– Не обращай на меня внимания, – очень тихо проговорила она. – Это просто обещанная истерика.
Схватив ее в объятия, капитан стал целовать ее в губы, шею, мокрые от слез щеки. Потом они принялись смеяться как сумасшедшие, пока не рухнули на сиденья кокпита.
– Ингрем, тебе удалось! Ты просто бесподобен!
– Нам удалось, – поправил он.
– Какая от меня помощь!
– Неужели ты считаешь, что я мог бы справиться со всем этим в одиночку?
– А что мы будем делать теперь?
– Постоим, пока не начнется отлив, а потом отдрейфуем по протоке подальше от Моррисона с его винтовкой. Подождем, пока подует бриз, чтобы мы могли уплыть с отмели. Сейчас яхта неуправляема, поэтому есть опасность снова сесть на мель.
– Бог мой! Я совершенно забыла о Моррисоне. Как ты думаешь, почему он не открыл стрельбу, когда увидел, что мы плывем?
– Он может об этом и не знать, – решил Ингрем. – Заснул, наверное. Хорошо бы он проспал до тех пор, пока мы не уберемся подальше.
Капитан взял бинокль и оглядел островок, но было еще слишком темно, чтобы хоть что-нибудь разглядеть на таком расстоянии. Моррисон вполне мог спать и за грудой ящиков.
– А с ним что будет? – спросила Рей.
– Вода у него есть. Продержится, пока береговая охрана не пришлет сюда лодку или самолет.
Они сидели, наслаждаясь отдыхом. Теперь, когда напряжение спало, им стало ясно: еще немного, и они не выдержали бы.
– Ты можешь поверить, – спросила Рей, – что мы попали сюда всего два дня назад, почти минута в минуту?
Ингрем покачал головой:
– Это невероятно.
Яхта покачивалась на вступающем в свои права отливе. Сейчас уже достаточно рассвело, чтобы можно было поточнее проверить глубину воды за бортом. Капитан поднял якорь и, позволив судну медленно дрейфовать в сторону открытого моря, опустил за борт лот.
– Пятнадцать футов, – удовлетворенно сообщил он, – и множество воды со всех сторон. Мы уже отплыли от Моррисона на полмили, так что он стрелять не будет. Подождем здесь, пока не подует бриз, а я приберу в трюме, чтобы запустить насос и выкачать за борт бензин.
Всходило солнце. Рей оглянулась и сказала с благоговейным вздохом:
– Не верится, что мы уплыли с этой мели. В каюте внизу что-то упало. Похоже, книги свалились с полки из-за сильного левого крена.
– Пойду взгляну, – предложил Ингрем, – все равно мне надо открыть иллюминаторы.
Внизу было достаточно светло, ему удалось рассмотреть озерцо бензина, разлившегося по всей каюте. Оно оказалось глубже, чем он ожидал. “Наверное, в пробитые пулями дыры набралась вода, а бензин плавает поверху, – решил капитан. – Пока яхта накренена, больше не затечет, а все, что здесь, я выкачаю, когда уберу хлам из трюма”. От запаха бензина тошнило. На краю лужи капитан увидел две свалившиеся с полки книги, поднял их и швырнул на койку.
– Молодец, Герман, – раздался за спиной знакомый голос. – Так я и рассчитывал, что ты за ними нагнешься.
Ингрем обернулся. Полуголый великан облокотился о лестницу. В левой руке он сжимал пачку сигарет, в правой – спичку, которой готовился чиркнуть об ноготь большого пальца, сигарета свисала в уголке губ. Бандит ухмыльнулся и бросил пачку ему:
– Закуришь?
Сигареты шлепнулись в бензиновую лужу. “Все напрасно, – подумал капитан с холодным безразличием, в котором не было места страху. – События повторяются. Моррисон уже стоял так однажды, сотню лет назад, ничего с тех пор не изменилось, разве что на нем сейчас одни трусы, да в руках он держит спичку вместо автомата. Такого не победить, как нельзя победить стихию. Сейчас этот тип ждет, что я запаникую и буду вопить: “Не зажигай спичку!” Возможно, так и будет, я еще не решил”.
Нужно что-то сказать, но Ингрем боялся, что его голос сорвется.
Если этот человек поймет, что я вот-вот сломаюсь, для нас все будет кончено, впрочем, как и в том случае, если он действительно ненормальный. Выходит, единственное, что следует делать, это выжидать. Капитан вытолкнул пачку из бензина ногой, наклонился и швырнул ее на койку. В этот момент он услышал крик Рей. Моррисон даже не удосужился посмотреть на люк, он просто отступил в сторону, чтобы не стоять прямо под ним, и приказал:
– Отдай револьвер, Герман.
Ингрем отрицательно покачал головой и подумал, что пора заговорить, только бы его не выдал голос.
– Когда ты взобрался на борт? – спросил он самым невозмутимым тоном.
– Да пока вы оба возились с тросом, – ответил Моррисон. – Я спрятался в передней каюте. Кстати, насчет этого револьвера, Герман. Могу сообщить, если тебе это неизвестно, что при выстреле вслед за пулей вылетают несколько горящих крупинок пороха...
– Я об этом знаю, – спокойно ответил Ингрем. – Погоди-ка минутку...
Повернувшись к отверстию люка, он чуть повысил голос:
– Рей, на стенке кокпита висит спасательный круг. Возьми его и иди прямо на нос. Понадобится – прыгнешь, и помни, что плыть нужно против прилива.
Моррисон покачал головой:
– Крутой ты парень, Герман, но все-таки недостаточно для такого дела. Отдай пушку и поплывем на Кубу. Всего сотня миль. Вы высадите меня...
– Непременно, – перебил его Ингрем, – мы тебя высадим и поплывем назад, в Ки-Уэст, тем же манером, как должны были вернуться из Сан-Фелипе. Знаешь, Моррисон, ты надоел мне до чертиков. Хочешь, можешь зажигать свою спичку.
Взгляд великана стал холодным как лед.
– Думаешь, мне слабо это сделать?
– Представления не имею, – ответил капитан. – Но если решишь, то помни, повезет мне, ведь кольт у меня.
Он понял, что до бандита дошел смысл сказанного. Наступила гнетущая тишина. “Дракон” слабо покачивался на зыби, дошедшей из пролива Сантарен. Бензин плескался о стенки каюты и растекался по круто наклоненному дну. “Правильно я блефовал, – решил про себя Ингрем, – осталось меньше минуты, пока мы не одуреем от паров, причем Моррисон знает, что он не сможет отобрать у меня револьвер и выбраться отсюда живым. Один из нас должен сломаться”.
Тут капитан заметил слабое движение в отверстии люка. В него просунулась рука и вынула из зажима около лестницы огнетушитель, а потом довольно уверенно, как ему показалось, направила его внутрь каюты. Он не знал, смеяться ему или плакать. С таким же успехом эта женщина могла пытаться погасить адское пламя мокрым носовым платком, но она была готова попытаться.
– Мне кажется, ты не понял меня, Герман, – процедил сквозь зубы Моррисон. – В таком деле, как это, всегда надо рассудить, кто больше теряет. Возьмем, например, тебя и маму-сан...
Ингрем едва слышно вздохнул и подумал:
"Этот тип уже не так уверен в успехе, коль скоро взялся растолковывать то, что и так очевидно”. Вслух же спросил:
