– У него всегда хорошо получалось с женщинами. Не хочу сказать, что он был чем-то вроде Казановы, но женщинам определённо нравился. Так что он вполне мог залечь у какой-нибудь симпатичной девочки.
– Что мы знаем об его девушках?
– Ничего, но может знать Элис. Она была его секретаршей до самого отъезда в Африку. Вполне может припомнить женщин, которые ему звонили или оставляли сообщения.
– Хорошая идея. Свяжись.
– У неё выходной.Попробую позвонить ей домой.
Он поднял трубку.
Эбботт сидел на согретой утренним солнцем скамейке в Гайд-парке, подальше от Угла Ораторов, с его речами и спорами, и беседовал с человеком по имени Чака бен Йегуда. Тот бегло говорил на английском.
– …Если бы, допустим, вы могли лечь на дно месяца на два или три. Дальше всё будет просто.
– Я могу исчезнуть на два или три месяца, пока шум не уляжется.
– Тогда – ничего сложного. Мы выдадим вам паспорт на чужое имя и вывезем вас. Может понадобиться некоторая маскировка – например, отрастить бороду или выкрасить волосы. Но никаких проблем я не вижу.
– Я хотел бы взять с собой одну девушку.
– Она связана с вами? Я имею в виду, о её связи с вами известно?
– Нет. Пару лет назад месяц или два она была моей секретаршей. И всё.
– Тогда ещё проще. Она вылетит, как туристка тем же рейсом, или следующим.
– Спасибо. Я не могу сказать, что она для меня значит.
– Думаю не больше, чем для нас – жизнь израильского агента.
Чака бен Йегуда встал.
– Ещё одно. Я знаю, вы несколько раз бывали у нас в стране. Но бывать и жить – вещи разные. Вам может не понравиться. Кроме того, всегда существует опасность войны. Это не самое безопасное место в мире.
– За исключением моей собственной страны, у меня нет другого места, где я бы хотел жить больше. А если понадобится – умереть.
Эбботт хотел добавить ещё что-то, но не знал, что. Нужных слов не находилось.
Наверное, Чака бен Йегуда чувствовал что-то похожее. Улыбка на секунду коснулась его лица, бледности которого не помогло бы никакое тропическое солнце. Бледности, заработанной одиннадцатью годами в русском лагере.
– Вы наш друг, – сказал он, – Мы помним это.
Они пожали руки и разошлись.
Да, они помнят своих друзей. Может быть даже крепче, чем своих врагов.
Эбботт вернулся на квартиру и обнаружил её пустой.
Контролер извинился, что вызвал Элис в выходной, особенно в воскресенье (хотя сама Элис не видела в этом ничего экстраординарного). Но это важно, и это связано с Ричардом Эбботтом.
Элис, как обычно, смотрела себе под ноги, на душе лежало что-то холодное и тяжёлое.
– Проблема: где он? Где может быть? Видите ли, нам известно, что денег у него очень немного. Это исключает гостиницы и пансионы. Родных и друзей уже проверили. Что осталось?
Элис молча смотрела в пол.
– По некоторым имеющимся у нас соображениям, он может находится у женщины.
Всё так же потупившись, Элис глухо сказала:
– Да, это возможно.
– Вы были его секретаршей перед тем, как он уехал в Африку, – сказал Контролер, – он тогда как раз разошёлся с женой.
– Может припомнишь, были у него тогда какие-нибудь подружки? – добавил Смит.
– Да, две или три. Значит так, одну звали Барбарой, другую Дженис. Или Джанет? Что-то вроде этого. И была ещё одна, он называл её Польди.
– Сокращённое от Леопольдины, – заметил Смит, – австрийка?
– Акцент был похож на немецкий.
– Вы видели кого-нибудь из них в лицо? – спросил Контролер.
– Нет. Только говорила по телефону.
– Не знаешь, спал он с какой-нибудь из них? – опять вмешался Смит.
Контролер смущённо кашлянул. По его мнению, Смиту стоило использовать более корректное выражение. «Был близок», например.
Не поднимая глаз, Элис ответила:
– Мужчины обычно спят со своими подружками, не так ли?
– Не знаешь, где они жили?
– Нет. Но у меня могли остаться их номера, в старых записных книжках.
– Поищи, может найдёшь их, хорошо?
– Как ты?
– Вполне.
– Они были удовлетворены?
– Контролер сказал: «Умная девочка. Ещё бы немного таких нам совсем не помешало.
Эбботт улыбнулся.
– Но они уже вычислили, что ты живёшь с женщиной.
– Как и ещё двадцать миллионов мужчин в этой стране. Процесс исключения обещает быть долгим. Ладно, куда идём сегодня?
– Ну, в «Керзоне» как раз новый фильм, хотела его посмотреть… – она тряхнула головой, – Нет. Выходить сейчас – безумие. Зачем тебе ненужный риск?
– Но сегодня замечательный день. Может быть лучший – на очень долгое время. Кто знает? Как насчёт съездить за город? Сесть в этот твой, как его?
– «Флоренс».
– «Флоренс». Устроить пикник, поваляться на солнце…в общем, всё, что делают влюблённые.
– Здорово! Как здорово! Нет. Нет, мы не можем. Такой риск.
Он притянул её к себе. Поцеловал глаза, уши, в лоб и, в конце концов, в губы с такой нежностью, что у неё перехватило дыхание.
– Время, – прошептал он между поцелуями, – это всё, что у нас есть. И его не слишком много.
– Но…
– Никаких «но».
– Если ты меня не отпустишь, я вообще думать не смогу. Нет, не отпускай. Что угодно, только не отпускай.
Он отпустил её. Элис вздохнула и вздрогнула, будто просыпаясь ото сна.
– Что возьмём?
– Портвейна бутыль.
– Я насчёт поесть.
– Не знаю. Сэндвичи. Что хочешь.
– Немного паштета, немного сервелада…почему ты улыбаешься?
– Разное. Например, ты.
– Ты считаешь, что я забавная?
– Да. И очень привлекательная.
Смит с министром приехали в Питерсфилд к обеду и застали Нджалу в превосходном настроении. Его ожидал прекрасный день и ещё более прекрасная ночь.
Итак, чем он может быть полезен джентльменам?
– Как вы знаете, – начал министр, – президент торговой палаты с двумя советниками прибудут для продолжения переговоров сегодня после обеда…
– Поразительно, не так ли? Госслужбы работают в воскресенье, звёзды срываются с небес, мир летит кувырком.
– Нам, разумеется, не хотелось бы каким-либо образом торопить или беспокоить вас…
– Я не беспокоюсь, министр, совсем не беспокоюсь.
Нджала подарил их широкой белозубой улыбкой.
– Но мы были бы чрезвычайно признательны, если бы переговоры могли быть завершены как можно быстрее.
– Ввиду опасности сложившейся ситуации, – добавил Смит.
– Знаете, – ещё одна белозубая улыбка, – Я начинаю думать, что на самом деле всё это подстроено с целью получить концессию по низкой цене.
