— Дэйви, ты прочел письма?
— Да.
— Это… Я в это все еще не вникла. Но ты видел, что написано на конверте?
— Нет.
Дэйви отпустил меня, и я показала ему. Почерк тети Бетси. «Возмездие за грех — смерть».
— Но это не так, — бодро произнес Дэйви. Его руки снова ухватили меня за предплечья и легонько встряхнули:
— Как раз наоборот! Это отличные новости, лучше и быть не может, поэтому не обращай внимания, что бы там мерзкая старуха не понаписала! На самом деле, все это означает, что твоя мать жива! Я знаю, что тебе в голову приходила такая мысль — из-за этих последних событий, да и мне тоже! Теперь ясно, что это правда. Понимаешь? Жива! Живехонька-здоровехонька и где-то неподалеку от Тодхолла! Ну, Кэйти, милая, вытри глазки! Платок у тебя есть?
— Да. Да, я знала. Знала. Ты второй раз назвал меня милой, — пробормотала я в платок.
— Что?
— Ничего, — ответила я, вытирая глаза и улыбаясь ему.
— Послушай-ка! Давай разберемся с тем, что нам известно. Она приезжала в сюда, в Тодхолл с мужем-американцем, с иностранцем. Они приехали в воскресенье вечером и увидели, что коттедж пуст и бабушки нет. Тогда они отправились в деревню, по дороге остановились у кладбища навестить могилу твоего дедушки и обнаружили рядом еще одну могилу, без имени на камне. Ручаюсь, Лилиас подумала, что там лежит ее матушка, а та девчонка в доме викария фактически ее в этом уверила…
— Точно! — воскликнула я. — Если она сказала то же самое, что и мне: «Старая леди умерла, а ее сестра уехала к себе в Шотландию». Из чего они могли легко заключить, что умерла именно бабушка, а тетя Бетси вернулась на север. Я сама обратила на это внимание, потому что Джинни из лавки, подруга Лил, употребила то же самое выражение, и мне оно показалось странным.
— Твоя мать вполне могла так его понять. Если бы мои родители были дома, она зашла бы к нам домой и тем избавила бы нас от кучи хлопот, — Короткий смешок. — Но их не было дома, а твоя мама, наверное, не хотела показываться в деревне, так что она осталась в машине, пока ее муж наводил справки и получил неверную наводку от Лил Эшби.
— Да, — сказала я. — Одно мы угадали верно: она никогда бы не положила цветы тете Бетси.
— Сомневаюсь, что теперь она это когда-нибудь сделает. Но твоя матушка получила то, чего она достойна, если поразмыслить.
— Что? Ты имеешь в виду то, что она вышла в конце концов замуж за уважаемого человека?
— То, что он богат, — коротко ответил Дэйви. — Она ведь сама об этом пишет в письмах, я не ошибся?
— Да, пишет. Моя бедная мама не очень-то счастлива именно сейчас, вернувшись по прошествии времени, она думает, что ее мать умерла.
— Но ведь она узнает в конце концов, что плохие новости не соответствуют действительности, — весело сказал Дэйви. — Вот и вся история, только пока без конца. Они приехали сюда от викария и опустошили «сейф»: Лилиас знала, где лежит ключ, а потом нарвали цветов на могилу, где, как они думали, лежит твоя бабушка…
— И выкопали один из дедушкиных розовых кустов… — добавила я и рассказала ему об этом.
— Угольной лопатой… — повторил Дэйви и рассмеялся. — Ее богатый американский джентльмен! Хотел бы я на это посмотреть! Но погоди минутку. Если они забрались в «сейф» — а ведь это наверняка они, — то никак не раньше понедельника. Почему?
— Потому что «Дэйви Паскоу забрал инструменты твоего дедушки». Это цитата. Мне повторяют это каждые десять минут с той поры, как я вернулась домой.
— И они не могли пробить штукатурку. Верно. Так что они уехали, нашли то, чем это можно было сделать, и вернулись следующим вечером. Да. Точно, — Дэйви замолчал, казалось, хотел добавить что-то еще, но просто повторил: — Да, точно.
Я села за стол и воззрилась на него поверх той груды барахла, которую выгребла из ящика буфета. Шок, изумление, облегчение, беспокойство и неуверенная радость — взрыв столь несхожих чувств истощил меня и оставил путаницу в мыслях.
— А теперь они уехали. Как же мы их снова найдем? Что нам теперь делать?
— Ждать, — бодро ответил Дэйви. — Что же еще? Ждать здесь. Ты пока остаешься. Ты ведь не думаешь, что мать бросит тебя искать? А начать она могла только с Тодхолла. На что побьемся: если ты поживешь здесь, она вернется?
— Да, — сказала я. — Да, конечно. Я… Я просто никак не привыкну, Дэйви. Если она вернется сюда… И еще бабушка. Лучше ничего ей не говорить, пока мы не убедимся.
Я тряхнула головой словно для того, чтобы заставить мозги работать:
— Ой, силы небесные, если все правда, то как я скажу бабушке?
— На твоем месте, — заметил Дэйви, — я бы бросил думать об этом и приготовил ужин. У тебя есть что перекусить, или мне тебя снова к нам отвести?
— Нет. Еды достаточно. На ланч был цыпленок. Дэйви… — тут я заколебалась.
— Я понимаю. Ты хочешь побыть одна. Все в порядке. Только помни: хорошие новости не убивают. Твоя бабуля выскочит из кровати и запрыгает, как ягненок, — в точности, как и ты, когда придешь в себя. Но пока мы не удостоверились, ничего не говори. Не беспокойся, матери с отцом я тоже ничего не скажу… Ну, если ты уверена, что в порядке, я пойду? Все хорошо?
— Да. Дэйви…
Он повернулся в дверях:
— Что?
— Спасибо за все. Не знаю, что бы я без тебя делала.
— И думать об этом не надо, — ответил он. По крайней мере, мне показалось, что он сказал именно это, и еще почудилось, будто он прибавил «любимая» перед тем как резко выйти из дому и спуститься по дорожке. Скрипнула, закрываясь, калитка. Хлопнула дверца фургона. Закашлял, пробуждаясь к жизни, мотор, и фургон уехал.
Я пошла отрезать себе на ужин кусок цыпленка.
После ухода Дэйви в коттедже сделалось пусто. Казалось, что здесь, словно в давным-давно заброшенном доме, поселилось эхо.
Ну вот, подумала я, закончив свой одинокий ужин и вымыв посуду, а что дальше? Присси настаивала, чтобы я вернулась в Лондон, к «жизни» — так она выразилась — сразу же, как только перевозчики увезут мебель, но теперь, конечно, мне необходимо было остаться. Если Дэйви и я оказались правы, разгадывая загадку, и моя мать действительно жива и где-то неподалеку, то она, несомненно, снова вернется в Розовый коттедж.
Некая часть меня с нетерпением ожидала ее прихода, испытывая волнение и неуверенность, но ощущался и страх. Страх времени, перемены, всего того, что произошло с нами обеими за минувшие годы. И как бы бабушке ни была радостна весть о возвращении дочери, я не знала, как рассказать об этом недужной пожилой женщине, в особенности же — как поведать ей, что причиной всех этих утрат стала ее сестра.
