Джойс Холстед открыла рот от изумления, а Айрис подскочила на месте, и ее чашечка со звоном запрыгала по блюдцу.
Антония засмеялась:
— Какие же вы нервные! Это всего лишь подруга Беллы. Она уже недавно заходила. Наверное, вернулась за своим зонтиком.
Айрис быстро пересекла холл и подошла к женщине.
С виноватым лицом Джойс откинулась на спинку стула:
— Не надо им было давать по радио такие объявления. Они сеют в людях панику. Бедные мои нервы!
— Ты ведешь себя как дура, — сказал ей муж. — На кой черт шизофреничка притащится именно сюда?
— Я все понимаю. И, правда, глупо. Но я не смогла сдержаться. Дэвид, не произноси, пожалуйста, таких ужасных слов. Шизофреничка! Что это еще такое?
— Это означает раздвоение личности. Шизофреник становится как бы двумя людьми одновременно. Как Джекил и Хайд, например.
Саймон как можно более осторожно поставил на край стола чашку и блюдце. Когда мимо дверей прошли Айрис и старушка, он вытер рот и сказал:
— Это же мисс Рич, подруга Беллы. Она уже бывала здесь раньше. Да, мисс Рич. Ее именно так и зовут.
— Она недавно потеряла сестру, — добавила Антония.
— Да? Я и не знал. Наверное, Белла мне просто не сказала. Да, это точно мисс Рич. Она совершенно безобидна.
«Что ты такое несешь? — подумала Антония. — Все они болтают ерунду».
Вернулась Айрис:
— Мне пришлось разбудить Беллу. Саймон, ты помнишь мисс Рич? Она уже здесь бывала. Пришла за зонтиком. Я сказала ей, что Белле будет легче, если она с ней поговорит.
Опять одно и то же. Да что это с ними? И почему сумасшедшая, которая безобидно бродит где-то, так их расстроила?
Через некоторое время Айрис сообщила, что мисс Рич ушла. Как раз вернулся Ральф и подвез ее до трамвайной остановки. Перекинув через руку вечернее платье из золотой тафты, Айрис собиралась выгладить его на кухне.
— Доставай свое платье, Антония, я заодно и его отутюжу, — предложила она.
— Зачем же. Я могу сама.
— Нет-нет. Тебе надо как можно дольше держать свою лодыжку в покое. Ты ведь будешь сегодня танцевать. Вот повеселимся!
Вот только время ли теперь веселиться? Меньше всего Антонии хотелось сейчас танцевать. Представив холодные гладкие ладони Ральфа Билея на своей спине, его нездорового цвета лицо рядом со своим, Антония с отвращением содрогнулась. Но спорить бесполезно. Ей надо достать платье и отдать его Айрис. Сегодня что-то непременно случится. Она с уверенностью чувствовала это.
Войдя в свою комнату, Антония поняла, что кое-что уже случилось. Сначала она не заметила ничего особенного. Только подушки на кровати лежали немного криво, а дверь гардероба оказалась приоткрытой. Впрочем, утром она так спешила, что вполне могла плохо заправить постель и оставить гардероб открытым.
Затем она заметила, что ящик ее туалетного столика наполовину выдвинут, а все содержимое перевернуто, как будто там что-то искали. Кроме того, на столике была рассыпана пудра.
На память пришел гостиничный номер в Окленде, где кто-то рылся в ее вещах. Затем она отчетливо вспомнила, как недавно они вошли с Беллой в комнату Айрис и увидели там ярко-красную надпись на стене и рассыпанную повсюду пудру.
«Гасси! — пронеслось в ее голове. — Значит, он вернулся!»
Как во сне, в ее памяти снова и снова слышался его пронзительный голос: «Но это не я! Не я!» Голос в телефонной трубке, свет в нежилом крыле, обрывок водоросли на лестнице, чей-то крик… Допустим, на стене в комнате Айрис писал все-таки не Гасси…
В страхе перед неизвестным Антония выбежала на лестницу и закричала:
— Айрис! Айрис!
Внизу все разом подняли головы. Айрис быстро подошла к лестнице. В ее лице была тревога:
— Что такое, дорогая? Саймон, выключи, пожалуйста, утюг. Так что случилось, Антония?
Антония уже пожалела, что на минуту потеряла над собой контроль.
— Кто-то возился в моей комнате, — ответила она. — Так похоже на Гасси…
— Но это не может быть Гасси! — Айрис вдруг резко замолчала. Казалось, будто ее взяли за плечи и пригвоздили к месту.
— Ладно, пойдем — сама увидишь, — настаивала Антония.
Айрис побежала по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки сразу. Войдя в комнату, она остановилась как вкопанная. На ее лице изобразилось раскаяние.
— Ах, Тони, извини, пожалуйста! Я нечаянно рассыпала твою пудру.
— Ты! — удивленно воскликнула Антония.
— Да, я. Я не хотела, чтобы ты узнала, что я была здесь. Но меня зачем-то вызвали. Господи, какой беспорядок!
— Так, значит, это ты! — с недоумением повторила Антония. — Что, в конце концов, ты здесь делала?
— Дорогая, не расстраивайся так. Это все из-за тех несчастных таблеток. Ральф сказал, чтобы я их нашла. Они слишком сильные.
Антония смотрела, как к ней приближается узкое, заостренное книзу лицо Айрис, ее блестящие от волнения глаза — совсем как у Птолемея, когда он следит за птичками.
Именно из-за всех этих загадок она и осталась здесь, в отчаянии напомнила себе Антония. Она не должна бояться, не должна позволять страху заползти к ней в душу и овладеть ею. Наверное, Айрис действовала от чистого сердца. Почему же тогда ей кажется, что в комнате специально оставили беспорядок, чтобы окончательно сбить ее с толку. А может быть, чтобы представить другим доказательства — если они понадобятся.
— Я же говорила тебе, что не пила никаких таблеток, — холодно сказала Антония. — Ты что, не веришь мне?
Айрис натянуто засмеялась. В ее глазах было отчаяние:
— Я знаю, что ты так думаешь, дорогая, но Ральф сказал… на всякий случай…
— И ты нашла их?
— Нет, дорогая. Если бы ты только попыталась вспомнить…
Кровь бросилась Антонии в лицо. Она была не в силах оставаться больше любезной:
— Возможно, у тебя самые лучшие намерения, Айрис, но, по-моему, ты ведешь себя просто возмутительно. Не знаю, что ты замышляешь, но не сомневайся — я выясню это прежде, чем покину этот дом.
Айрис всплеснула руками:
— Ну, вот! Сама видишь, какая ты неуравновешенная. Тебе кажется, будто я что-то замышляю, когда единственное, что я, как всем известно, пытаюсь сделать, — так это позаботиться о тебе. А ты бог знает что выдумываешь!
Антония гневно смотрела на нее. У нее не хватало слов от возмущения. Неожиданно она услышала, как Саймон, который оказался возле двери, сказал:
— Пойдем, Айрис, хватит.
Айрис хотела было на него накинуться. Однако тут же овладела собой и с обидой в голосе заговорила:
— Вы только полюбуйтесь — я из кожи лезу, чтобы угодить Антонии, и вот вам благодарность. Ведь я же извинилась, не так ли? Сейчас возьму тряпку и все вытру.
