Женщина ходила по кабинету, нанизывая слова на свою нехитрую мысль. Казалось, на нее напала та болезненная, присущая пишущим, легко обращающимся со словом людям болтливость, сравнить которую можно только с самозабвенным токованием тетерева на опушке леса. Ничего не слышит, ничего не видит, упоен и доволен собой.
Рома, к сожалению, поддался этому обманному впечатлению и расслабился — стал под токование дамы думать о своем… И был тут же наказан.
Вопрос главной застал его врасплох:
— Вы можете представить недвусмысленные доказательства того, что молва о ваших талантах соответствует истинному положению вещей?
— Я… Это…
Женщина, как оказалось, все видела и слышала и контроля над ситуацией не теряла. А вот Роман потерял. И теперь в замешательстве пытался сообразить, как ему лучше поступить: раскрыть ей все карты? А вдруг конкуренты воспользуются материалом, а его под зад коленом? Вот если бы хоть какие-нибудь гарантии, что его возьмут на работу…
— Так, Роман, не пойдет, — строго сказала главная. — У вас нет иного выхода — вы должны мне доверять. И мы ведь не у подъезда с вами договариваемся! За мной, — женщина обвела глазами свой роскошный (кожа и металл) кабинет, — репутация издания…
— Я, конечно… — начал Рома, — но только…
Главная вдруг хорошо, по-матерински, улыбнулась:
— Ах, как вы еще молоды… Впрочем, для современной мобильной журналистики это не грех, а достоинство… Поверьте мне, Роман, — сказала она просто и спокойно, — у вас все будет хорошо.
— Я бы только… — Роман предпринял последнее усилие не поддаться этой обволакивающей доверительности.
— Ну-ну, милый друг… Если честно, у меня совершенно нет времени. — Она даже подошла и по-дружески положила ему руку на плечо. — Рассказывайте, как там все было.
Когда через пятнадцать минут Пантюхин выходил из кабинета главной, заручившись согласием взять его на работу, коридоры редакции были по-прежнему пустынны. Видно было, что жизнь начинает тут кипеть значительно позже.
«А главная — ранняя птичка, — подумал Рома, — настоящий жаворонок. И просто горит на работе… Надо будет, когда примут на работу, учесть это и приходить пораньше. Она наверняка это оценит. В пустынной утренней редакции, где ты да начальство, можно… можно решить много вопросов».
Конечно, Роман обожал утром подрыхнуть. Но ведь чем-то приходится и жертвовать, когда намечаются такие перспективы.
— Все поняла. До встречи. — Зина Барышникова осторожно положила телефонную трубку и удовлетворенно, немножко мстительно улыбнулась.
Зине Барышниковой тоже представился шанс… И только сейчас, почувствовав впервые в жизни возможность эту жизнь изменить, Зина и поняла по-настоящему, как же ей лень… Лень быть домработницей, лень тащиться в Стародубское, чистить, мыть… кормить чужую собаку, прожорливую, как лошадь… скрести в бассейне-купели стенки, собирать мокрые полотенца… Эта дрянь то в джакузи полощется, то в сауне сидит. А ей, Зине, только мой да подтирай за ней… Подбирать разбросанные по спальне белье и колготы… И без конца разгадывать указания на бирках: как стирать, можно ли гладить? «Зина, прежде, чем стирать вещи, внимательно ознакомьтесь с рекомендациями на ярлыке!» А там все какими-то колдовскими непонятными значками… А потом, когда из стиральной машины вместо шелковой блузки вылезает ажурная дырявая тряпочка, Зину же еще и ругают… И вот всему этому конец.
Конечно, ей не очень хотелось связываться с этим журналом. Не лежала душа. Прижимистые они, нет уверенности, что хорошо заплатят… А риск очень большой. Шум, огласка, скандал… Вдруг начнут за ней гоняться, как в кино, разыскивать… Накажут. Хозяйка сразу поймет, конечно, откуда ветер дул… А муж хозяйкин… у него и вовсе руки длинные… Все это очень опасно. Вот если бы сделать все по-тихому, без этой прессы… Но Зина правильно рассудила, что главное сейчас — начать действовать… а уж дальше жизнь сама подскажет… откроет какие-то возможности.
