Коннор улыбнулся от радости. Но отец строго прошептал ему знакомый совет:
"Никогда не сдавайся".
"Но я хочу к тебе", — подумал Коннор.
"Не смей сдаваться, сын. Это не в нашей природе".
Он открыл рот, и хлынула вода. Рука Коннора задела нож отца, и он стал вспышкой надежды.
Выхватив нож рукой, покалывающей от онемения, Коннор замахнулся и вонзил нож в глаз крокодила. Красное облако крови растекалось, животное раскрыло пасть и исчезло в мутных глубинах реки.
Борясь с тяжестью тела, Коннор плыл к поверхности. Его голова вынырнула, он вдохнул воздух, кашляя и выплевывая воду, которой наглотался. Свежий кислород придал сил, он поплыл к берегу.
Едва живой, он выполз на берег. Эмбер помогла ему выбраться, уйти от крокодилов. Но они не прошли и двадцати шагов, как рухнули в тени акации.
Ткачики с желтыми грудками радостно чирикали над двумя телами, порхая над своими сплетенными гнездами, похожими на сушеные фрукты на ветвях дерева. Стадо антилоп песочного цвета лениво шло мимо, самцы гордо показывали длинные и острые рога, они щипали траву. Бегемоты охлаждались в реке, порой издавая ленивые смешки. Яркое солнце светило над саванной, и сцена казалась райской. Но для двух сломленных людей под деревом рай казался опасным и смертельным.
Коннор не знал, сколько времени прошло с момента, как Эмбер вытащила его на берег, но у него не было ни сил, ни желания двигаться. Ему казалось, что он бился десять раундов с боксером-тяжеловесом, и каждый раз его роняли на ринг. Его одежда была пропитана грязью, порвана в нескольких местах. Он был покрыт ссадинами, и все части тела болели.
— Я думала… что потеряла тебя, — слабо сказала Эмбер.
Коннор смог тряхнуть головой.
— От меня так легко не избавиться.
Эмбер оттолкнулась от земли и скривилась, стиснула зубы, превозмогая боль.
— Ты в порядке? — прохрипел Коннор.
— Потеряла много кожи в том водопаде, — ответила она, приподнимая футболку, чтобы осмотреть раны. — Куда важнее, как ты?
— Живой. Это считается?
Эмбер вяло рассмеялась.
— Ты знаешь, что ты чокнутый? Бороться с крокодилами и прыгать с водопадов… В следующий раз просто слезем!
— Я не против, — ответил он, закрывая глаза, теплый ветерок дул со стороны открытой саванны. Они хотя бы пересекли реку. Он слушал шорох травы, он не хотел двигаться.
Эмбер закончила проверять раны — весь левый бок был разодран о камни, но ничего не было сломано, а потом вскрикнула, увидев, что на землю течет кровь.
— Коннор, у тебя кровь, — сказала она, стараясь держать голос ровным.
Коннор открыл глаза, боль усилилась, он вспомнил о своих ранах. Эмбер помогла ему сесть, сняла изорванный рюкзак и осторожно подняла футболку. Ее глаза бирюзовые расширились, а рот потрясенно раскрылся.
— Все так плохо? — спросил Коннор, боясь ран, оставленных крокодилом.
— На спине даже царапин нет! — отметила она. — Пара синяков. Но перевязь ослабла, кровь течет из раны от пули, — продолжала Эмбер, нежно касаясь его обнаженной кожи. — Я видела, как он вцепился в твою спину!
Коннор улыбнулся, поняв, что его спасло от челюстей опасного зверя.
— Рюкзак пуленепробиваем, — объяснил он. Со смешком он добавил. — Хочу уже увидеть лицо Амира, когда я скажу ему, что рюкзак еще и защищает от крокодилов!
— Амир? — спросила Эмбер.
— Ага, один из моих лучших друзей в "Страже-друге", — Коннор задумчиво смотрел на горизонт. — Надеюсь, его миссия идет лучше моей.
— Это просто, — сказала Эмбер.
Коннор опустил взгляд на землю, его сердце пронзили вина и горе.
— Прости, — прошептал он, не глядя в ее глаза. — Мне очень жаль. Я обещал защитить тебя и твоего брата, но провалился.
Эмбер уставилась на него.
— О чем ты? Ты сделал все, что было в твоих силах. Кто может увидеть все, что будет? Я имела в виду, что твой друг точно страдает меньше тебя. И не твоя вина, что стрелки убили моего брата… и родителей… Это он!
Дрожа от злости и горя, Эмбер замолчала. Коннор взял ее за руку, пытаясь успокоить, понимая, что слова не помогут. Он знал по горькому опыту, как больно терять родителя. Но лишиться всей семьи было ужасно. Никакие слова не могли описать эту боль.
Эмбер сжала его руку, чуть не сломав кости. А потом ее хватка ослабла, она посмотрела на его рану.
— Нужно разобраться с этим, — сказала она без эмоций.
Эмбер схватила изорванный рюкзак, но не нужно было открывать его, чтобы увидеть, что почти все содержимое пропало. В боку была большая дыра. Бинокля не было, как и бутылки с водой, Соломинки жизни, лосьона от солнца и фонаря. Но повезло, что уцелела аптечка, что была в кармане. Коробка пострадала, но Эмбер смогла перевязать рану и промыть его многочисленные порезы. Потом Коннор разобрался с ее ранами. Эмбер кривилась, пока он осторожно прижимал последние салфетки к ее ободранной коже. Порез на губе уже заживал, но царапина на щеке нуждалась в пластыре. Пока он прицеплял его, их взгляды пересеклись, и он увидел в ее глазах слезы.
— Я любила брата… — призналась она, всхлипнув. — Он раздражал порой… но так со всеми братьями, да? Я никогда не говорила ему… а теперь… у меня не будет шанса.
Коннор и Эмбер пробирались сквозь кусты в тишине, снова направляясь на юг. Мухи гудели вокруг них, жарило солнце беспощадными лучами. Они слышали вдали выстрелы и спешили. Они шли по высокой траве, и голод с каждым шагом вытягивал из них силы. Мучила жажда. Но без "Соломинки жизни" они не могли пить из реки, боясь не крокодилов, а заразиться.
У Коннора остались часы, что выдержали все испытания, очки ночного видения, что слегка поцарапались, но еще могли служить, и нож отца. Он отрезал от рюкзака панель, сделав ее щитом на лямках, на случай новой встречи со стрелками.
Они потеряли все, даже надежду.
Но Коннор помнил слова отца, он заставил уставшее тело встать и пойти по раскаленной саванне. Он ставил ногу, двигал за ней другую, а совет отца крутился мантрой в голове: "Не сдавайся, не сдавайся, не сдавайся, не сдавайся…".
Если они доберутся до дома, страдания закончатся.
"Для меня", — подумал Коннор и посмотрел на Эмбер.
Она шла, опустив голову, волосы вуалью закрывали лицо, на котором остались следы слез. Дух Эмбер был сломлен. Они шли, потому что у Коннора еще оставались силы. Их еще не поймали, они все еще не стали добычей хищников, и чтобы этого не случилось, она шла. Но была словно зомби, ее взгляд был рассеянным, спина сгорбленной, а руки висели, как плети. Она вот-вот могла упасть.
