– Ну, тогда вы видели машину Ивана напротив института! Это были старые «Жигули», темные.
– Ох, Надя, да зачем бы я стала разглядывать «Жигули», старые или новые? – фыркнула она. – У меня есть своя машина, слава Богу!
– Но «Жигули» там стояли? Вы можете подтвердить в милиции, что Иван никуда не уехал?!
У меня сорвался голос. Елена Викторовна смотрела на меня как на сумасшедшую. Потом выключила кофеварку – кофе давно был готов.
– Почему это для вас так важно? – спросила она.
– Потому что его убили, и сразу закрыли дело! Нашли какую-то проститутку, пойманную во время облавы на шоссе, и она заявила, что ударила Ивана по голове, чтобы добыть денег на наркотики! Но все было совсем не так!
– О Господи, – пробормотала она. – А как все было? Вы-то откуда можете знать?
– Я знаю, что тем вечером он снова вернулся в студию, пробыл в ней где-то до полуночи, и это совершенно точно! А что с ним было потом – никто не знает! Но проститутку он к себе в машину точно не сажал! Абсолютно точно!
– Да почему?! – воскликнула она. Я видела, что ее изумление совершенно искренне, и мой рассказ ее заинтересовал.
– Потому что ему не нужна была проститутка! Он ехал к девушке на свидание! – вырвалось у меня.
Елена Викторовна помедлила и налила кофе. В две чашки. Одну она протянула мне, и я взяла. Но пить не хотелось, и руки у меня дрожали. Я держала чашку на весу и в конце концов облила ковровое покрытие. Елена Викторовна, примостившись с чашкой у своего рабочего стола, не упрекнула меня за небрежность. Да и, говоря по правде, пятен на ковре уже было предостаточно. Она смотрела поверх краев чашки и, казалось, ожидала продолжения. Я молчала. Меня не покидало ощущение катастрофы. Я не должна была этого говорить. Я должна была говорить об этом не так! Потому что, если к смерти Ивана причастны люди с этой студии, я только что подставила под удар и себя, и Юлю. И что с того, что я не назвала ее имени? Она просила никому не рассказывать, а я ее предала.
– И дело точно закрыто? – спросила в конце концов Елена Викторовна.
– Да. Вдове уже выдали справку. Похороны будут завтра.
Она покачала головой:
– Жаль парня… Только не он первый, не он последний.
– Но убивают далеко не всех!
– Да как сказать, – задумчиво ответила она, помешивая сахар в кофе. – Сердечный приступ не классифицируют как насильственную смерть… Но виновник приступа обычно имеется.
– Он умер не от приступа! Ему проломили голову, вытащили в поле и оставили там умирать на морозе!
– И поэтому я должна вспомнить, стояли ли его «Жигули» возле дома, когда я уходила с работы? – спросила она. – Надя, вы чего-то не договариваете. Машина могла там стоять. Он мог сюда вернуться. И уйти во сколько угодно – тут часто засиживаются допоздна. Но никто из наших людей не проламывал ему головы на Ленинградском шоссе среди ночи.
– Вы так уверены?
Она даже рот приоткрыла и перестала звенеть ложечкой о стенки чашки. А потом посмотрела на телефонный аппарат, стоявший на столе, рядом с ее локтем.
– Я не сумасшедшая, – предупредила я.
– А я не собиралась звонить в психушку, – хладнокровно ответила она. – Просто пытаюсь кое-что понять.
– Что именно?
За ее взглядом было трудно уследить – об этом я уже говорила. Но сейчас мне показалось, что она принялась разглядывать мои ботинки. Слов нет, они были не слишком чистые – на них уже проступили пятна соли. А может быть, она наконец обратила внимание на то, что я разлила кофе на ковер?
– Извините, – запоздало сказала я.
– За что? – Она вздрогнула, будто разбуженная.
– Я пролила кофе… Осталось пятно.
Елена Викторовна встала и подошла ко мне вплотную. Сомнений не было – она рассматривала именно ковер под моими ногами. На светло-сером жестком покрытии отчетливо выделялись гроздья темных пятен. Но на моей совести было только одно – светлее других, еще свежее.
– Странно, – сказала она, глядя вниз. – Я только что заметила… Собственно, праздники…
– Что?
– Тридцатого и тридцать первого я тут не появлялась, – объяснила она. – Сегодня впервые пришла, чтобы кое-что привести в порядок. До этого ковер был чистый… Или я просто не замечала?
Теперь и я не могла отвести взгляда от пятен. И даже встала и отодвинула стул, чтобы лучше их рассмотреть.
– У меня такое ощущение, что здесь что-то праздновали, когда меня не было, – проговорила женщина как будто про себя. – Я не приветствую, когда хозяйничают в моем кабинете. Тут вся документация, телефон, в конце концов! Наговорят с Америкой, а платить буду я! Я еще не успела никого расспросить, сегодня тут никто не появлялся… Как вы думаете, Надя, что это такое?
– Эти пятна? – Я присела на корточки и осторожно поскребла ногтем одно из старых пятен. На пальце осталась бурая пыльца.
– Кетчуп, может? – спросила она, присаживаясь рядом. Я услышала, как ее узкая твидовая юбка слабо затрещала по швам. Но Елена Викторовна не обратила на это внимания.
– Кто знает? – спросила я. – Вы только что увидели?
– Да, из-за вашего кофе. А думала я совсем другом… Дело в том, что, когда я сегодня вошла кабинет, телефон был не в порядке. Трубка снята и лежала рядом. Я точно помню, что положила ее на место, когда закончила последний разговор.! Двадцать девятого, конечно. Значит, потом тут кто-то побывал. Я переживала из-за междугородних звонков, такое уже случалось, тут ведь проходной двор, полно студентов. И мне не понравилось, что кто-то брал мои ключи. Копия у вахтера, на щите! Но он никому не должен их давать. Только в случае утери или нашему директору.
– А кто ваш директор?
Она встала, тяжело опершись рукой о колено! Отряхнула юбку, хотя та была совершенно чистая, Я смотрела на нее снизу вверх, и в этом ракурсе наконец сумела рассмотреть ее глаза. Нет, сейчас они не были похожи на тусклые пластиковые пуговицы серого цвета. В них плескался живой страх.
Она сняла телефонную трубку и по памяти набрала какой-то номер. Я видела, как быстро двигаются ее пальцы, прикасаясь к черным кнопкам, и как с каждым новым нажатием напрягается ее лицо. Оно стало очень официальным, когда Елена Викторовна услышала ответ и заговорила:
– Это Незванова из офиса. Можно поговорить с Романом Владиславовичем?
Выслушав ответ, она стала ждать. Я тоже ждала. Сама не зная чего. Все зависело от того, поверила она мне или нет. Знала она о смерти Ивана прежде, чем это сообщила я, или… Но тогда она не стала бы обращать мое внимание на эти пятна! Я невольно коснулась их кончиками пальцев. Кетчуп, вино, кофе, грязь… кровь.
– Роман? Это Лена, – заговорила она так напористо, что я вздрогнула. – Скажи, пожалуйста, кто хозяйничал у меня в кабинете?