Так и получилось. Теперь журнал «Город» может отдыхать. Зина его больше не побеспокоит. У нее появилась другая возможность получить хорошие деньги. И теперь уже без лишнего шума и скандала на всю страну.
Может быть, она сразу купит себе тур и рванет в Эмираты. Будет лежать на пляже… Говорят, этим арабам все равно… лишь бы белая и в короткой юбке. Вот такую юбку Зина себе и купит. А может быть, она вовсе никуда не поедет, а осуществит свою сладкую, заветную мечту — ничего, вообще ничего не делать. Купит себе диван с бархатной обивкой, вишневый ликер, шоколад «Мауксион»… и будет смотреть передачу «Поле чудес» и сериал «Никто, кроме тебя». Ну и все остальное, что показывают по телевизору.
Зина не дура, и когда этот хмырь, то и дело наведывавшийся к ее хозяевам в дом… ну Ясновский этот самый дал дуба, Зина сразу поняла: что-то здесь не так. И хозяйка вернулась тогда из Швейцарии сама не своя… Может, конечно, он и сам по себе… жизнь у них, богатых, такая беспокойная… Кто их знает. Но она, Зина, умеет чуять. Хозяйка называет это интуицией. А она, Зина, по-простому — чуять. Вот когда она смотрит в упор, не мигая, тяжело на спину хозяйки, поднимающейся по лестнице… Марина непременно споткнется… В чем тут дело? Да, верно, в том, что Зина ее ненавидит… ну прямо по-черному… И эта ненависть уж такая тяжелая, прямо как живая, толкает под руку…
Так вот, Зина чуяла: что-то вроде такой же злобы настигло и Ясновского… И исходила эта злоба отсюда, из хозяйкиного дома. Как да что — Зине, конечно, не разобраться. И что там пишет этот журнал: кланы какие-то воюют… вроде как в Италии разборки мафиози… киллер какая-то… это их дело выдумывать… Зинино дело чуять, а она чуяла, что дело тут нечисто.
А если кому-то могла пригодиться за хорошие деньги фотография, где хозяйка и Ясновский рядком, как голубки, сидят… Что ж, Зина не должна была использовать такой случай?! Что ж, ей только пыль вытирать да перекладывать эти фотки с места на место?! Конечно, ох как тяжко было отважиться на такой шаг. Звонить в редакцию и все такое… Лень ей было это делать — ужас… Был бы у нее уже такой бархатный диван да в чулке доллары, чтобы на работу не ходить… она бы давно уже сидела дома и смотрела «Поле чудес». Но тут одна лень пересилила другую. Еще больше ей было лень прибираться в Маринином доме.
А дело повернулось неожиданно. После того как Зина побывала в «Городе» и вышло продолжение статьи, ну, про то, что документальное доказательство существует, что, мол, женщина-киллер поработала… Зине позвонили. Женщина позвонила… И вот неожиданность. Не кто-нибудь, а вдова Ясновского… Ну, не последняя его Леночка, модель черноокая, вся бриллиантами увешанная, которая, кажется, и школу-то еще не окончила… А прежняя жена… с которой Аркадий-то Самуилович двадцать лет, говорят, оттрубил, на койке в студенческом общежитии, можно сказать, семейную жизнь с ней начинал… Зина ее, правда, никогда не видела… Ну, в общем, позвонила Ясновская и говорит… Зина, мол, так и так… Мне дорога память моего мужа, хоть и расстались мы с ним, а столько лет жизни совместной собаке под хвост не выкинешь… Ну не так Ясновская, конечно, сказала, не такими словами, как-то по-другому — они ведь с Аркадием Самуиловичем образованные… В общем… Не хочу, говорит, Зина, чтобы шум этот скандальный вокруг имени его поднимался. Он честный бизнесмен, погиб случайно в горах, это ведь ужасная трагедия — вы, как женщина, меня понимаете. А теперь имя его марают, мафиози называют, и все такое… Надо нам шум этот прекратить. Вы фотографию, которую «Городу» хотите продать, отдайте, пожалуйста, мне… Сколько вы за нее просите?
