лишь не отягощён делами. Видимо, какую-то часть из них Бабай перед поездкой всё же решил.
Чип потянул свою приплюснутую мордашку к Борису. Вообще у меня сложилось стойкое впечатление, что щенку нравился Бабай, только вот сам Бабай оставался непоколебим.
— Бери, — он протянул мне маленькую мандаринку и стал чуть слева.
— Спасибо.
Борис стряхнул пепел с сигареты, затем зажал ее губами и произнес:
— Держись крепче. Прокачу вас.
Спрятав мандарин в складках длинной шали, я крепче схватилась за плотные жесткие канаты и поджала ноги.
— Валера, когда был маленьким, любил эти качели, — вдруг признался Борис. — Вечно хныкал и просил его покатать.
— И ты катал?
— Один раз. Потом просто научил и всё.
— Значит, это ваш дом?
— Дом нашего детства.
Бабай продолжал меня катать. Чип, не совсем понимая, что здесь происходит, тыкался мордашкой в мандарин и лишний раз не шевелился. В этом моменте я ощущала полное единение с природой, ее тишиной и Борисом.
— Можно задать тебе вопрос?
Бабай кивнул и выпустил новую струю дыма.
— Почему ты разрешил оставить Чипа? Тебе явно всё это не нравится.
— Не нравится, — подтвердил Борис. — Но порой нужно быть гибким в некоторых обстоятельствах. Если это не критично. Просто знай, ответственность за пса — на твоих плечах. Тебе ее передал Вал. Собака — живое существо. А всё живое имеет свойство умирать. Так что, когда это случится, не впадай в истерику. Понятно? Ты сознательно пошла на этот шаг, так что должна держать удар.
— А если я не смогу?
— Зачем тогда брала эту ответственность? — Борис остановил качели и внимательно посмотрел на меня.
Сегодня он и в самом деле был каким-то другим. Лёгкая небритость, волосы взъерошены и взгляд не такой острый, как это бывает обычно.
— Если взяла эту ответственность, значит пути назад уже нет, — твёрдо ответила я.
— Правильно, — Борис перехватил свою почти докуренную сигарету большим и указательным пальцем. — И неважно, что об этом будут думать другие. У тебя своя голова на плечах, Злата. Не забывай об этом.
— Постараюсь.
Чип снова убежал на лужайку, оставив на моих домашних спортивных брюках следы своих лапок.
Внезапно зазвонил телефон Бориса. Он тут же ответил:
— Да. Мы на заднем дворе.
— Что-то случилось? — осторожно поинтересовалась я, когда Бабай завершил вызов.
— Нет. Просто Вал приехал.
Через несколько секунд на заднем дворе возникла широкая фигура Вала. Он был одет в черные джинсы, тёмный свитер и косуху. Общий брутальный образ Вала, на фоне спокойного внешнего вида Бабая, выглядел как-то по-особенному ярко и агрессивно.
— Почему руки холодные? — спросил Борис, обменявшись с братом быстрым рукопожатием.
— Перчатки где-то закинул. А сам на мотоцикле.
Бабай ничего не ответил, лишь чуть выгнул одну бровь.
— Мне тут одна информация стала доступна, — Вал кивнул мне в знак приветствия и перевел серьезный взгляд на Бориса. — Нужно было раньше технику Димы просканировать. Но ты ничего не говорил. Да и я как-то мозги вовремя не включил. В общем, последний сигнал я зафиксировал по адресу, где у Прокурора есть недвижимость.
— Сейчас сигнала нет, я так понимаю? — Борис выбросил окурок и затоптала его носком ботинка.
— Нет. Похоже, Дима всё-таки продал свою жопу.
— Нет, — твёрдо ответил Бабай. — Иначе сигнал пропал бы сразу, чтобы невозможно было отследить. Зачем Диме допускать такую тупую ошибку?
— Логично, — согласился Вал.
Мне вдруг стало неуютно на душе и тревожно. Пусть Дмитрий всего лишь был моим водителем, и я ничего о нем толком не знала, но тревога за него всё равно росла.
— Борис Аристархович! — к нам в спешке из дома выбежала Лариса, стиснув в руках клетчатое кухонное полотенце. — Там! Борис Аристархович, там этот приехал! Прокурор.
Я быстро вскочила с качелей. Борис обменялся быстрым взглядом с братом, затем обратился ко мне:
— В дом.
Не мешкая, я поймала Чипа и направилась в дом. Тревога сильней стиснула грудную клетку, мешая нормально дышать. Исчезновение Дмитрия. Появление Прокурора. Всё это не могло быть обычным совпадением. Чип, словно уловив мое настроение, тоже никак не мог найти себе места.
Борис с Валом вышли к незваному гостю. Я осторожно подошла к окну, что выходило на центральный двор. Ничего толком не было видно. Стиснув руки в кулаки, я вышла на улицу. Бабай говорил, что мы в одной команде, значит и прятаться тоже не стану. Глупо? Да. Но трястись в страхе я уже просто устала.
— Подарок тебе привез, — донесся до меня голос Прокурора.
Он снова был одет во всё белое, словно уверовал, что этот цвет скроет всю его грязь и чужую кровь на собственных руках.
Борис стоял чуть впереди, а Вал — позади, будто прикрывая тыл старшего брата. Я подошла к нему. Вал бросил на меня короткий неодобрительный взгляд.
Люди Прокурора достали из багажника внедорожника существо, в котором сложно было узнать Дмитрия. Его лицо оказалось разбитым до такой степени, что не видно ни глаз, ни носа, ни рта. Кровавое месиво. Пальцы на руках неестественно вывернутые. Одежда больше напоминала разодранные окровавленные тряпки. Дмитрий лишь сдавленно мычал.
— Это первые последствия твоего упрямства, Боря, — патетично заявил Прокурор. — И эти последствия будут расти, если ты не остановишься.
Бабай стоял неподвижно, его лицо больше напоминало маску, высеченную из камня.
— Больше предупреждать я не стану, — Прокурор дал знак своим людям.
Дмитрия толкнули вперед и поставили на колени. Он снова замычал, видимо, из-за приступа нечеловеческой боли. Прокурор вынул пистолет, что был спрятан под пиджаком и выстрелил Дмитрию прямо в затылок.
Я вздрогнула. Застрявший крик, колючей болью разлился по горлу. В желудок будто бы провалился ледяной острый осколок.
— Я не могу тебя убить, Боря, — нервно пригладив ладонью волосы на виске, заявил Прокурор. — Но я способен забрать у тебя всё, что ты любишь. Абсолютно всё, — взгляд серо-голубых глаз Прокурора устремился в нашу с Валом сторону. — Твой братец может просто куда-то не доехать. Случайно. Или твоя тёлка, чью семью мои люди укокошили быстрей, чем я успел кончить.
Я дёрнулась. Злость и ненависть разъедали меня изнутри, как кислота. Сволочь! Тварь! Ублюдок! Глаза обожгли слёзы.
— Германн, — уголки губ Бабай чуть дёрнулись. — Мне и повода не нужно, чтобы сгноить тебя. Но если ты мне его дашь, — в голосе звенела такая сталь, что казалось, это говорит не человек. Говорит не то существо, что способно хоть что-то испытывать. — Будь уверен, я не оставлю тебе ни единого шанса. Пока что я просто хочу забрать свое, и в твоих же интересах, чтобы всё так и оставалось.
Губы Прокурора превратились в узкую бледную полоску.
