– Мне все равно, Олег, – бесстрастно отозвалась она.
– Мил! Ну… передо мной-то не надо изображать безутешную вселенскую скорбь! Я же знаю, насколько ты деятельный человек! Все еще поправимо! Эта твоя Короленко вылетит из салона «Ива» резвым зайцем! Не догонишь! Но… туда ей и дорога! Ты это… захлопни-ка получше дверь!
Мила подчинилась, дверца с легким причавкиванием захлопнулась, и Олег осторожно вырулил с места парковки.
– Кстати, насчет Короленко… – начала Мила. – Как только что выяснилось, она не только моя, но и… твоя…
– А-а-а! Доложила все-таки… Гелена Яновна… дочь Речи Посполитой… – перебил Милу Романец.
– А зачем ей теперь это скрывать?
– Действительно незачем. А ты что, очень расстроилась?
– Честно говоря… конкретно эта деталь в цепи других тронула уже не слишком…
– Вот и отлично, – обрадовался Олег. – Предлагаю забыть все, что было, и начать новую жизнь.
– Что ты понимаешь под новой жизнью?
– Новая жизнь будет состоять в том… Черт!!! – Олег чуть не сбил с ног мальчишку в яркой бейсболке, будто специально нырнувшего под колеса его машины. Вильнув в сторону, Романец припарковался у тротуара и крикнул вслед подростку, улепетывающему со всех ног с места происшествия:
– Урод!! Самоубийца!!
Прибавив парочку непечатных выражений, Олег повернулся к Миле с несчастным лицом:
– Фу-у-у… Дай переведу дух! Если бы вовремя не среагировал, новая жизнь началась бы для меня в местах не столь отдаленных!
– А ты имел в виду что-то другое? – невесело пошутила Мила.
– Остришь, значит! Это хорошо! Значит, способна рассуждать здраво! – Олег еще раз вздохнул и с просительной интонацией, до которой никогда ранее не опускался, сказал: – Выходи за меня замуж, Мила. Это и будет абсолютно новая жизнь.
– Ну и ну! – улыбнулась она. – Последнее время предложения руки и сердца на меня так и сыплются! Прямо не знаю, кого и выбрать! И, главное, один кандидат лучше другого!
– Выбрать, конечно же, нужно меня!
– Да кому нужен такой муж, как ты?!
– А чем уж я так плох?
– Грубо говоря, ты, Романец, самый пошлый бабник!
– И что в этом плохого?
– То есть ты считаешь, что это хорошо?!
– Я считаю, что в этом ничего плохого, а тем более преступного, нет! Поверь, я, кроме тебя, ни одной женщине постели не предлагал! Все эти девки и… тетки сами на меня вешаются. Зачем мне отказываться? Благодаря сбросу лишних гормонов у меня всегда хорошее настроение. Разве нет? Ты припомни, видела ли меня когда-нибудь в состоянии тоски или дурного расположения духа… ну… до всех этих событий… когда мы жили вместе?
Миле почему-то тут же вспомнилось, как Романец спокойно пережил сгоревшие в микроволновке бутерброды и в насквозь пропахшей дымом кухне весело жевал булку с сыром даже без масла. Олег действительно никогда не закатывал ей скандалов. Он всегда был всем доволен. Мила улыбнулась и ответила:
– Ты прав. Я в самом деле не помню тебя в состоянии тоски, но не означает ли это примитивизма твоей душевной организации?
– Представь, это мне тоже иногда приходило в голову! – Олег расхохотался и опять тронул машину с места. Отсмеявшись, он замолчал, глубоко задумавшись. Миле тоже не хотелось разговаривать.
Когда Романец лихо затормозил у подъезда Милиного дома, она спросила:
– Надеюсь, ты не собираешься ко мне в гости?
– Конечно, собираюсь, как… будущий муж и… бесконечно соскучившийся по тебе… жених…
Он попытался ее обнять, но Мила с силой оттолкнула его руки.
