- Что ж, я рад за тебя.
- Алексиор... - по тону брата тот догадался, что вот теперь-то и будет сказано самое главное, - У меня есть ее портрет. Я хочу, чтобы ты посмотрел на нее.
- А портрет не врет? - усмехнулся молодой человек, - А то ведь ты знаешь, как это бывает. Тем более что невеста из дальних краев, ее у нас никто не видел...
Над шуткой смеялись они вдвоем.
- Нет, портрет точен. Дело в том, что я видел ее лично.
А вот это уже интересно.
- И когда же? Впрочем, прости, это не мое дело.
- Давно, еще была жива Мелисандра. Мы с ней посещали знаменитый храм Создателя в Симхорисе. Она... она... - Вильмор умолк, не в силах продолжать, потом выдохнул и вымолвил, - Она хотела помолиться перед смертью.
Оба они несколько минут не произносили ни слова, вспоминая о царице Мелисандре. Потом Вильмор сказал:
- Там я ее и видел. А еще недавно, когда ездил в Фивер на коронацию юного Александра II.
- Но она же, наверное, была тогда совсем девчонкой, когда вы встретились в первый раз? - царевич словно не слышал второй половины фразы, - Теперь, должно быть, изменилась.
- Не совсем так, видишь ли, она колдунья.
Алексиор уставился на брата широко открытыми глазами.
- Не стоит удивляться, моя Мелисандра тоже была колдуньей. Могущественной, великой... - он смотрел в пространство, вспоминая свою жену, потом взглянул на парня и закончил, - Это и позволяло ей так долго сохранять молодость и красоту.
- Но тогда... Возможно и эта дама тоже старушка?
- Нет, сынок, ей сейчас около тридцати пяти. Выглядит она совсем юной девушкой. Как когда-то моя Мелисандра...
- Да... - протянул Алексиор, почувствовав при этом странное неприятие.
А Вильмор подошел к стене и повернул предмет, на который Алексиор с самого начала не обратил внимания. Это был портрет. Поясной портрет, на котором изображена юная красавица. Золотые волосы, яркие синие глаза, нежный румянец, пухлые пунцовые губы, высокая грудь виднеется в вырезе платья.
- Да. Красавица.
Но Алексиор остался равнодушен. Он мог бы любоваться этой женщиной как произведением искусства, чувств его она не затрагивала. А Вильмор следил за ним внимательно, следил за его реакцией, потом спросил:
- А ты? Ты сам не хотел бы на ней жениться? Мне-то, в общем, без разницы, найду себе другую.
Выражение лица царя несколько не соотвествовало спокойному тону, порождая некий диссонанс между звучанием слов и истинным смыслом произносимого.
- Что? - не понял Алексиор, а когда понял, ответил без тени сомнения, - Нет, государь. Не хотел бы. Ты же знаешь, у меня есть невеста. Так что, женись на этой княгине Онхельме из Гермикшей, если решил.
Вильмор, как показалось Алексиору, испытал большое облегчение от его слов, хоть и старался сохранить серьезный и непрницаемый вид. Царь покачал головой, спрашивая:
- Это ты про сестру Маврила?
Алексиор кивнул.
- Хорошо, сынок, как знаешь. А теперь иди, небось, друзья тебя заждались.
Юноша ушел, а царь остался сидеть в своем кресле. Зачем он затеял этот разговор со своим наследником? А...
Все просто. Он ведь хоть и крепок еще, и довольно привлекателен как мужчина, но уже стар, а парень юн, красив, полон сил. Не хотелось повторить ту историю из древней легенды Альбиона про короля Марка, Тристана и Изольду. А потому, если бы он понял, что красавица Онхельма понравилась его приемному сыну, отдал бы ее ему без всяких размышлений. А сам нашел другую...
Правда, эта мысль пожертвовать своими чувствами заставляла царя болезненно морщиться. И нет ничего лучше, чем убеждать себя потом философскими доводами! Мол, в конце концов, много ли ему нужно? Немного тепла, только и всего.
- Но зачем же тебе тогда жениться на молодой красавице? - ехидно спрашивал внутренний голос.
Ответа у Вильмора не было, вернее, был, но он стеснялся себе признаться. Что пленен красотой молодой колдуньи. И что на самом деле, нужно ему от жизни еще очень многое, и теперь он хотел жить для себя, оставив проблемы царства на Алексиора. Просто жить с молодой красивой женщиной и снова быть счастливым.
Потому и показал он Алексиору этот портрет.
Вильмор усмехнулся, вспомнив сестру Маврила, которую его наследник считал своей невестой. Да, у здоровяка Маврила была младшая сестра. Хрупкая девушка с замечательным, мягким характером. Черноволосая и черноглазая, улыбчивая, добрая. Но слепая. Алексиор был привязан к ней с самого детства, всегда опекал, еще тогда говорил, что они поженятся, когда вырастут.
Просто царь много раз замечал, ничего плотского в их отношениях не было, это скорее отношения брата и сестры. А ведь Алексиор молодой мужчина. А как же страсть? Как сможет прожить без страсти молодой мужчина? На одной лишь дружбе? Впрочем, наследник и не проявлял особых страстей, был даже слишком рассудительным и зрелым для своего возраста.
- Вот потому-то ты и решил передать ему власть, - сказал сам себе Вильмор и снова подошел к портрету.
Погладил пальцем красавицу на картине по нежной щечке и прошептал:
- Скоро.
От царя наследник Алексиор пошел прямо к матери. Странно, казалось бы, можно вспухнуть от гордости, его через год коронуют на царство, он станет властителем богатой и просвещенной страны. Дары моря, дары плодородных земель, мощный быстроходный флот, ремесла, все придет под его руку. Но черт бы его побрал, он ощущал себя так, словно его наказали, слова Вильмора будто гнули юношу к земле. А уж известие о том, что царь собирается снова жениться...
При этой мысли Алексиора невольно пронизывала дрожь, хотя на улице был теплый летний вечер. И все-таки он не хотел рассказывать матери, о чем они с Вильмором говорили наедине. Ему просто нужно было избавиться от тревожного чувства, просто...
- Великовозрастный осел! Собрался к мамочке, чтобы она тебя по головке погладила. Пожалейте мальчика, его через год сделают царем! А он трясется от страха.
Такими речами наследник Алексиор пытался уязвить себя и, так сказать, поднять павший дух, но правда была в том, что именно так все и было. Да, он шел к маме за тем, чтобы она положила его голову к себе на колени и погладила по волосам, чтобы сказала, что он умный, сильный и красивый, и что у него все получится.
Алексиор вздохнул. Мать почему-то никогда не хотела, чтобы он становился наследником. Но и отказать Вильмору и Мелисандре тоже не могла.
- Наверняка эти бездельники уже растрезвонили всему дворцу, - пробормотал он, стараясь взять себя в руки, чтобы не тревожить мать своими дурными предчувствиями.
Ну вот, пришел. Мать о чем-то шепталась со своей подругой, матерью Голена.
- Мама, вы не заняты?
- Алексиор, сынок, чем это мы можем быть заняты, как, по-твоему?
