Судорожно вздохнув, Эндрю предпринял вторую попытку. Пахло жареным. Он ощущал это кожей, однако опереться было не на что. В результате он ни на миллиметр не приблизился к цели.
Затем он позвонил по номеру «800». Но час был поздний, и Эндрю получил лишь сообщения, записанные для него автоответчиком. Впрочем, ничего другого он и не ждал.
Кто-то что-то скрывает. К счастью, Лавкрафт знал человека, который мог помочь ему выяснить, что (а может быть, кто) стоит за двумя заблокированными файлами.
Эндрю выключил компьютер и выудил из заднего кармана черную записную книжку. Ему позарез необходимы эти файлы, и он решил воспользоваться услугами одного своего знакомого, который обладает талантом взламывать любую систему независимо от степени ее секретности. Конечно, можно послать запрос по инстанциям, но что-то удерживало Лавкрафта от звонка Филдингу. Интуиция подсказывала, что здесь следует прибегнуть к контактам, которые есть у всех хороших тайных агентов.
Он набрал номер и стал ждать.
— Да?
— Это специальный агент Лавкрафт.
— Я чист! — гневно выпалил Джереми Силвермен.
Эндрю вздохнул. Он нуждается в помощи, но прекрасно понимает причину гнева Силвермена. Новые документы и должность управляющего магазином садового инвентаря в Лемере, штат Северная Каролина, не лучшая карьера для программиста и аналитика с Уолл-стрит.
Силвермен был главным свидетелем на процессе о мошенничестве в банке. Главным свидетелем, получившим прощение в обмен на предоставление улик, которые позволили обвинить и упечь за решетку полдюжины высших банковских служащих со всех концов страны.
— Рад слышать, — любезно ответил Эндрю. — Джереми, вы ведь не хотели бы угодить за решетку, правда?
Силвермен разразился градом ругательств. Эндрю представилось, что крысиные глазки этого человечка превратились в щелки.
— Что вам нужно, Лавкрафт?
— Услуга.
— Убирайтесь к чертовой матери! Сукин сын вы, вот кто! Из-за вас меня чуть не убили! Да как у вас язык поворачивается?
— Как поживает ваш младший брат? — Голос Эндрю звучал ровно, но в нем было достаточно угрозы, чтобы заставить Силвермена сбавить обороты. — Тюрьма — опасное место для такого парнишки.
Ослушник Лавкрафт вернулся.
Давно не виделись, дружище.
— Вы действительно сукин сын, — отрывисто бросил Джереми.
— Это я уже слышал.
— Это надолго? Я занят.
— Никак картошку копаете? — съязвил Эндрю.
— Что вам нужно, Лавкрафт?
— Информация. Еще не потеряли квалификацию?
— Здесь не очень-то развернешься.
— Я знал, что вы меня поймете, — откликнулся Эндрю и прикинул в уме расстояние. — Я буду у вас через три часа.
Джереми Силвермен тоскливо вздохнул.
— Тогда до встречи, — сказал он и дал отбой.
Эндрю положил трубку. Он стрелял наугад и мог попасть в белый свет как в копеечку. Но в начале расследования дела Нортона у него и этого не было. Если он окажется прав, то эта информация позволит ему приблизиться к Кристоферу Нортону. А заодно и к правде.
У него появился реальный шанс спасти карьеру, но стоит ли карьера разрыва с любимой женщиной?
Лови мужчину. Брось девушку.
Он колебался и взвешивал возможности.
Расследуй дело. Скажи Гейл «прощай».
Да, кошмарная альтернатива, подумал он с горечью, доставая из стола ключи от машины.
Он часто нарушал правила. Может быть, настало время не оставить от них камня на камне? Чтобы больше никому не причинять боли. И в первую очередь прекрасной леди доктору, которая похитила его сердце.
Когда из клиники ушел последний пациент, Гейл тихо вошла в кабинет доктора Спенсера и закрыла за собой дверь. Слава Богу, что Айрин отходчивая женщина. Гейл не могла сдержать свое слово. Да, работать бок о бок с Бартоломью Спенсером было тяжело, но Гейл относилась к старику с уважением. Поэтому она считала себя обязанной сделать все, чтобы этот упрямец протянул как можно дольше, и хотела хоть немного помочь ему перед своим отъездом в Нью-Йорк.
— Зачем пришла, девочка? — спросил Спенсер, не удосужившись оторваться от толстого медицинского журнала. — Хочешь госпитализировать еще одного больного с шишкой на голове?
Гейл тяжело вздохнула. Неужели он ни разу в жизни не назовет ее доктором Нортон? Может быть, она действительно слишком много хочет?
— Эндрю был моим больным, — мягко напомнила она, закинув руки за спину и прислонившись к двери. — С такой травмой ночь в больнице пошла бы ему на пользу. И он поехал бы туда, если бы не ваше вмешательство.
Спенсер фыркнул и посмотрел на нее поверх оправы очков.
— И как твой пациент чувствует себя сейчас?
Щеки Гейл залил яркий румянец. Ее пациент чувствует себя прекрасно. В полном смысле этого слова.
— Так кто оказался прав? — Спенсер хмыкнул и снял очки для чтения. — Что, сплетни о тебе и твоем пациенте имеют под собой почву?
Гейл открыла рот, чтобы возразить, но Спенсер поднял седые брови, молча показывая ей, что лгать не имеет смысла. Поэтому она просто кивнула.
— Ты могла бы сделать и худший выбор, — проворчал старик.
Кажется, таким необычным образом он попытался сказать, что одобряет ее связь с Эндрю. Забавно… Гейл еле заметно улыбнулась. Она так давно стала сама себе хозяйкой, что уже почти забыла, как приятно, когда время от времени другие заботятся о тебе.
— Доктор Спенсер, я пришла сюда не для того, чтобы разговаривать обо мне.
Наступила его очередь вздохнуть.
— Айрин слишком много болтает, — недовольно сказал Бартоломью. — Я знал, что не следует доверять секреты этой ворчливой старой зануде.
Несмотря на сложность предстоящего разговора, Гейл невольно рассмеялась.
— Кто бы говорил!
Спенсер гневно нахмурился.
— По-твоему, я старый ворчун?
— Ну, если содержание соответствует форме… — Гейл оттолкнулась от двери, сделала несколько шагов по потертому восточному ковру и села в пухлое бархатное кресло винно-красного цвета.
Спенсер закрыл журнал, лежащий у него на коленях, и положил его на письменный стол.
— Зато я не зануда. Я живу и даю жить другим.
— В самом деле? С каких это пор?
На его губах появилась слабая улыбка. Это зрелище было таким необычным, что Гейл вытаращила глаза.
— Придержи язык, — сказал Спенсер, погрозив ей пальцем. — В конце концов, пока я здесь главный.
Гейл слегка нахмурилась, обхватила себя руками и пристально посмотрела на Спенсера. Он не выглядит смертельно больным. Он смотрится таким же сильным и кряжистым, как обычно. К несчастью, через несколько недель все изменится и Бартоломью Спенсер, доктор медицины, станет тенью самого себя.