– В чем дело, Милка? – очень серьезно спросил Олег. – Ты ведь гнала пургу на предмет своего замужества с этим… частным сыщиком! Не всерьез же?
Мила усмехнулась и ответила:
– Пургу? Да, пожалуй, это была пурга… буран… Понесло, закрутило и изо всей бураньей силы хрястнуло лицом об асфальт…
– Ты хочешь сказать… – начал Олег.
– Я уже сказала все, что надо было. И хватит! – Она потрясла за изящную ручку дверцу: – Выпусти меня из машины!
– Нет, подожди… Ты так и не ответила: выйдешь за меня замуж?
– Не выйду!
– Почему?
– Мне не нужен муж, у которого такое количество лишних гормонов, которые постоянно приходится куда-нибудь сбрасывать.
– Мил! Ну… я же пошутил, ты же понимаешь… – интонация Олега по-прежнему была просительной и покаянной.
– Какие уж тут шутки, Романец, если ты спал с моей лучшей подругой!
– Разве это подруга?
– Чего ж не открыл мне на нее глаза?
– Мил! Ну захотелось ей до одури меня попробовать… ну получила… И что? Она всегда знала, что люблю я только тебя!
– Знаешь, Олег, похоже, что нам с тобой не договориться. У нас разные представления о чувстве чести и порядочности.
– Ой, вот только не надо патетики! – поморщился Романец.
– Можно и без патетики. Мы по-разному понимаем любовь.
– Любовь все понимают одинаково. Любовь – это когда без человека совершенно невозможно жить. А секс, Мила, – это еще не любовь!
– Секс направо и налево – это половая распущенность! Ей не место рядом с любовью! Выпусти, говорю, меня из машины!!!
Олег открыл дверцу. Мила выбралась из салона и, не оглядываясь, пошла к подъезду. Она слышала, как пропиликала сигнализация машины Романца. Это означало, что он идет следом за ней. Миле не хотелось больше ни разговаривать с ним, ни видеть его. Она раздумывала, как бы потактичней сказать ему об этом, но на крыльце вдруг резко обернулась и зло бросила в лицо без всякого такта:
– Уйди, Олег! Я больше… не люблю тебя…
Он взял ее в капкан своих рук, прижал к двери подъезда и спросил:
– Неужели у тебя с ним действительно все так серьезно? Но… его же нельзя любить…
Милины глаза мгновенно наполнились слезами.
– Да… его нельзя любить… – прошептала она и… разрыдалась.
Мила знала, что не сможет долго держать себя в руках, чувствовала, что силы вот-вот должны ее покинуть, но рыдания в присутствии Романца в ее планы не входили. Она и рада была бы сдержаться, но уже ничего не получалось. Чем больше она старалась успокоиться, тем сильнее страшные конвульсии сотрясали тело.
Романец достал из кармана ее ключи, которые так и не отдал, и приложил электронный ключ к круглой выемке домофона. До двери квартиры Олег почти тащил Милу на себе. В коридоре взял ее уже совершенно обмякшее тело на руки и отнес на диван. Она рыдала и кашляла, размазывала по щекам влагу из глаз, носа и изо рта, надеясь, что ужасное зрелище, которое она собой являет, оттолкнет от нее Олега. Но он оставался рядом. Он отошел от нее всего лишь на минуту, чтобы вернуться с полотенцем, и принялся легкими и бережными движениями вытирать ее мокрое, скользкое лицо.
– Вижу, досталось тебе, Милочка… – сказал он. – Признаться, я тоже никогда не видел тебя в подобном состоянии… Но это ничего… это пройдет… Я помогу тебе все забыть… Я люблю тебя… Ты увидишь, теперь все будет по-другому. Все эти женщины… В общем, мне никто не нужен, кроме тебя… Это я просто хорохорился, когда нес собачью чушь про гормоны… Милочка… только ты одна… Поверь…
