Нина слушала этот разговор, думая о своих проблемах. И внезапно одна мысль, словно вспышка, заставила ее вздрогнуть: радоваться надо, а не печалиться, что тем давним насильником оказался Ярослав! Да, да, как это ни парадоксально, но надо радоваться такому открытию! Разве плохо узнать, что тебя не коснулись грязные лапы неизвестного подонка, что ты принадлежала — хоть и насильственно — человеку, который…
Нина подняла голову и увидела свое отражение в зеркале на стене. Глаза ее сияли, на щеках выступил румянец. Она рассердилась на себя за этот внезапный порыв радости.
Нина вернулась домой почти одновременно с Василием Федоровичем. Она догадалась, что он пришел так рано из-за нее, чтобы не чувствовала одиночества и была защищена на случай вторжения Ярослава.
Потом пришла Лена. Она ничуть не изменилась за это время — все та же тоненькая, стройная блондинка с волосами цвета платины, с большими светлосерыми глазами и очень белой кожей. Если бы Лена не подкрашивала свои светлые от природы брови и ресницы, ее лицо могло бы показаться бесцветным. Но умеренный и умело наложенный макияж маскировал недостаток красок и Лена выглядела не просто симпатичной, а на редкость хорошенькой.
Нина всегда сочувствовала Лене, но не больше, чем себе. И лишь сегодня она впервые подумала о том, что на долю Лены выпало разочарование более тягостное и горькое. Лена, в сущности, не знала взаимной любви, напрасно искала ее в бесплодном сердце Олега Хустовского. И у нее не было, как у Нины, этих десяти феерических дней, исполненных ожидания счастья, которое вот-вот захватит, захлестнет целиком…
И все же Лена молодец: она по-прежнему красива, ухожена, подтянута; глаза ее блестят, голос звучит оживленно, и в ней нет ни капли угрюмости или озлобления.
Василий Федорович всегда симпатизировал Леночке и сегодня встретил очень приветливо. А потом девушки ушли в другую комнату поговорить о своих делах.
Но не успели они начать разговор, как появилась Катя. Она не вошла, а, по своему обыкновению, ворвалась. Нина поняла, что Катя уже побывала в гостях у Ярослава. Бегло поприветствовав Лену и совершенно не стесняясь ее присутствия, Катя чуть ли не с порога набросилась на сестру:
— У тебя, что, совсем крыша поехала? Ты хоть понимаешь, что такими мужьями, как Ярослав, не разбрасываются? Почему от него ушла, скажи на милость? И это перед тем, как я собралась познакомить его с Вадимом!
— А ты почему на меня наступаешь, по какому праву?! — возмутилась Нина. — Это моя жизнь!
— Дурочка! — выкрикнула Катя, которая, как всегда, не считала нужным сдерживаться. — И ты ушла от мужа из-за каких-то своих дурацких фантазий! А он тоже хорош: молчит, как партизан, за всеми объяснениями отсылает к тебе. Как будто такие блаженные дуры, как ты, могут что-то толком объяснить!
Прибежал Василий Федорович и за руку вытащил Катю из комнаты.
— Ты ушла от мужа?.. — Лена растерянно захлопала ресницами. — Потому и едешь отдыхать со мной…
— Да, ушла. Я бы тебе рассказала все по порядку, если бы Катька не ворвалась и не помешала. Еще расскажу… не сегодня… В Крыму у нас будет время обо всем поговорить, ладно?
— Как хочешь, конечно… Я же от тебя откровенности не требую, тем более — сегодня. Я понимаю. Не время и не место.
— Вот именно. Нам есть о чем друг другу рассказать, но не сейчас. А на Катьку не обращай внимания. Она злится, потому что хотела устроить мужа на фирму к Ярославу. А теперь это будет сделать неудобно. Да и я запретила Ярославу иметь какие-то отношения с нашей семьей.
— Ты настолько возненавидела его, что хочешь порвать все-все нити? Что же он такого сделал?
— Поговорим об этом в Крыму.
Те полтора дня, что оставались до отъезда, Нина провела в тревоге и душевных метаниях.
Она загружала себя делами, ходила по магазинам, хотя почти не делала покупок. Почему-то улицы города, которые раньше она старалась не замечать, теперь останавливали ее внимательный и тревожный взгляд. Улицы по-прежнему кишели иномарками и нищими. Впрочем, Нина знала, что не за всяким пышным фасадом довольство и счастье, а истинная бедность бывшего труженика редко выставляется напоказ. Над владельцем шикарной иномарки мог висеть дамоклов меч долгов и неизбежной расправы, а под нищенским тряпьем порой скрывался ловкий потребитель людской жалости. Ничто не было постоянным, проверенным, истинным — ни люди, ни фирмы, ни деньги, ни продукты в красивых упаковках, ни клятвы политиков. Иначе и быть не могло в смутные времена. На то оно и безвременье, чтобы путать все карты…
Уже перед самым отъездом Нина поймала себя на мысли, что ни разу даже на мгновение не мелькнул в толпе знакомый взгляд, встретить который она подсознательно ожидала. Странно, что Ярослав не попытался хотя бы издали ее увидеть. И ни разу не позвонил. Значит, смирился с ее уходом. Что ж, это к лучшему. Преследования с его стороны создали бы для нее проблему, решить которую она пока не могла.
На вокзал девушек пришли проводить Василий Федорович и родители Лены. Прощание было как прощание, но только Нина чувствовала странную тревогу и говорила почти все невпопад. Нина и в прежние времена не любила вокзалы, а уж теперь, когда вокруг было полно «челноков» с гигантскими сумками, бомжей и всяких подозрительных фигур, ей и вовсе становилось не по себе. Хотелось поскорее отгородиться от этой грубой толпы, спрятаться в своем «СВ» и почувствовать, наконец, уютное покачивание поезда, который на время увезет ее от мучительных тревог и сомнений…
Заходя в вагон, Нина оглянулась на провожавших, а потом ее взгляд скользнул поверх их голов, к зданию вокзала. Какой-то инстинкт заставил ее посмотреть туда. И на мгновение в пестрой движущейся толпе мелькнул знакомый облик и даже на большом расстоянии она успела заметить, каким пристальным был его взгляд. Он скрылся, едва лишь Нина встретилась с ним глазами.
Нина невольно вздрогнула и поспешила войти в вагон. Что ж, он все-таки обнаружил себя. Может быть, его незримое присутствие было причиной ее подсознательной тревоги.
Поезд тронулся. Провожая глазами уплывающий перрон, Нина не могла до конца унять внутреннюю дрожь. Значит, Ярослав все-таки проследил за ней. Как он вообще узнал, что она уезжает? Скорей всего позвонил в библиотеку, а там ему и сказали, что Нина взяла отпуск, собирается отдыхать в Крыму. А дальше — дело техники. Вести слежку ему не привыкать…
Ну, да ладно, он «простился» с ней здесь, на вокзале, а теперь она уж точно избавлена от его общества. На целых три недели. Отвлечется, придет в себя, подумает, как жить дальше…
