Меро не стала плакать.
– Вечно ты думаешь, что это ты во всем виновата, – ласково упрекнула она Лили и погладила ее по руке. – Неужели ты не понимаешь, что Патеру теперь хорошо? – Длинные исхудалые пальцы легли на живот Лили. – Как бы я хотела его увидеть…
– Кого?
– Ребенка, – ответила Меро, поглаживая живот Лили. – Милого младенца. – Она послала Лили на редкость ясный взгляд. – Ребенок – это дар. Он замыкает круг. Круг, Лили.
– Он будет жить, Меро? С ним все будет в порядке?
Лили в ужасе умолкла. Никогда раньше она не осмеливалась задавать вопросы о будущем, хотя суеверная часть ее души была твердо убеждена, что Меро умеет его предсказывать. И теперь ей оставалось лишь сожалеть о своем вопросе, потому что неблагоприятный ответ мог бы ее убить.
Но Меро сказала лишь: “Это от тебя зависит, ярочка моя", – и устало закрыла глаза. Ее рука упала, она вновь заснула.
Ночь тянулась бесконечно. К огорчению Лили, Меро вот уже два дня отказывалась принимать твердую пищу: все ее питание свелось к паре ложек картофельного пюре и жидкой ячменной каши, да и то когда Лили уж очень настаивала. Она охотно свернула бы шею Ненадежной, чтобы приготовить питательный бульон, но прекрасно знала, что скажет на это Меро. У нее были связаны руки. На много миль вокруг не было ни доктора, ни даже соседа, к которому она могла бы обратиться за помощью.
– Неужели вы не знаете рецепта какой-нибудь микстуры или снадобья? – в отчаянии, почти сердито спросила Лили.
Меро только посмеялась над нею.
– Значит, ты тоже веришь, что я – ведьма, – заметила она с упреком. – Нет, Лили, я не знаю никаких микстур и чудодейственных снадобий. Оставь меня, дитя, мне ничего не нужно.
Взбесившийся ветер терзал домик всю ночь напролет. Лили начала видеть в нем одушевленного врага, готовящего гибель ей и тем, кто находился под ее защитой. Она принялась успокаивать Габриеля, когда его разбудил особенно яростный порыв бури, потрясший дом до основания, но, в сущности, слова утешения были обращены к ней самой Сохранить в доме тепло стало невозможно: жестокий холод проникал во все щели. Когда последний брикет торфа из стопки у очага превратился в дым. Лили накинула старый сюртук Меро и вышла из дому за новой порцией. Меро хранила торф у стены дома под нависающим скатом крыши, защищавшим его от дождя. Впервые Лили с ужасом заметила, как истощился запас топлива. Меро не раз говорила ей, что торф надо экономить, но она не слушалась, не могла послушаться, потому что холод был неумолимо жесток, а Лили не хотела, чтобы ее друзья страдали. Подавив в сердце страх, она доверху наполнила корзину тяжелыми брикетами и поспешила вернуться внутрь.
К утру ветер стих. У Лили все тело ныло от долгого сидения на неудобном стуле, и она решила лечь на тростниковом тюфяке рядом с Меро. Ее разбудила какая-то особенная тишина. С минуту она лежала в молчании, не понимая, что переменилось, и вдруг в ужасе села, склонившись над совершенно неподвижной фигурой, простертой на тюфяке рядом с нею. Прижав кулак к губам, чтобы подавить стон отчаяния, Лили наконец заметила, как Меро с трудом втянула в себя воздух и хрипло выдохнула. Слезы облегчения хлынули из глаз Лили прямо на стиснутые руки Меро, плечи у нее неудержимо затряслись, а все тело обмякло. Ей хотелось наплакаться всласть, но вместо этого она встала и вновь развела погасший огонь.
Несмотря на затишье, холод заметно усилился. Весь день Лили растирала руки и ноги Меро, стараясь ее согреть. Сама же Меро то погружалась в сон, то грезила наяву, вспоминая о чем-то давно ушедшем Болей у нее не было, и за это Лили ежечасно благодарила Бога. Порой у Меро наступали минуты полного просветления, драгоценные для Лили, старавшейся всеми силами подавить растущий страх перед одиночеством.
– Ярочка моя, – сказала Меро ближе к вечеру, остановив руку Лили, обтиравшую ей лицо смоченным в воде полотенцем, – ты не сможешь здесь оставаться, когда меня не станет. Возьми с собой Габриэля и уходи.
Лили показалось, что чьи-то ледяные пальцы сжали ее сердце.
– Не покидайте меня, – прошептала она.
– Я тебя никогда не покину. Меро улыбнулась так ласково и простодушно, что Лили захотелось плакать.
– Прости того, кто так тебя обидел. Лили наклонилась ниже в полной уверенности, что ослышалась.
– Смягчи свое сердце и будь терпелива. Подожди, дай ему увидеть, какая ты на самом деле.
– О чем вы говорите? Я не понимаю. Я никогда его больше не увижу…
– Будь великодушна, Лили, прости ею, хоть он и наделал глупостей. Что толку в гордом одиночестве? Отринь свою гордыню, дитя мое, и ты будешь счастлива.
Габриэль поднялся в своем уголке у очага, потянулся и подошел к ним. Присев на задние лапы, он уставился на свою хозяйку, а она обвила рукой одну из его мощных передних лап и улыбнулась.
– Ты о ней позаботишься, верно, Гэйб? Габриэль открыл пасть и зевнул.
– Не отходи от него. Лили, а то заблудишься. Слышишь меня? Ты заблудишься.
– Я не заблужусь.
– Прощай, я больше не смогу с тобой говорить. Но я всегда буду рядом.
– Меро! Меро!
Но старая женщина опять впала в забытье. В ту ночь, задремав на стуле, Лили внезапно проснулась и мгновенно нашла глазами Меро в дымном полумраке. Старуха тянулась к ней, опираясь на локоть и простирая вперед руку. Лили вскочила и, бросившись на колени рядом с Меро, взяла ее за руку. Холодные пальцы старухи сжали ее ладонь, словно передавая жизненно важное послание. Ни одна из женщин не сказала ни слова. Сердце Лили разрывалось от горя, но она не заплакала Не отрывая взгляда, она следила, как медленно угасает сияющая нежность в глазах ее дорогой спутницы. Меро как будто удалялась, уходила все дальше и дальше, а Лили в отчаянии все крепче сжимала ее пальцы, стараясь удержать. Но вот глаза старой женщины затянулись молочно-белой пеленой. Тонкая, прозрачная преграда стала непроходимой. Меро ушла навсегда.
* * *
– Прости меня, прости, – в отчаянии твердила Лили, прижимая ладони к сырой земле. – Я не смогла поднять волшебные камни. Я старалась, но не сумела. Я боялась за ребенка. О, Меро, прости меня.
Рыдания разрывали ей грудь. Впервые с тех пор, как осталась одна Лили позволила себе заплакать.
Рытье могилы заняло весь вчерашний день, и в конце концов ей удалось отрыть лишь очень неглубокую продолговатую ямку в магическом круге, сложенном из камней. Всю ночь она просидела рядом с покойницей, устроив нечто вроде бдения, а в это утро похоронила ее, обрядив в лучшее платье и завернув в одеяла. Поначалу Лили опасалась, что из-за ребенка вообще не сможет похоронить Меро в каменном круге, но это оказалось делом даже слишком простым: истаявшее перед смертью тело старухи стало почти невесомым. А вот волшебные камни были неподъемно тяжелыми, без помощи Патера Лили не смогла их поднять. И ей было горько, что желание Меро так и осталось неисполненным: она дала слово и не сдержала.
