Мимо торопились прохожие под зонтами, в пальто с поднятыми воротниками.
— Я про это не знаю, но Бобби… в общем… она встречалась с другими парнями.
Никки чуть не выпрыгнула из кресла. Она лихорадочно строчила в блокноте.
— Вы знаете кого-нибудь?
— Нет. И, наверное, никто не знает, ведь у Бобби еще шел бракоразводный процесс и она не хотела упускать возможность получить деньги со своего бывшего — ну, то есть ее мужа Джерома.
— Но мужчины наверняка звонили ей в магазин. Девушка смущенно моргнула, накручивая на палец темный локон.
— Наверное.
— Вам случалось принимать такие звонки?
— Насколько я знаю, нет. Нам часто звонят мужчины — купить что-нибудь жене или подружке. — Линдси поджала губы и нахмурилась, как бы усиленно соображая. Тут объявили: «Двойной шоколадный мокко, обезжиренный, со взбитыми сливками».
— Никто не запомнился?
— Нет… но знаете… Я почему-то решила, что одним из парней был коп.
— Почему? Коп? Кто?
— Ну, какие-то обмолвки… Бобби все шутила насчет наручников, обысков, парней с большими дубинками и… ну и прочие двусмысленности. — Она туго намотала локон. — Или это у меня воображение разыгралось. Наверное, зря я сказала. Зачем все это? Она умерла. Но я не могла сказать этого полиции — я же не знаю, кто этот человек, и не хочу никому создавать проблемы. Нехорошо получилось бы, да? — Она прикусила нижнюю губу, отпустила локон, взяла бумажный стаканчик с кофе и сказала: — А сейчас мне правда надо идти. Перерыв кончился, и я больше ничего не знаю. — Девушка сорвалась со стула, словно ожидая, что разгневанный бог метнет молнию, если она останется еще хоть на секунду.
— Позвоните, если вспомните что-нибудь, — попросила Никки, нагнав ее у дверей и протянув визитку, которые носила в кармане джинсов.
Линдси уставилась на карточку так, словно под надписью «Саванна Сентинел» было запечатлено имя сатаны.
— Нет, больше я ничего не знаю! Честно. — Она попятилась к двери и наткнулась на человека, который как раз сворачивал зонтик. Капли дождя разлетелись по полу. — Ох, простите, — быстро промямлила Линдси и выбежала за дверь, направляясь к площади напротив ювелирного магазина.
Никки не стала терять времени. Она схватила чашку и вышла на улицу. Близился полдень, но зимний день был темным. Мрачным. С навеса над входом лило как из ведра. Она прошлепала к машине, забралась внутрь и попыталась ее завести. Двигатель не слушался.
— Нет, нельзя же так, — буркнула она, но машина только кашлянула. — Давай, давай, не упрямься. — Пора отвезти машину в мастерскую. Ее явно следовало починить.
Затрещала полицейская волна, но она не расслышала, в чем там дело.
С третьей попытки старый двигатель завелся, и Никки взглянула в зеркало заднего вида, прежде чем отъехать. На следующем светофоре зазвонил сотовый, она полезла в сумку, нашла эту чертову штуковину и с третьего захода ответила:
— Никки слушает.
Она повернула, прихлебывая кофе.
— Привет, детка.
Сердце затрепетало, и Никки едва не пролила кофе, представив себе лицо своего бывшего парня — квадратная челюсть, темная щетина и еще более темные глаза. Загадочные глаза. Лживые глаза. Почти черные волосы, достающие до воротника.
