— Конечно, — медленно сказала она. — Ты и твоя семья полагаете, что с тобой что-то не в порядке, раз ты до сих пор не влюбился. Лучшей пары для брака, чем женщина, у которой тоже есть изъяны, не найти.
— У тебя нет изъянов. Ты…
— …дочь преступника, человека, который предал и бросил свою семью ради другой женщины, человека, про которого все знают, что он покончил с собой. Включая твоего отца.
— Вот оно что, — осенило Николаса. — Вот почему отец солгал. Вот почему он звонил Тэйну, когда мы вышли из его кабинета. Он договорился с ним, чтобы их версии совпадали. Отец специально спрятал письменные признания твоего отца. Там, на озере, он сочинил историю о том, что твой отец поступил так ради семьи. Но потом, перечитав признание, он, наверное, увидел в нем упоминание о подружке твоего отца.
Рэйчел снова зашмыгала носом.
— Твоему отцу не понравилось, что ты целовал меня. Он никогда не согласится, чтобы ты на мне женился. Твоя семья ополчится на тебя и сделает все возможное, чтобы мы расстались.
— Не моя семья просит тебя выйти за меня замуж. Это я прошу. Я хочу на тебе жениться.
Луч солнца упал на осыпавшиеся лепестки огромного красно-оранжевого мака, они бесформенной кучкой лежали под увядшим стеблем. Рэйчел посмотрела на лепестки. Она никогда не любила маки. Они были слишком вызывающими. Как ее волосы. Цветок умер. Но на следующий год он снова зацветет.
Предательский росток надежды стал пробиваться где-то глубоко в груди Рэйчел. Николас сказал, что хочет жениться на ней. Провести жизнь вместе с Николасом. Который будет ей улыбаться. Спорить с ней. Смеяться вместе с ней. В доме, наполненном счастьем, детьми и животными. Его детьми. С черными кудрявыми волосами и карими глазами цвета горького шоколада. Она чуть было не улыбнулась. А может быть, победят рыжие волосы. В доме, наполненном любовью. Почти законченная картина рассеялась. Николас не сказал ни слова о любви. Она сделала глубокий вдох.
— Почему ты хочешь жениться на мне?
— Я хочу иметь жену, детей, семейную жизнь. Когда я описывал тебя твоей матери, меня вдруг словно током ударило. Я хочу жениться, а ты как раз подходишь на эту роль. Ты будешь прекрасной матерью.
Он не ответил на главный вопрос, задать который ей не хватило смелости. Он должен знать, чего она хочет. В чем она нуждается. Она попробовала подойти с другой стороны:
— Скажи мне, а почему я должна выйти за тебя замуж?
Николас удивленно посмотрел на нее.
— Я думал, это очевидно. Ты сама настроена на это. Тебе двадцать семь лет. Я предлагаю тебе создать семью.
— Ты считаешь, что я должна выйти за тебя замуж, потому что я в отчаянии? А тебе когда-нибудь приходило в голову, Николас Бонелли, что мне, быть может, недостаточно того, что ты мне предлагаешь?
— Я знаю, ты говоришь не о деньгах, — озадаченно произнес он. — Чего же еще ты хочешь?
— Любви. Я хочу любви.
Николас окаменел.
Солнце ушло за вершины гор, и тени покрыли улицу. Машина, стоявшая в тени большой ели, отдала накопленное тепло, и металл холодил спину Рэйчел. Улица была тихой, соседи в своих домах ужинали или смотрели телевизор. Даже собак и кошек не было видно. Напряженную тишину нарушила просвистевшая мимо колибри.
— Я хочу тебя, но дело не только в этом, — произнес Николас. — Ты первая женщина, на которой я хотел бы жениться и создать с ней семью. — Он коснулся ладонью ее щеки. — Как бы я хотел встретить тебя несколько лет назад, училка. Как бы я хотел сказать, что люблю тебя. — Он ласково водил большим пальцем по ее щеке. — Как бы я хотел полюбить тебя так, как ты этого заслуживаешь. Но я не могу. Слишком поздно, я уже не могу влюбиться.
— Так не бывает. Влюбиться — никогда не поздно.
— Бывает, если ты — Бонелли.
Она стряхнула его руку. Неважно, что он несет полную чушь. Даже если он в нее верит. Однажды он влюбится. Но влюбится он не в нее.
Николас ждал ответа.
Она еще может быть счастлива. Ей только нужно сказать «да» Николасу. Но какой ценой заплатит за это он? Ее горло саднило от рыданий, и слова спотыкались друг о друга.
— Нет. Я не могу выйти за тебя замуж. — Если бы он женился на ней, то потерял бы свой шанс встретить женщину, в которую влюбится. Рэйчел не могла так поступить с ним. Она слишком сильно его любила.
Машина, медленно двигавшаяся по улице по направлению к ним, остановилась. Из ее открытого окошка высунулся Тони.
— Вы, по-видимому, Бонелли. Мама сказала, что вас нужно отвезти домой. Она не хочет, чтобы Рэйчел садилась за руль в таком состоянии. Влезайте. Не беспокойтесь. Мама мне рассказала, что произошло, так что я не буду бить вас за то, что вы заставили Рэйчел плакать. — Он посмотрел на сестру. — Ну и вид у тебя. Ты в порядке?
— Тони, почему ты не рассказал мне?
— Брось, Рэйчел, для меня это вчерашние новости. Откуда мне было знать, что для тебя это так важно?
— Ты — сын преступника.
Тони пожал плечами.
— Ну и что? В отличие от рыжих волос воровство по наследству не передается. Кроме того, — по-мальчишески улыбнулся он, — небольшой порок на фамильном древе даже украшает женщину, если ты понимаешь, что я имею в виду.
Николас засмеялся, обошел вокруг машины Тони и забрался на пассажирское сиденье. Брат уехал.
Вот так Николас исчез из ее жизни. Оставил ее. Потому что не мог полюбить.
Тони развернулся на углу улицы и снова подъехал к Рэйчел. Николас высунул руку из открытого окна машины и протянул ей маленький белый квадратик.
— Мои телефоны. Служебный и домашний. Если ты передумаешь.
Рэйчел спрятала руки за спину, отказываясь взять карточку. Борясь с искушением. Она не передумает. С трудом проглотив комок в горле, чтобы снова не раскиснуть перед ним, она спрятала свою тайну за стеной гордости.
— Я не передумаю. Когда-нибудь ты будешь благодарен мне за то, что я сказала «нет». Ты встретишь женщину, обладающую всеми нужными тебе качествами, и влюбишься в нее.
— Я не влюблюсь, — отрывисто сказал он. — И я нашел женщину, обладающую тем, что мне нужно. Я имею в виду то, что сказал твоей матери. Ты сильная и храбрая. — Его голос смягчился. — Я представляю себе, как мои дети прижимаются к твоей груди, играют у твоих ног. Я представляю себе, как ты учишь их читать и писать, печь печенье и смеяться. Я представляю себе, как ты учишь их доброте, терпению и смелости. Мне жаль, что ты не можешь представить себе то же самое. — Он махнул Тони, и они уехали. И на этот раз не вернулись.
Рэйчел ходила по улице взад и вперед, обхватив себя руками за плечи. Она хотела броситься за ним с криком, что тоже представляет себе подобного рода картины. Должно быть, ее мать ощущала такую же страшную боль, когда отец их оставил. Думая, как жить без него. Глядя вперед на угасающие дни. Жизнь без Николаса. Одинокая слеза упала на белую карточку у ног Рэйчел.
