Анина жизнь протекала столь однообразно, что казалось, будто все замерло «на этой картинке»… На самом-то деле, конечно, все двигалось. Но это было похоже на один и тот же пейзаж, который ежедневно проскальзывает за окном одного и того же автобуса в одно и то же время. Так, что кажется застывшим, мертвым…
Она благополучно сдала сессию и приступила ко второму семестру, регулярно давала уроки Марине Вячеславовне… И если не считать могильного бугорка, который она воздвигла в Теплостановском перелеске для кота Машки, невинно убиенного при странных обстоятельствах, а также бесследного, таинственного исчезновения — будто камень ухнул и исчез в темной воде — домработницы Зины, все было нормально.
Вот это собственное ее отношение к абсурду как к нормальности и беспокоило больше всего Аню. Ей стоило постоянных усилий напоминать себе, что на нее было совершено покушение, и ничего особенно нормального в этом нет.
Но люди вокруг нее, и в первую очередь Марина Вячеславовна, были непроницаемы. Ничто не давало Анне ни малейших зацепок, ни единой ниточки, которая помогла бы размотать клубок загадок.
Аня чувствовала себя усыпленной. Она осознавала, что ленится беспокоиться, волноваться… Ей хотелось ущипнуть себя побольнее, чтобы выйти из этого сна. Если бы можно было громко проорать самой себе в ухо, что эта жизнь вокруг нее только прикидывается нормальной! Что есть бугорок в Теплостановском перелеске… И надо ей срочно что-то делать, что-то предпринимать, чтобы во всем этом разобраться.
Самое-то скверное заключалось в том, что разобраться она ни в чем не могла, и отчетливо это понимала, до тех пор пока преступник — или преступники? — снова не даст о себе знать… А сделать это они могли столь решительным образом, что ее расследование оборвется для нее раз и навсегда. Просто следующее покушение может оказаться удачным… Вот в чем дело. И выступать в роли детектива потом можно будет только в качестве призрака.
Впрочем, был и сейчас все-таки шанс продвинуться дальше в этой кромешной тьме загадок… И она его еще не использовала, поскольку никак не выпадала удобная возможность. Чтобы получить этот шанс, ей следовало продолжать уроки с Мариной Вячеславовной.
Шанс представился очень скоро — ее опять попросили посидеть с Лордом.
Защита компьютера была в биусе, и Аня не стала ломать голову над кодами. Она просто вытащила батарейку, и обесточенный биус больше не мог защищать тайны компьютера. «Девушки, прячьте свои дневники под перинку, как в прошлом веке, — это надежнее», — подумала она про себя. Неприкосновенность личной жизни в компьютерный век — миф, иллюзия.
В списке файлов разобраться было еще легче. Ее привлек — нетрудно понять почему! — тот, что назывался «Murderer» — «Убийца».
Подзаголовок предупреждал, что это фантастический роман. Глава первая, с которой начала свое чтение Аня, как и полагается прилежному книголюбу, называлась «Археологи».
«В каждой профессии есть свой жаргон. Милиционеры называют трупы, вытаявшие по весне, — подснежники. Археологи именуют косточки в хорошем захоронении — жмуриками». Вместо эпиграфа.
Это был обычный курортный день на склоне лета. Приближался бархатный сезон. С моря, плескавшегося далеко внизу под скалистым обрывом, доносились веселые крики блаженствующих отдыхающих. Там, внизу, были нормальные люди… А наверху пятеро ненормальных, пропотевших на жарком солнце, покрытых белой едкой южной пылью чудаков стояли на коленях на почтительном расстоянии от темно-серого кусочка лобной кости, проступавшей из белой ракушечной пыли. Непостижимо и таинственно, как на фотобумаге, погруженной в проявитель, из ничего возникало изображение человеческого лица… Расчищали очень осторожно — кистью. Так больному обмахивают пот со лба. Продвигалась работа очень медленно, но торопиться в таком деле никак нельзя. Это было открытие века. Греческие предания о существовании мифического племени амазонок, обитавших на берегах Понта Эвксинского — Черного моря, получили веское подтверждение…
Аня посмотрела на часы: времени у нее в запасе было немного. Нажала клавишу «page down» и проскочила на несколько страниц вперед…
Постепенно собирая детали воедино, они реконструировали картину захоронения. Женщина двадцати с небольшим лет. Рост метр шестьдесят — четыре тысячи лет назад про такую сказали бы: высокая. Сложена пропорционально, тип лица европейский… Что отрицает ее принадлежность к скифским наездницам, населявшим бескрайние равнины здешних краев… Она была похоронена нагой. Ее украшал только золотой, соединенный из квадратных пластин, пояс. Короткий меч, колчан, стрелы. Щит с изображением золотого сокола. Рядом останки коня. Из всей конской сбруи только золотые части наборной узды.
Истинные амазонки не принадлежали к кочевым скифским племенам, с которыми их позднее всегда связывали потомки. Они не были народностью, этнической группой. Скорее это была общность духовная и профессиональная. Девы священной богини Артемиды, покинувшие когда-то покоренную дорийцами Ионию. Они ушли от рабства на север, к Понту Эвксинскому. Они были сильны, обучены боевому искусству, вольнолюбивы. Наконец, они служили Артемиде, прародительнице самого агрессивного феминизма. За один только нескромный взгляд, который позволил себе мужчина, она предала его сверхмучительной смерти… Как известно даже школьникам, беднягу Актеона, превращенного в оленя, загрызли собственные псы.
Слабые остались в рабстве, сильные ушли. Случилось так, что это были женщины.
Женщина была захоронена в классической позе амазонской всадницы — ноги согнуты в коленях. Так, прижав высоко поднятые пятки к телу коня, амазонки скакали по равнинам Термискиры. На их лошадях не было даже потников. Всадницы, если не считать доспехов, тоже были нагими.
Амазонки отличались совершенными формами тела. Упругая полная небольшая грудь, округлые подтянутые ягодицы, стройные длинные ноги… Они были сильны, но изящны и идеально пропорциональны.
Анна попыталась представить себя на равнинах этой самой Термискиры, где скачут на лошадях обнаженные женщины — и какие женщины… Причем посадка, к которой их приучали с младенчества, гарантировала, что среди них не было ни одной кривоногой. В этом вся женская натура: смерть в бою — пожалуйста… Кривые ноги — ни за что. Лучше всю жизнь ездить, высоко подняв пятки.
На краснофигурных греческих вазах амазонок изображали верхом, в окружении пеших бородатых конюхов и собак. Мужчины прислуживали и использовались для продолжения рода.
