— Ирочка, но вы мне бесконечно дороги…
— В каком смысле? — резко спросила Ира.
— Ну, как женщина, как человек… — смутился Арсений, поджав губы. — Даже более скажу. Вы мне… Я люблю вас, Ирочка. — Он пожевал губами и добавил с печальной многозначительностью, глядя в сторону: — Давно и преданно люблю.
«Как в плохой пьесе, — брезгливо подумала Ира. — Да, точно, я словно смотрю плохую пьесу с бездарным актером в главной роли. И он, этот Арсений, похоже, не врет. Это очевидно было, что я ему не безразлична. Но почему он ведет себя как дурак, почему говорит эти пошлые фразы? Он любит меня, да, но его любовь какая-то… противная!»
— Ага. Любите. Выгоду свою ищите. Интриги плетете! Доброжелатель, тоже мне, — сердито бросила она. — А ведь путь в ад устлан благими намерениями!
— Какой путь? Послушайте, Ирочка, я вам предлагаю свою защиту и покровительство, — словно не слыша ее, бодро продолжил сосед. — Я все, все сделаю для вас и для Лени. Вам даже переезжать не придется — вот моя квартира, рядом, за стеной, на одной лестничной клетке с вашей!
Ира вздохнула и произнесла жестко:
— Арсений, вы только не обижайтесь, но вы очень похожи на токующего глухаря. Поете свою песню, а никого вокруг не слышите. Откройте уши: ваша помощь мне не нужна! — звонко выкрикнула она последние слова. — И вообще, за кого вы меня принимаете? За безвольную, безответную курицу? Это раньше женщины без мужа не могли выжить, готовы были за любые штаны держаться… А сейчас иные времена. Я сама — понимаете? Сама решаю свою судьбу, и мне не надо за чужой спиной прятаться.
— Я не понял… Ирочка, вы… вы отвергаете меня? В смысле, мою помощь?
— Да, отвергаю! — крикнула Ира. — И… и идите, идите уже от меня.
Арсений явно обиделся. Нахмурился, печально поджал губы. Посмотрел еще раз на Иру укоризненно, а затем развернулся и, шаркая, побрел прочь.
Ира же осталась стоять, дожидаясь, пока сосед скроется из виду. Она не хотела идти следом, не хотела продолжения разговора. Не хотела видеть Арсения.
Мокрый снег кружился вокруг ее лица, щекотал ресницы.
Ира была снова живой, способность чувствовать окончательно вернулась к ней. Она стала прежней Ирой — решительной и бескомпромиссной.
Не она ли когда-то покинула родительский дом, как раньше говорили, «в поисках лучшей доли»? Не она ли без сожаления оставила первого мужа-пьяницу?
Так что же сейчас мешает бросить Женю и начать жизнь заново? Да, тяжело, да, проблем будет больше. Ну и что из того?! Она сможет, она справится. Из театра выгонят? А, плевать, в супермаркет пойдет работать, продавщицей. Полы мыть будет. Да что угодно согласна делать, лишь бы не унижаться и не терпеть рядом с собой изменщика, подлеца и эгоиста…
Ира постояла еще некоторое время, затем решительно двинулась вперед.
…Евгений с Леней уже были дома. Сын играл, муж сидел за компьютером. Писал пьесы или письма — этой своей фифе?
— Привет, — сказал он, повернувшись на крутящемся кресле к жене.
Ира притворила дверь в соседнюю комнату, чтобы Ленечка не слышал их разговора:
— Ты хотел уйти? Уходи. Я на себя руки накладывать не стану. Ну, чего ждешь. Собирай свои вещички и дуй отсюда. Совет да любовь вам с этой… с Лили Марлен.
Евгений некоторое время молчал, внимательно глядя на жену. Потом вдруг сказал:
— Я с ней расстался. Вернее, она со мной. Из семьи Лиля уходить не хочет, а любовницей она мне не нужна.
— А любовницей она мне не нужна… — с отвращением повторила Ира. — Ты такой откровенный, что даже мороз по коже.
— А я больше не могу отмалчиваться. Хочу быть честным. Да, вот такие дела. Может, ты передумаешь, не станешь выгонять меня? Я не хочу с сыном расставаться.
— Я бы не препятствовала вашим с ним встречам. Я не как те тетки… которые мстят своим бывшим, используя детей, — вспылила Ира.
— Я знаю. Но я хотел бы проводить с сыном больше времени.
— О, вспомнил о сыне… Если бы ты ушел к своей фифе, наверняка бы с ним меньше времени проводить стал. И как все предсказуемо, боже мой, как все предсказуемо! Это ведь и дураку было ясно, что ничего у тебя с этой Лилей не получится — у тебя семья, у нее семья…
— Но если мы с Лилей расстались… Позволь мне остаться, ладно?
— Ты циничный человек, Женя! Ты хочешь остаться? Нет. Нет! Иди, собирай вещи.
Ира упала на стул, сложила руки на коленях. В соседней комнате грохотал кубиками сын. Евгений захлопнул крышку ноутбука, принялся методично собирать бумаги на столе.
«А ведь лучше него все равно никого нет, — с бессильной ненавистью подумала Ира о муже. — Остальные мужчины ему и в подметки не годятся. Если бы не эта измена… В остальном Женька хороший муж и отец. Если бы Арсений ничего не сказал мне, я бы так ничего и не узнала… И жила бы, как прежде. Вполне себе счастливо. А я ведь как чувствовала, что ничего у Женьки с этой фифой не получится! И точно. Если бы не Арсений… Ох, кто его за язык тянул! Эти все служебные романы быстро закручиваются и столь же быстро разваливаются!»
— Тебе есть куда идти? — спросила Ира.
— Есть. Я недавно снял квартиру, чтобы встречаться там с Лилей.
— Прелесть какая… Денег и так не хватает, а он на съемные квартиры тратится… — плачущим голосом произнесла Ирина. — Если ты муж и отец, то ты должен все на семью тратить, а не на свои утехи!
— Прости. Я виноват, конечно. Личные вещи я потом заберу, ладно? А сейчас пойду с сыном попрощаюсь.
— Погоди! — прошипела Ира. — Погоди, не торопись. Дай мне подумать.
Евгений пожал плечами, сел обратно в кресло, тем самым дал понять жене, что будет ждать ее решения.
С одной стороны, муж вел себя точно тряпка, безвольная тряпка. Погнали — собрался уходить, остановили — остался. Но нет, нет, это не безволие… Это, скорее, поразительное равнодушие, и равнодушие именно к ней, к Ире. И эта честность его дурацкая, от которой мороз по коже…
— Ты меня любишь еще? — шепотом спросила Ира.
— Не знаю.
— Тогда почему ты хочешь остаться? Почему?
— А смысл уходить? К Лиле я ушел бы. А так… — Он усмехнулся. — А так мне никто не нужен. Кроме Ленечки.
— Значит, ты ради сына хочешь остаться?
— Да. И тебя мне жалко.
Ира, не находя слов, затрясла головой, развела руками. Она, оказывается, не знала собственного мужа, прожив с ним столько лет рядом. Эгоист, циник! И неизвестно, что хуже — когда пьет, бьет, но клянется в любви, или вот так — когда делает почти все ради семьи, но ни слова о любви?
И еще: она сама себя не узнала. Зачем вот она остановила его сейчас? Прежняя Ира, бескомпромиссная и решительная, избавилась бы от мужа-предателя, даже не думая о том, какие трудности за этим шагом последуют. Но теперешняя Ира колебалась. И колебалась прежде всего потому, что чувствовала — лучше уже ничего не будет.
