места вскочила и к нему галопом понеслась. Шею кольцом рук обвила, впиваясь в любимые губы. Если невозможно счастье продлить, то можно хотя бы сполна его получить здесь и сейчас? И неважно, что будет завтра. Важно, что сейчас имею.
— Соскучился, — к щеке прижался, шумно дыша.
За спиной шарканье ног послышалось. Мама. Наблюдала за нами, едва слёзы не глотая. Грусть внутри поселилась. Теперь я понимала, почему мама тогда так поступила. Зачем в больницу Вольского притащила. Чувствовала, что дочка пропадет. Да только не успела мама. Я с самого начала пропала, с первого урока по вождению.
Успенская вспомнилась со своей песней, даже язык за зубами пришлось удержать, чтобы в голос не запеть:
«На него, на него я смотрю и понимаю — пропадаю я.
Ничего, ничего, ничего о нем не зная пропадаю я.
За него, за него все отдам и потеряю, пропадаю я.
Без него, без него, без него судьба другая — не моя».
— Береги её, Тимур, — обратилась мама к Ариевскому. — Она очень ранимая девочка, не разбивай ей, пожалуйста, сердце.
— Мам, — попыталась вмешаться я, но Тимур пальцами к губам прикоснулся, призывая молчать.
— Оксана Сергеевна, всё будет хорошо. Люблю я вашу Лесю. Жизни теперь без неё не представляю, — радостно заявил Тимур, а я уже лужицей растекалась у его ног.
20
Тимур смотрел перед собой на запорошенную снегом дорогу, а я не могла наглядеться на любимые руки, крепко держащие руль. Дышала через раз, вспоминая сцену на пороге моей квартиры. " Люблю я вашу Лесю. Жизни теперь без неё не представляю", — всё в голове крутилось по неизвестно какому кругу. Не ожидала. Даже думать не смела о подобных признаниях. Всё внезапно случилось, спонтанно. В чувствах признался прямо перед самыми близкими людьми. Удивил очень.
— О чём задумалась, лисёнок? — Знакомый голос раздался, вырывая из раздумий.
— О тебе, — призналась честно, улыбаясь. Последние полчаса я только и делала, что сияла, как новогодняя ёлка. Иначе нельзя было назвать улыбку, что с губ не сползала.
Мужская рука потянулась к моей. Тимур перекрестил наши пальцы, довольно улыбаясь.
— Я тоже о тебе думаю. Постоянно, — больше мы не говорили, пока не приехали к нему домой. Да и говорить было не зачем. Когда два влюбленных сердца бьются в унисон, слова не нужны. Все чувствуется и понимается на интуитивном уровне просто.
За десять минут до полуночи мы попали в квартиру Ариевского. В спешке скинули верхнюю одежду и принялись накрывать на стол еду, купленную в ресторане. Тимур открывал шампанское, а я расставляла тарелки под монотонную речь президента, поздравляющего по телевидению. Начался обратный отсчёт времени.
Смотрели друг другу в глаза, каждый думая о своём. Когда начали бить куранты, я потянулась к мужчине, вставая на цыпочки. Одной рукой обвила его за шею, а другой — за талию.
— Я люблю тебя, Ариевский Тимур Олегович, — в любви призналась впервые в жизни.
— И я тебя, лисенок, — губы его мой рот накрыли. Нежно целовались под бой курантов.
— С Новым годом, — над ухом его протянула.
— С новым счастьем, — вторил любимый мужчина, прижимаясь лбом к моему.
Еда на столе так и нетронутой оказалась. Да какая там еда, когда любимый мужчина своим телом в бёдра вжался. Возникшая энергетика снова крышу снесла обоим. Тормоза по привычке отказали. Жадные губы поцелуи срывали. Руки блуждали вдоль всего тела. Тимур пальцами линию очертил вокруг сокровенного места, а я едва не задохнулась от внезапной волны. К груди его прижалась, желая ещё ближе стать. Так и вскрикнула, когда он к себе спиной развернул, а затем, задрав вверх платье, повторил вчерашний марафон.
Страсть разум затуманила. Я только дышать успевала через раз. Волосы на столе рассыпались веером. Пальцами ухватилась за кромку, сжимая до побеления костяшек. На лбу знакомая испарина выступила. Наслаждение себя долго ждать не заставило. Волной накрыло, срывая с губ громкий крик. Тело в его руках трепетать принялось. Обмякла совсем. Колени предательски подогнулись от сладкой истомы. По позвоночнику мурашки пробежали.
— Моя. Сладкая. Любимая. Девочка. — Каждое слово отдельно произнёс, вкладывая особый смысл.
— Твоя, — вторила ему таким же особым шёпотом.
Мир перестал существовать этой ночью. Никому не было место в этом доме, кроме нас двоих. Любовь, как крепкий выдержанный напиток, в голову ударила. Опьянели совсем, пребывая в каком-то непривычном физическом состоянии.
Душ решили вместе принять. Долго стояли под струями горячей воды, рассматривая друг друга. Его нежные руки с особой заботой растирали мои плечи мочалкой, спускаясь всё ниже и ниже. Я наслаждалась его ласками, пытаясь отвечать взаимностью. Робко коснулась бицепсов, локтей, проводя извилистые линии до кончиков пальцев. А затем к спине его дотронулась, и ощутила, как перекатываются мышцы под моими ладонями. Тимура надолго не хватило. На руки поднял и прижал моё тело к кафельной плитке. Так и продолжили второй раунд прямо в душе. Было в этом продолжении что-то новое, необычное, но не менее страстное, чем на праздничном столе. Кульминация настала в этот раз одновременно. В поцелуе глубоком слились, выдыхая друг другу в рот тихие стоны.
Из ванной комнаты на руках нёс. К широкой груди прижимал и шептал на ушко "Любимая". Не верилось в счастье необъятное. Казалось, что в другое измерение попала. Что не по правде всё, не по-настоящему.
Оказалось, что иногда так бывает, когда любовь приходит нежданно, как инфекция какая-то. Забирается тебе под кожу и ждёт звёздного часа, пока в один миг весь организм не охватит, пока не завладеет каждой живой клеткой. Любовь к Тимуру будто неизлечимая болезнь нагрянула. С первого самого слова, с первой моей фразы "Все-таки решил спасти добро, чтобы не пропало". Так всё и получилось, только не спас он меня, а пропасть заставил. Пропасть надолго, как никогда раньше не пропадала. Настолько глубоко его любовь проникла, кажется, даже в ДНК пробралась.
Нетронутую еду пришлось в холодильник убрать. Тимур с нескрываемым энтузиазмом помогал в этом деле, а затем, уже в кухне, животом к моей спине прижался. Сердце учащенно забилось,
