– При чем тут твой адрес?
– Он знает, где это. Он был там два раза. Так что мы можем привязать его к трем местам. Признаться, я думала, что сопоставление этих мест нам что-то даст, но он не придерживается ограниченной территории. Теперь охранные системы… – Она вздохнула и сменила позу. – Три разных варианта. Та, что у Старр, – полное барахло: электропривратник, который, по словам других жильцов, постоянно выходит из строя. Зато у Дебласс охрана хоть куда: повсюду микрофоны и видеокамеры. Там преступнику пришлось повозиться: провал во времени зафиксирован только в одном лифте и в одном холле. Моя система не так совершенна: я сама могла бы ее отключить, как и любой, мало-мальски смыслящий в электронике.
Зато на двери у меня полицейский замок новейшей системы. Надо быть настоящим профессионалом, чтобы отпереть его, не зная кода.
Ева смотрела на карту, барабаня пальцами по столу.
– Он – дока в охранных системах, Фини, и к тому же разбирается в оружии – старинном оружии. Кроме того, он в курсе событий в нашей структуре: сумел узнать, кому поручено расследование, за считанные часы после первого убийства.
Не оставляет ни отпечатков, ни выделений. Ни одного лобкового волоска! Что ты на это скажешь?
Фини попыхтел, покачался на каблуках.
– Полицейский, военный, сотрудник правительственной охраны. Или любитель, разбирающийся в системах безопасности: таких тоже хватает. Или преступник-профессионал. Хотя это вряд ли.
– Почему вряд ли?
– Если человек зарабатывает на жизнь преступными действиями, зачем убивать? В обоих преступлениях не заметно корыстного мотива.
– А может, он в отпуске и резвится, – пробурчала Ева.
– Я по наводке банка данных проверил шесть человек, совершавших преступления на сексуальной почве. Ни один не подходит. Извращенцы – тоже, хотя для самообразования их не вредно изучить. Больше всех мне понравился один бедняга из Детройта. Он успел убить четырех женщин. Любил познакомиться со скучающей особой, проводить домой, накачать транквилизаторами, раздеть и обрызгать с ног до головы фосфоресцирующей красной краской.
– Вот псих!
– А это, между прочим, смертельно: кожа должна дышать. Пока жертва задыхалась, он с ней забавлялся. Не насиловал, нет: ни спермы, ни признаков сексуального проникновения. Просто лапал ручонками.
– Меня сейчас вырвет!
– А он знай себе лапает. Но с одной перевозбудился, поторопился, взялся оглаживать, пока она не обсохла, и содрал красочку. Она, натурально, ожила и начала носиться по комнате. Он испугался и сбежал. Девица голая, вся в краске, шатаясь от транквилизатора и от страха, все-таки выбежала на улицу и принялась голосить. Ее быстро отловила патрульная машина – благо она мерцала в темноте, как светлячок, – и начала поиск. Наш псих находился всего в двух кварталах. Его поймали…
– Избавь от подробностей!
– …с поличным – с краской на ладошках.
Представляешь?
Ева закатила глаза, и Фини решил, что полицейские мужского пола лучше оценят юмор ситуации.
– В общем, не исключено, что мы тоже имеем дело с извращенцем. Я еще раз пройдусь по картотеке. Вдруг повезет? Извращенец – это все-таки лучше, чем полицейский.
– По-моему, тоже. – Она поджала губы и покосилась на него. – Кстати, у тебя самого, кажется, есть небольшая коллекция старого огнестрельного оружия.
Фини протянул ей сложенные кулаки.
– Все, сознаюсь. Бери меня тепленького!
– Перестань! Лучше скажи: ты знаешь других полицейских-коллекционеров?
– Кое-кого. Это дорогое удовольствие, так что они собирают по большей части репродукции.
Кстати, о дороговизне… – Он потрогал ее рукав. – Хороша рубашечка! Тебе что, повысили жалованье?
– Это не моя. – Ева сама удивилась, что чуть не покраснела. – Проверь их, Фини. Тех, кто собирает настоящее оружие.
– Знаешь, Даллас… – При мысли, что придется копать под коллег, ему стало не до смеха. – Я этого терпеть не могу.
