— Отчего такая спешка, сын мой? — удивлялся батюшка, когда они чуть ли не бегом пустились в клинику.
Но, когда он увидел невесту, вопрос отпал сам собой, ответ присутствовал в виде внушительного живота новобрачной.
— Похвально, похвально, господа, что желаете без греха чадо родить! Приступим же без промедления!
Конечно же, спаситель Нади доктор Семуньи присутствовал в виде свидетеля. Обряд уже близился к концу, когда новобрачная схватилась за живот и застонала. Священник второпях пробормотал остатки молитв, и госпожа Роева срочно удалилась в сопровождении доктора.
— Много, много венчал рабов божьих, но вот так, чтобы из-под венца и рожать! Это в первый раз! — добродушно заметил батюшка, снимая облачение. — Ну, да хранит Господь жену вашу! Да поможет ей Пресвятая Богородица!
Надя мучилась долго. Владимир не находил себе места уже несколько часов. А что если своей ужасной телеграммой она накликала себе страшный исход? Роев не принадлежал к числу суеверных, но сейчас его охватил ужас. Он хотел молиться, но слова молитв вылетели из головы. Иногда выходил доктор, но ничего определенного не говорил. Владимир Иванович уже совершенно изнемог, когда раздался ужасный крик Нади, заставивший его покрыться холодным потом, а затем писк новорожденного. Вскоре его пригласили войти. Надя выглядела совершенно обессиленной, она даже не улыбнулась вошедшему мужу. Ведь вовсе не этот человек должен был встречать на белом свете своего сыночка! А родился действительно мальчик. Глядя на крохотное красное личико, Роев мысленно поклялся себе, что всю жизнь будет относиться к ребенку как к родному сыну. «Сын. Это мой и только мой сын!» — сказал он себе, нежно поцеловал жену и тихо вышел.
Через несколько дней, когда Надя уже почти оправилась, Роев решил сказать ей об отце. Супруги принялись обсуждать, как назовут мальчика.
— Василием, в честь деда, — тихо сказал Владимир, и Надя вздрогнула от его интонации.
— Стало быть, тогда, когда я спросила вас о папеньке, вы не сказали мне правды? — пролепетала она.
— Увы, его нет теперь с нами! — и Владимир поведал всю печальную историю о несостоявшейся дуэли и кончине Ковалевского
Надя плакала, но это были светлые слезы. Господь призвал к себе одного раба Василия и даровал другого ей в утешение.
Катерина Андреевна довольно долго пребывала в глубокой неутолимой печали. Ее жизнь опустела совершенно. Не было дня, чтобы она не призывала своего Васеньку, терзая и укоряя себя за то, что мало любила мужа. Воистину, только потеря заставляет нас оценить то, что имели, по-настоящему! Какой пустой, глупой и холодной она казалась самой себе! А как ей теперь не хватало дочери! Как она, что с ней? Здорова ли?
Постепенно ясность мысли возвращалась. И Катерина Андреевна с беспокойством осознала, что Роев уехал в Париж за Надей. Она пыталась восстановить в памяти их разговор перед его отъездом, но ничего толком не вспомнила, потому как не поняла. Почему это вдруг Владимир срочно поехал ее искать? И как он собирается это сделать? Видимо, он что-то узнал о Наде, но побоялся ей сказать. Но что же тогда? Господи, неужели ты и девочку мою отнимаешь?
Ковалевская изнемогала от ожидания и неизвестности. Каждый день гоняла горничную к Роеву на квартиру, нет ли каких известий. Время шло, новостей не появлялось. Катерина Андреевна совсем извелась. Она снова направилась в дом Верховских, просто потому, что надобно было куда-то пойти. На что она рассчитывала? Может, на этот раз ей удастся узнать, где скрываются любовники, и возможно, таким образом помочь Владимиру в его поисках.
Она явилась в княжеские апартаменты и к своему удовлетворению нашла там, кого хотела. Княжну Татьяну Аркадьевну. Княжна приняла гостью и не скрывала своего удивления. Катерина Андреевна принялась довольно резко требовать от хозяйки дома, чтобы та объявила ей адрес беглецов. Ведь, без сомнения, княжна поддерживает связь с племянником. Та решила, что несчастная вдова и мать лишилась рассудка, и заявила, что не знает ровным счетом ничего. Катерина Андреевна ушла в великом раздражении, проклиная и тетку и ее развратного племянника.
Дома ее ждал толстый конверт, украшенный многочисленными печатями. Ковалевская набросилась на него, от волнения не могла открыть и, наконец, извлекла письмо. Владимир Иванович подробно и обстоятельно излагал события, начиная с несостоявшегося поединка. Он с мельчайшими деталями расписал, как нашел Надю, их скоропалительное венчание, появление на свет Васи. Катерина Андреевна, читая письмо, несколько раз вынуждена была прерываться, чтобы дать волю слезам и эмоциям. Она не могла поверить, что Роев не сказал ей о мнимой смерти Нади. Вот почему Верховская смотрела на нее сегодня как на полоумную, с гримасой жалостного недоумения!
Последняя часть послания посвящалась Васеньке, его разным достоинствам, которые молодой отец перечислял с превеликой нежностью. Ковалевская испытала настоящее потрясение от этих строк, понимая, о чьем ребенке идет речь. Может, Владимир святой? Она готова была в это поверить, ведь иначе как чудом все происшедшее не назовешь! В конце письма сообщалось, когда семейство Роевых прибудет в Петербург. А далее шли просьбы похозяйничать в холостяцкой квартире Владимира Ивановича, чтобы приготовить ее к приезду семьи. Дочитав письмо, Ковалевская бегом бросилась в храм Владимирской Божьей Матери, упала там на колени и долго благодарила Бога за то, что он сжалился над ней и услышал ее молитвы.
Катерина Андреевна ожила прямо на глазах. Уже на следующий день она энергично распоряжалась в квартире Владимира Ивановича. Радостное возбуждение, которое нахлынуло на нее, омрачалось только одной мыслью. Как-то они встретятся с дочерью? Какой она стала, как сложились между супругами отношения? О Васеньке, внуке, она не беспокоилась. Уж если Роев относится к нему как к родному, она и подавно его полюбит. Ведь рожден-то он был ее Наденькой!
Наконец настал долгожданный день. Ковалевская побоялась ехать встречать на вокзал. А вдруг дурно станет, вдруг истерзанная переживаниями душа не вынесет радости встречи. Она осталась ждать в доме Роева. Вот послышался звук подъехавшей коляски, захлопали двери, зазвучали голоса. Ей казалось, что она полетит птицей навстречу своей ненаглядной девочке, но силы оставили бедную женщину, ноги отказывались идти. Она смирилась и ждала в гостиной, со страхом прислушиваясь к шуму прибывших и к стуку своего сердца. И вот дверь отворилась, и на пороге возникла молодая женщина. Катерина Андреевна знала, что это Надя, некому больше быть. Однако то была она, ее девочка, и вместе с тем не она вовсе. Не существовало больше наивной, чистой, светлой и искренней Нади. У дверей стояла уставшая женщина с потухшими глазами. Дочь же в свою очередь с ужасом увидела перед собой старуху, еще не утратившую остатков прежней красоты, но все-таки старуху. Особенно ее поразила седина матери. Ведь она запомнила ее с черными волосами!
