фото. Женщина на нем была так похожа на своих детей… Вернее, они на неё, разумеется. Просто маленькие мужские копии. Все вместе они выглядели очень счастливыми.
Тряхнула головой. Это не мое дело. Я больше не собиралась здесь появляться. Мне надо домой, к маме. Объяснить ей, что произошло, и попросить помощи.
Поэтому с тяжёлым беззвучным вздохом пошла вперёд. Надо только взять ключи. Всего лишь сомкнуть пальцы на связке и…
– Ай!
Он подорвался резко и схватил меня за запястья, утаскивая на кровать. В одно мгновение я оказалась верхом на голом парне, а его достоинство в полной боевой готовности уперлось мне между ног, слава Богу, в джинсы.
Миша все ещё держал меня за запястья. Ровно в тех местах, где были синяки. На глаза навернулись слёзы от боли, и я прошептала:
– Отпусти, больно…
Его взгляд был затуманен сном, и он явно ещё не понимал, что происходит, но тут же отпустил. А потом и рассмотрел яркие синие следы от чужих пальцев на моей коже.
– Это… Это я сделал?
Не думая, отрицательно закачала головой. Было все ещё больно. В добавок ко всему он задел гематому под рёбрами. Миша смотрел на меня во все глаза. Неверяще. Пришлось пролепетать:
– Это не ты, ты остановил тех, кто сделал вчера. Жестоко. Можно я пойду, я устала?
Терпеть не могла ныть и признаваться в собственной слабости. Ненавидела это беспомощнее состояние, когда тебе просто хочется забиться в угол и поплакать.
Его взгляд, полный непонимания, все ещё блуждал по моему лицу и телу. А потом он бережно, едва ли не нежно снял меня с себя и накинул на свои бёдра простыню.
Я застыла, глядя в его чёрные глаза. Из моих же начинали течь слёзы. Нет уж, он этого не увидит! Я не слабая, я справлюсь! Схватила ключи с тумбочки и припустила бежать.
Было очень обидно, что он увидел мою слабость. Добежала до двери и стала пробовать ключи на подбор. Да что ж за дверь-то такая! Почему она не поддаётся?
Но тут замок щёлкнул, и она распахнулась. Да только отворила ее не я. Ошарашено уставилась на мужчину с фото. Только этот был старше и с абсолютно белой головой.
А женщина… Женщина, как водится, была с ним другая.
– Миша, ты совсем охренел? Квартира разгромлена, везде вонь и хрен знает что. Но это не самое страшное! Ты что, опустился до насилия? Я не стану тебя вытаскивать из тюряги, если девка напишет на тебя заяву!
Отец орал так сильно, что набаты в голове, что мешали мне жить, едва я глаза попробовал открыть,стали невыносимыми. Я попытался сфокусироваться на чём-то, но выходило плохо. А этому, походу, крышу сорвало. Продолжал орать:
– Я знал, что ты отбитый, знал, что все этим кончится, но Миша! Насилие? Что ты с ней сделал, отвечай?!
Он настолько одурел, что даже хотел схватить меня за грудки, но только мой голый вид не давал. Зато простынь сползла, обнажая тело. А сзади маячила его новая жена, Вероника. Серая мышь, что вякнуть боялась. И меня стороной обходила.
Зря, я баб не трогаю. Обычно это они меня донимают и на шею вешаются, но тут другой случай. Я отцу обещал вообще ее стороной обходить. За это он спускал мне маленькие шалости.
Так вот после моего оголения Вероника сбежала так быстро, что пятки засверкали. Я ухмыльнулся и прохрипел:
– Она что, до сих пор голого мужика не видела? Бабе за тридцать глубоко. Детей бы хоть завели себе, чтобы отстать от меня.
Лицо отца исказила судорога боли. Странно, что это он? Ну да, имея двух великовозрастных сыновей, не особо думаешь ещё об одном спиногрызе. Этих бы вывезти. Особенно учитывая меня.
Ничего, скоро и на его улице будет праздник. Буквально пара лет осталась. Потерпит.
Тем более дражайший братец с ним много лет не разговаривал. Минус один, считай. Тот не смог простить. Я тоже не смог, но лишиться ещё и его… Чертовы психологи. Пытались из меня душу вытрясти.
Но я сдюжил и послах их нахрен. Потому что нечего лезть ко мне в душу. Поздно, нет там уже ничего и никогда не будет.
– Не твое дело, что я делаю со своей женой! Отвечай, ты изнасиловал ту девушку?!
– Ты, кажется, плохо слышал меня. Не раз тебе говорил. Не трогаю баб! Нет нужды. У меня очередь за дверью стоит из шалав всех мастей. Они готовы сутками сосать наперегонки и прыгать на мне, да и вообще, о чем ты?
Осекся. Перед лицом встали испуганные карие глаза и выбившиеся рыжие пряди. А ещё синяк на скуле и выражение боли, когда я схватил ее за запястья. Тоже синие.
Нахмурился, пытаясь восстановить в памяти события вчерашнего дня. Я нажрался. Сильно, как всегда. В хлам полный, не видя и не слыша ничего. В том числе проклятых демонов внутри.
А потом утро. Резкое, с ароматом земляники. Был же он? Аромат… Или рыжая побитая девка мне привиделась. Она так вылетела из комнаты, что я подумал, что это сон. Кажется, нет.
– И рыжую эту девчонку не трогал? Тогда кто ее так?
Отец заметно расслабился. Понимал его. Мои выходки были зачастую не самыми детскими. Квартира едва ли не трещала по швам, но существовали грани, которые даже я не преступал.
Как однажды я услышал неожиданную защиту в свой адрес от бесхребетной Вероники: мол, я урод, но не отморозок. Даже посмеялся тогда. И вазочки ее любимые стал прятать в шкаф перед попойками. Один хрен разфигачили, но я ж пытался…
А вот вопрос отца застал врасплох. И правда, кто ее так? А потом в голове стали возникать короткие воспоминания. Белобрысая пьяная девка, мямлящая что-то про подругу.
Моя нетрезвая поступь в комнату для гостей. И там неприглядная картина, как трое ушлепков из баскетбольной команды со скамейки запасных пытаются заставить какую-то рыжую дуру отсосать. Судя по выражению ее лица, без согласия.
И что она там забыла? Идиотка. Неужели мама не учила уму-разуму? У меня обычно случайных девок не бывало. Сплошь давалки, нахрен других-то звать? Ладно, что было потом?
А дальше… Твою мать! Я вспомнил, как они ее отпустили, как я вырубил самого большого, а его дружков…
Подскочил с постели и понёсся в ванную. Меня вывернуло наизнанку. Фига се я отбитый вообще. Полез искать телефон. Вернувшись в комнату под странные молчаливые взгляды отца, нашёл мобилу. В
