раз, когда я стащила и съела целиком один из особых брауни Данте перед тем, как пойти на массаж. Каждое сжатие посылает по моим нейронам импульсы блаженства, отчего те сверкают, как рождественская гирлянда.
Сама того не осознавая, я издаю стон и начинаю поступательные движения бедрами, прижимаясь к ноге Кэллама.
– Тебе это нравится? – рычит он, и его голос звучит ниже и грубее, чем когда-либо.
Кончики его пальцев танцуют по моей попе вниз к самой щелке и находят там подтверждение тому, что Кэллам и так уже подозревал. Разумеется, его пальцы легко скользят по моей влажной щелке..
– Так я и думал, – выдыхает он.
Без предупреждения он вводит в меня два пальца. Я издаю глубокий отчаянный стон. Моя киска набухла, она такая горячая, что его пальцы кажутся самым приятным, что когда-либо было во мне. Они словно созданы специально для меня, супермощные и идеально подходящие, как гребаная мебель Имоджен.
Кэллам скользит своими пальцами туда и обратно, наслаждаясь страстными молящими звуками, которые я издаю из-под кляпа.
Господи, как же я хочу, чтобы он меня трахнул.
Так сильно этого хочу, словно готова умереть, лишь бы получить пять минут секса.
– Посмотри, что ты натворила.
Кэллам дотрагивается до раны на его левой руке и подносит кончики пальцев к моему лицу – я вижу, что они блестят от свежей крови.
– Я достаточно натерпелся твоих глупостей, – говорит Кэллам. – Теперь с этим покончено. С этого момента ты станешь женой, которую мне обещали. Полезной. Нужной. Покорной.
Кэллам встает, подхватив меня и поднимая со своих коленей. Он бросает меня на кровать лицом вниз. Мои руки все еще связаны сзади, а колени согнуты, так что моя задница стоит торчком.
Я слышу, как расстегивается пуговица и ползет вниз молния. Сильные, теплые руки Кэллама хватают меня за бедра. Одна рука тут же исчезает, направляя член в мое влагалище, а затем возвращается снова.
Он резко входит одним движением таза, оказываясь полностью во мне, так что его бедра прижимаются к моим. Кэллам крепко сжимает мои ягодицы, удерживая свой член внутри так глубоко, что я чувствую, как головка пульсирует у самой шейки матки.
Затем он почти полностью выходит, только чтобы с силой войти обратно.
Кэллам проделывает это несколько раз, давая мне ощутить всю длину члена. Затем он начинает трахать меня жестко. Сильнее и быстрее, наши тела ударяются друг о друга со звуком, не таким резким, как шлепки, но гораздо более быстрым и настойчивым.
Быть отчаянно распаленной, а затем так агрессивно оттраханной оказывается на редкость… приятно. Как фруктовый лед в жаркий день, или капризный ребенок, упавший лицом вниз. Я на вершине блаженства. Я не просто хочу этого. Мне это, блин, необходимо.
Но затем Кэллам начинает пытать меня по-настоящему.
Он приобнимает меня и находит пальцами клитор. Слегка подразнивая меня кончиками пальцев, он постепенно усиливает давление.
Я тяжело дышу и издаю стоны сквозь кляп, пытаясь сжимать бедра, чтобы сильнее надавить на нужное место.
Кэллам не дает мне этого сделать. Он знает, чего я хочу, и отказывает мне в этом.
Супруг крепко прижимает меня к себе. Он продолжает входить в меня, глубже и глубже. Склоняется ко мне и рычит на ухо:
– Ты будешь хорошей девочкой, Аида? Моей славной женушкой?
Я стенаю, практически умоляя его. Но не хочу это говорить. Черт возьми, я не хочу это говорить!
– Скажи мне, – вкрадчиво говорит Кэллам. – Скажи, что будешь хорошей девочкой.
Ни за что.
Я не сделаю этого.
Господи, я сделаю это.
Крепко зажмурив глаза, я киваю.
Кэллам с силой нажимает на мой клитор. Он двигает пальцем в такт своим толчкам, точно там, где нужно, точно так, как нужно, чтобы заставить меня улететь в стратосферу.
Мы взлетаем, дамы и господа. Мы покидаем планету и оказываемся среди чистых пылающих звезд.
Я парю, лечу, улетаю на миллионы миль, испытывая такое удовольствие, которое даже и представить не могла. Сильно, быстро, бесконечно.
Я утратила всякое понимание реальности. Просто улетела.
Я возвращаюсь лишь тогда, когда Кэллам притягивает меня к себе, крепко обхватывая руками.
Он снял с меня кляп и путы. Я лежу голышом на его груди, одежда Кэллама тоже на полу. Мое тело вздымается и опадает в ритме его дыхания. Подбородком муж упирается мне в макушку.
Его дыхание ровное и спокойное, руки нежно и тепло обнимают меня. Не знаю, ощущала ли я когда-нибудь его тело таким расслабленным. Я видела Кэллама натянутым и напряженным, но спокойным – никогда.
– Ты тоже кончил? – спустя минуту спрашиваю я.
Он целует меня в висок.
– Конечно.
– Это было…
Как именно? Безумно? Шокирующе? Странно? Захватывающе? Незабываемо?
– Я знаю, – говорит Кэллам.
За этим следует долгая пауза, но я не могу не спросить:
– Ты уже проделывал такое раньше?
Еще одна длинная пауза. Мне начинает казаться, что я уже не дождусь ответа.
Наконец он отвечает:
– Это было не так.
Боже мой.
Я довольно консервативная девушка. Думала, я знаю, что люблю и чего не люблю.
Но, похоже, я только что открыла для себя кое-что новое.
Аида лежит в моих объятиях. Она до сих пор теплая и раскрасневшаяся, и я видел, как сильно она кончила. Я бы задумался о ее нынешнем состоянии, если бы не был так сильно сосредоточен на собственном откровении.
Я и раньше связывал женщин и грубо их трахал. Некоторые из них просили сами, с другими я просто экспериментировал. С иными заниматься сексом было так скучно, что хоть связывай, хоть нет, – они бы в любом случае лежали бревном.
Так или иначе, я словно исполнял некую повинность.
С Аидой же все совсем иначе.
Секс с ней – это всегда иначе.
Занятие любовью было для меня чем-то вроде физиологической потребности. Физический процесс, который мог быть хорош, плох или нейтрален.
Я и представить не мог, что он может вызывать чувства, захватывающие целиком – не только тело, но и сознание. Абсолютное, безумное физическое удовольствие – гораздо более сильное, чем все, к чему я привык.
Плюс психологический фактор. Аида необъяснимым образом привлекает меня. Словно все в ней запрограммировано так, чтобы сводить меня с ума. Миндалевидная форма ее дымчато-серых глаз. Невероятные изгибы ее тела. Ее нежная смуглая кожа. То, как сверкают ее зубы в широкой ухмылке. То, как она закусывает верхнюю губу, когда возбуждается или пытается не рассмеяться.
Интересно, чувствует ли Аида то же, что и я? Она любит страсть. Любит злиться, упрямиться, радоваться