– Я тоже. Но ты все равно проверь. Пока что нью-йоркских.
– Ладно. – Фини тяжело вздохнул, гадая, отдает ли она себе отчет, что в списке будет фигурировать и он. – Представляю, какой будет денек после такого начала! А у меня для тебя подарок, детка. Вхожу – на столе сообщение. Наш шеф ждет к себе начальника управления и приглашает на посиделки нас с тобой.
– Пошли они!
Фини посмотрел на часы:
– У нас есть пять минут. Советую надеть свитер или еще что-нибудь, а то Симпсон увидит твою рубашечку и решит, что нам тут переплачивают.
– И ты пошел!
Эдвард Симпсон выглядел внушительно: более шести футов роста, подтянутый, вьющиеся каштановые волосы, подернутые сединой, любитель темных костюмов и ярких галстуков.
В управлении было хорошо известно, какие детали его внешности являются результатом усилий личного косметолога. К ним относились серьезные глаза стального цвета – согласно опросам, этот оттенок внушал избирателям доверие, – а также рот в виде требовательной запятой. При одном взгляде на него в голову приходила мысль о властности и силе.
Но те, кто знал о его неуклюжих телодвижениях в политике, удивлялись, как можно так небрежно расходовать столь солидный капитал.
Симпсон сел, положив перед собой ухоженные руки с тремя золотыми кольцами на длинных пальцах.
– Майор, капитан, лейтенант, мы находимся в щекотливом положении, – начал он деланным, актерским голосом.
Актерским был не только его голос, но и замашки. Симпсон выдержал многозначительную паузу, наградив каждого в отдельности мужественным взглядом голубых глаз.
– Вы знаете, как пресса падка на сенсации, – продолжил он. – За пять лет, что я возглавляю полицию города, преступность снизилась на пять процентов. Это целый процент в год! Однако последние события наверняка дадут прессе возможность забыть об этом очевидном прогрессе. Газеты уже сейчас надрываются о двух убийствах.
В статьях ставится под сомнение эффективность следствия и задаются неприятные вопросы.
Уитни, презиравший Симпсона всем существом, бесстрастно ответил:
– Им недостает подробностей, сэр. Но пятая категория, присвоенная следствию по делу Дебласс, делает сотрудничество с прессой невозможным.
– Отказывая им в информации, мы сами побуждаем их фантазировать! Я решил сегодня днем выступить с заявлением. – Видя, что Уитни готов возразить, Симпсон предостерегающе поднял руку. – Общественность не должна находиться на голодном пайке. Людям нужна уверенность, что управление держит ситуацию под контролем.
Даже если в действительности это не так…
Его взгляд сфокусировался на Еве.
– Как следователь по делу вы также будете присутствовать на пресс-конференции. Мои сотрудники готовят текст заявления, с которым вы выступите.
– Извините за дерзость, сэр, но я не считаю возможным доводить до сведения общественности подробности дела. Это только повредит расследованию.
Симпсон снял со своего рукава заметную ему одному пушинку.
– Положитесь на меня, лейтенант. У меня тридцатилетний опыт, и я хорошо знаю, как проводить пресс-конференции. – Решив, что с Евой закончил, он взялся за майора Уитни:
– Нам необходимо разубедить публику, что между убийствами Дебласс и Старр существует связь. Наше управление не должно ставить сенатора Дебласса в затруднительное положение и подрывать его политическую позицию, валя эти два дела в одну кучу.
– Ну, положим, тут за нас постарался убийца, – процедила Ева сквозь зубы, и Симпсон удостоил ее взглядом.
– Официально связи не существует! Если вас об этом спросят, отвечайте отрицательно, – То есть – врите? – уточнила Ева.
– Обойдемся без этических оценок. Будем реалистами. Начавшись здесь, у нас, скандал докатится до Вашингтона и возвратится к нам уже настоящим тайфуном. Шерон Дебласс уже неделю как мертва, а у вас до сих пор ничего нет!
– А оружие? – возразила она. – Есть также гипотеза о том, что мотивом преступления являлся шантаж, и список подозреваемых.
