Он ступил на причал и пошел к берегу. Солнце припекало, шумел прибой; под их ногами лежал ровный слежавшийся песок. Они долго шли молча вдоль гряды скал, изрезанных пещерами, среди разбросанных по побережью каменных глыб. Прилив еще не начался. Рохан, казалось, погрузился в свои мысли, а Рэйчел, преодолевшая панику, сохраняла самообладание и настороженность. Лишь когда они обогнули мыс, она ощутила напряжение в теле и вновь закравшийся в нее страх.
— Мы возле зыбучих песков,— внезапно выпалила она.
— Верно,— согласился Рохан; остановившись, он стал разглядывать тянувшееся на многие километры вперед побережье, обманчиво белевшее под ярким солнцем.— Пески такие мирные с виду. Ждущие.
Он повернулся к Рэйчел.
— Странно,— сказал Рохан,— но меня преследует такое чувство, будто все здесь ждет чего-то. Дом, побережье, эти пески.
Рэйчел быстро отвела взгляд в сторону.
— Игра воображения, Рохан, ты сам это знаешь. Не говори глупости.
— Неужели ты не чувствуешь? — сказал он.— Неужели? Неужели не замечаешь, как все замерло в ожидании?
— При желании я смогла бы вообразить все, что угодно,— услышала она свой сдавленный голос.— Человеку, который пробыл здесь достаточно долго, начинает мерещиться многое. Такое уж это место.
Она надеялась, что он не услышит биения ее сердца, не увидит дрожания стиснутых рук.
— Присядем,— сказал Рохан.— Посидим немного.
— Зачем?
— Зачем? Чтобы дождаться Дэниэла, конечно. Сейчас мы ждем, как и все вокруг. Все ждет Дэниэла.
Дэниэл ушел далеко в море, прежде чем направился на север, к Рошвену. Он не хотел оказаться сразу замеченным с берега и начал выбирать место для высадки. Подойдя к причалу, он сразу объявит о своем прибытии. Возможно, если он бросит якорь возле берега между Рошвеном и песками Клани, у Рохана будет меньше шансов тотчас обнаружить его. Дэниэл счел риск оправданным, хотя за пять лет отвык от воды и боялся сесть на мель.
Лодка быстро шла по спокойному морю, оставляя за кормой в темно-синей воде пенистый след. В теплом воздухе был разлит покой, чайки парили в потоках нежного бриза, дуги их крыльев белели на фоне небесной синевы.
Дэниэл закурил сигарету.
Он снова подумал о Рэйчел, представал ее рядом с Квистом — ничего не подозревающую, уносимую все дальше и дальше в опасные воды, туда, откуда ей не выплыть, не спастись. Он отдавал себе отчет в том, как изменилось его отношение к ней. Он покинул Аккру, чтобы защитить сестру и еще раз предупредить Рэйчел о том, что ей не следует сообщать Квисту об ошибке следствия, но вдруг обнаружил, что Ребекка абсолютно невиновна. Она настаивала на этом, и он ей поверил; искренность ее заверений не позволяла усомниться в них. Й тогда, еще не успев устыдиться своих подозрений, он понял, в сколь опасном положение находится Рэйчел. Если она полностью откроется перед KBИCTOM, то немедленно станет для него источником постоянной угрозу. Число подозреваемых весьма мало; она, без сомнения, покидая Рошвен, считала Ребекку убийцей, а Дэниэла, возможно,— каким-то образом вовлеченным в преступление, но если Рэйчел поверит в их невиновность, единственным подозреваемым останется Рохан Квист...
Квист был убийцей; он уже переступил черту и способен убить еще раз. Дэниэл вспомнил свои размышления об иронии судьбы: именно холодная Десима в конце концов стала жертвой «преступления на почве страсти».
А теперь Рэйчел одна с Квистом в Рошвене. Возможно, к этому моменту она уже открыла для себя правду. Если она хоть как-то даст понять Квисту, что подозревает его....
Дэниэл отбросил сигарету.
Нельзя терять время.
Она была почти уверена в том, что Рохан спит. Он лежал лицом вниз на песке, опустив голову на сложенное руки, дыхание его было ровным, спокойным. Пистолет, который он для удобства вытащил из-за пояса, покоился возле Рохана, поблескивая металлом под солнечными лучами.
Рэйчел подобрала оружие с песка. Рохан не пошевелился. Как извлечь патроны из пистолета? Если ей удастся разрядить его, Дэниэл будет в безопасности; она сможет вернуть пистолет Рохану, и он не догадается, что она трогала его.
Она поднялась очень медленно, держа пистолет в руке. Начался прилив, заметила Рэйчел; вода наступала, шум волн усилился. Рэйчел направилась к скалам, и вскоре Рохан уже не смог бы увидеть ее среди утесов.
Она обследовала пистолет. Ее беспокоило, что она не видит Рохана, не знает, спит ли он по-прежнему. Внезапно поддавшись панике, Рэйчел вернулась к берегу, но Рохан лежал в той же позе; она почувствовала, что напряжение слегка спало.
И в это мгновение она услышала шум откатной волны — вода накрыла зыбучие пески. Отойдя за скалу, она опять принялась возиться с пистолетом; когда она уже почти отчаялась, обойма вдруг выпала из рукоятки и патроны один за другим начали падать на ее ладонь.
Она вернулась к Рохану, положила пистолет возле него и затем подошла вплотную к зыбучим пескам. Патроны быстро исчезли. Она бросила их на пески перед наступающей волной, и через несколько секунд они скрылись из виду. Рэйчел вытерла пот со лба, откинула волосы назад, и вдруг за ее спиной прозвучал негромкий голос: «Зачем ты это сделала?». Обернувшись, она оказалась лицом к лицу с Роханом. За спиной у нее были пески Клани.
— Значит, ты знаешь,— сказал он.— Я задавал себе этот вопрос.
Он стоял, глядя на нее, его рубашка отливала голубизной на фоне песков и скал, светлые волосы Рохана блестели на солнце, глаза его были темными, затуманенными, бесстрастными. Спустя мгновение он спросил:
— Как ты узнала?
— Я поняла, зайдя сейчас в холл, что Дэниэл не был с Десимой перед ее смертью,— ответила она.— Картина всплыла в моей памяти; я догадалась, что Дэниэл находился в гостиной, когда я пошла в библиотеку искать Чарльза. Дэниэла не было в спальне Десимы, однако я слышала доносившийся оттуда мужской голос. И тут я поняла, что ранее этим вечером ты притворился пьяным и после моего ухода от тебя пробрался в библиотеку.
— Но перед этим я зашел в комнату Десимы, чтобы взять дневник Ребекки и нож.— Рохан встал вполоборота к морю, и она увидела, что он стиснул кулаки и спрятал их в карманы.— Мне трудно объяснить чувства, которые я питал к Десиме. Какая женщина сможет меня понять? Я был увлечен ею. Желание обладать ею стало моей навязчивой идеей. Когда она вышла замуж за Чарльза, я долго внушал себе, что нет никакого увлечения и навязчивой идеи, но нельзя вечно притворяться, будто ты веришь, что черное — это белое. После каждого визита в Рошвен моя ненависть к Чарльзу росла; я обманывал себя, делая вид, будто не люблю Десиму.
