Я получаю много писем от молодых провинциалок, которые попробовали покорить столицу, но, не найдя своего места под солнцем, вернулись в родные края. У этих девушек ещё свежи воспоминания, как неделями приходилось питаться одной картошкой в мундире и на звонки родителей, уговаривающих вернуться, врать, что всё хорошо. Голодные обмороки, депрессия, стрессы, неврастения — вот что происходило на самом деле.
Одну мою читательницу-провинциалку, которая несколько месяцев провела в Москве, остановили стражи порядка и за отсутствие регистрации определили в «обезьянник». Она с нескрываемым ужасом рассказывала мне, как хамоватые люди в форме глумятся над перепуганными приезжими. Издеваются, оскорбляют и наслаждаются бесправием задержанных. Одним словом, не считают за людей. Несмотря на то что после пережитого кошмара девушка начала заикаться, её заявление в вышестоящие инстанции о издевательствах полицейских так никто и не рассмотрел и уж тем более не разобрался в случившемся. Нет регистрации — нет человека и нет проблем. Девушке посоветовали подавать заявление по месту жительства, а живёт она в Архангельской области. Общение с московской милицией дело рискованное, потому что многие, кто называет себя сотрудниками правоохранительных органов, сами чинят беззаконие. Поэтому ни в коем случае нельзя провоцировать их на какие-нибудь «подвиги».
Провинциалы тяжело привыкают к тому, что сотрудников милиции в столице намного больше, чем в их родных городах. Особенно их много там, где вечно клубится народ.
Одна моя читательница гуляла по Красной площади вместе со своим молодым человеком. Её остановили полицейские, и она пришла в состояние шока, ведь ни она, ни её спутник не были «лицами кавказской национальности» и не тащили большие баулы, напиханные взрывчаткой. Девушка заговорила о правах человека, но настойчивый полицейский прицепился к документам и сказал, что у неё неправильная регистрация. Стал вызывать машину, чтобы везти их в отделение, но за двести долларов пообещал всё уладить. «Крохоборы!» — возмущалась девушка, которой постоянно приходилось платить за пребывание в столице.
С божьей помощью нормальное заявление о регистрации было подписано. Через неделю нужно было явиться за документами. При этом не выдали никакой справки, что документы находятся в процессе изготовления. Поэтому девушка, попадая в руки полиции, платила снова и снова.
Однажды у входа в метро к ней подошёл сотрудник полиции, на форме которого не было жетона или, проще говоря, бляхи с персональным номером. Услышав невнятно прозвучавшую фамилию и звание, девушка насторожилась и поняла, что сейчас последуют неправомерные действия. Она стала требовать, чтобы к ней подошёл другой сотрудник полиции, потому что знала: стражи порядка не имеют права зарабатывать на приезжих и что скорее всего это «оборотень в погонах».
Достав листок бумаги и ручку, девушка попросила предъявить удостоверение и сказала, что хочет переписать имя, фамилию и отчество подошедшего полицейского. Когда тот настороженно поинтересовался, зачем ей это, она заявила, что хочет позвонить в отделение и поинтересоваться, почему сотрудник полиции не показал ей удостоверение. Данный тип отпустил девушку с миром, но ведь всё могло закончиться незаконным изъятием денег.
Многие провинциалки умело маскируются под коренных жительниц, учатся московскому говору, изучают город и одеваются соответствующе. Они носят в руках газеты либо книги, на носу очки. Всё это создаёт самое положительное впечатление.
Многим моим читательницам страшно вспоминать, как было тяжело найти приличную работу. Хотя они подходили по всем параметрам, как только упоминали об отсутствии московской прописки, им сразу под любым предлогом вежливо отказывали. Они до сих пор не понимают, какая разница — есть московская прописка или нет, ведь от этого их диплом и профессиональные качества нисколько не хуже, а московскую прописку, в конце концов, можно купить. Они считают это жуткой дискриминацией. А ещё не могут понять, почему провинциалам, устроившимся на работу в Москве, платят меньше, чем москвичам.
Многие уже сами организовали свой бизнес и стали набирать сотрудников. Они первым делом смотрят на деловые качества будущих работников, а не на прописку.
Жизнь в большом городе для провинциалов всегда связана с соблазнами и неожиданными тратами. Многие покорительницы столицы жалуются: деньги уплывают в неизвестном направлении, что влечёт за собой полнейшее безденежье. Многие начинают занимать деньги и живут в долг.
Одна моя читательница, оставшись без денег, продала все свои ювелирные украшения, а затем втайне от хозяев квартиры начала распродавать нехитрое имущество комнаты, которую снимала. Это были посуда, фарфоровые фигурки, часы, техника, старые книги и даже иконы. Конечно, девушка не получила больших денег, но чтобы продержаться некоторое время, ей хватило. Только вот когда об этом узнали хозяева, они тут же позвонили в милицию и упрятали квартирантку за решётку.
Москва далась мне сложно. Намного сложнее, чем можно себе представить. Давным-давно я села в плацкартный вагон поезда Владивосток — Москва и в гордом одиночестве поехала покорять Москву. За шесть суток, проведённых в поезде, я пугливо разглядывала своих всё новых и новых попутчиков, выходящих на различных станциях, и чувствовала панический страх. «Детка, да на кой сдалась тебе эта Москва?» — спрашивали меня недоумевающие пассажиры и ещё больше удивлялись, когда узнавали, что в Москве у меня нет ни родственников, ни друзей, ни даже знакомых. Я была одинока, но с огромной верой в себя и собственные силы. Как и множество амбициозных провинциалок, я верила в то, что я не такая, как все, что я ОСОБЕННАЯ и смогу покорить Москву.
Говорят, где родился, там и сгодился, но я твёрдо верила, что это не про меня. Что я могла предложить своему маленькому шахтёрскому провинциальному городку? Мне было в нём тесно и душно. Казалось, он такой маленький, а у меня так много идей, сил и желания свернуть горы. Только вот гор в моём городе совсем не было, а значит, переворачивать нечего.
Не нуждался во мне мой город, и поэтому я мечтала вырваться на простор. Я никогда не могла примириться с тихим и неспешным течением жизни моего городка. Остаться в нём навсегда означало обмануть себя, а это невозможно. В этом городе у меня был любимый человек, который хотел, чтобы я стала учительницей биологии, как его мама.
После окончания института она бы устроила меня работать в свою школу, не чужие всё-таки. Всё было спланировано заранее, без моего согласия. Для моего молодого человека оно и не требовалось. Я закрывала глаза и представляла свою провинциальную жизнь, которую мог предложить мне мой избранник: вот я учительница, работаю в школе. Вот рожаю ребёнка и занимаюсь его воспитанием. Вот муж начинает задерживаться на работе, выпивать, а потом и вовсе не придёт ночевать. Я плачу, не сплю ночами, выслушиваю зудёж свекрови, что удел женщины поддерживать домашний очаг и молчать, что мужчина ценит в супруге врождённую скромность и покорность. Я начинаю много есть, нервничать, полнеть и ненавидеть себя и свою жизнь, потому что мои желания никогда не отличались скромностью и я никогда не была покорной.
